Воспоминания отца. 29 лет в Советской Арми

Так, например, прочитав книгу «Трое в лодке, не считая собаки», уже в первый год учебы в техникуме я организовал с друзьями путешествие на велосипедах из Костромы в Иваново и обратно. Потом втроем, с моим двоюродным братом – Владимиром Ковшиковым, осуществили плавание по Волге на четырехвесельном шлюпе от Костромы до Ярославля, где к нам присоединился парень из города Горький, и дальше до города Тутаево, а потом обратно в Кострому! Мы прошли этот путь без мотора и без паруса, только на веслах! Ночевали, приставая к берегу, часто строили шалаш, или приставали там, где он уже был, построенный кем-то. Очень любили подолгу сидеть у костра, наблюдая за проходящими пассажирскими кораблями, с которых доносилась музыка, и за баржами с толкачами, от которых сильно пахло соляром. На костре мы готовили каши, кипятили чай. Когда передвигались по воде, на фарватер не лезли, это было строго запрещено. Проходящие мимо нас корабли всегда подавали нам звуковой сигнал. Сплошная романтика.

На реке у нас было много разных историй.

Например, брали на водной станции Костромы на прокат шлюпку, выплывали на середину Волги. Один: прыгал в воду, нырял, а потом догонял уплывающую по течению шлюпку, влезал в неё, обязательно с кормы, а не через борт, так как тогда шлюпка могла перевернуться, а другой веслами удерживал лодку. каждый старался чем-то выделиться.

Как-то, вдвоем с товарищем, на взятой на прокат шлюпке, поплыли вверх по течению, навстречу идущему пассажирскому теплоходу под углом примерно в 45 градусов. Товарищ греб веслами, а я стоял на носу шлюпки и ждал сближения с теплоходом. Рулевой теплохода в это время подавал гудки и ругал нас по громкой связи, как только мог. Когда теплоход был уже рядом, я одним прыжком перескочил с носа шлюпки на корму теплохода!

Далее, по стойкам ограждения я влез на палубу, потом на перила ограждения и ласточкой прыгнул в воду. Всё это сопровождалось восхищенными возгласами пассажиров и руганью Капитана и рулевого теплохода! Матросы меня не трогали. И такое мы проделывали не раз.

С позиции сегодняшнего дня все это было с моей стороны не только хулиганством, но и безрассудством, так как я мог и не допрыгнуть до кормы и попасть в струи от винтов, и сорваться с ограждения, и потом прыгая в воду, угодить в плывун, которых по реке было много. К счастью, всё обходилось удачно. Такой риск был тогда свойственен пацанам моего возраста. Вспоминаю сейчас то время и меня оторопь берет.

Ну что же мы вытворяли еще?! А вот что!

Обычно втроем выплывали на шлюпке на середину Волги, привязывали весла и уключины к скамейкам, чтобы не утопить, затем раскачав шлюпку, переворачивали её вверх дном, при этом под лодкой сохранялся большой объём воздуха, которым можно было дышать. Мы подныривали под шлюпку и держась за скамейки, смеялись и разговаривали. А шлюпка плыла по течению, как бесхозная после аварии. Потом мы выныривали, и быстро переворачивали шлюпку. Один забирался в неё, а два других держали с разных бортов от переворота. Забравшийся вычерпывал воду ковшиком и потом в лодку залезали остальные.

Однажды нашу перевернутую лодку увидел сотрудник ОСВОДА и на моторной лодке подплыл к нам. Лодка стукнулась носом о шлюпку, и мы втроем сразу же выплыли из-под шлюпки наружу! Увидев нас, Инспектор с катера чуть не упал с перепугу в воду! Потом он нас ругал на чем свет стоит – материл. Надо теперь признать, что и по заслугам! Так как это уже граничило с хулиганством и нарушением всех норм. Моя мать всего этого, конечно, не знала.

Река Волга для нас была главным в тот период жизни. Однажды мы, три друга, Полетаев, Благовещенский и я осуществили благополучное путешествие на теплоходе, купив билеты 4-го класса, от Костромы до Нижнего Новгорода и обратно. Мы плыли 4-м классом, то есть просто на открытой корме теплохода под ветрами и под дождем. Обратно плыли уже вторым классом, на верхней палубе.

В это время, одновременно с нами, плыла труппа артистов из Ярославского театра имени Волкова! Мы смотрели все их выступления.

Но на подобные путешествия все же требовались деньги, и я с друзьями зарабатывали их кратковременной сезонной работой на Костромском лесопильном заводе. Мы помогали выкатывать бревна от плотов, что сплавляли по Волге, на берег с помощью лошадей и канатов. За такую работу нам – подросткам все же платили небольшие деньги.

Мы ничего не боялись. Отчаянными были. Я очень любил рыбачить с уже распущенных плотов у берега на короткую удочку. Однажды бегая по «живым» плотам, бревна которых свободно уходили из-под ног в воду, я провалился между бревнами! Обычно, провалившиеся тонули, даже взрослые, т.к. не было сил развести руками свободно плавающие бревна. Я спасся сам только благодаря тому, что в воде глаза никогда не закрывал. Увидел просвет между бревен и всплыл вверх в свободное пространство, глотнул воздуха, высунул наверх руки и чуть развел бревна. Вот такие были у меня происшествия в молодости!

Мы все учились через преодоление трудностей, опасностей, закалялись и мужали! Наши шалости, игры и путешествия воспитывали в нас волю, силу, бесстрашие, ловкость, но и рассудительность, расчет – всё это помогло мне потом на испытательной работе.

А ещё у меня были обязанности. По утрам подметал дорогу напротив нашего дома, находящегося в частном владении, чтобы не штрафовала милиция. Колол во дворе дрова для печки, центрального отопления не было. Ходил с ведрами и коромыслом на колонку за водой. Бегал в магазин.

Всего в жизни с годами не вспомнить. Если не считать ссор родителей и их развода, молодость у меня прошла счастливо. Отношения в семье важнейший элемент взросления для детей.

Родители приучили меня помогать слепым и престарелым переходить дорогу, помогать женщинам переносить тяжести – например, тазы со стиранным на Волге бельём. Водопроводов в те годы в большинстве домов Костромы не было и полоскать бельё ходили на берег Волги.

Вот такие были мои университеты в неполные 16 лет!

От Редактора.

В моём детстве, в 60-е годы, у нас таких бурных событий и развлечений не было. Конечно, я рос в военном городке, рядом с летно-испытательной базой ВВС. Жизнь была более обустроена и ритмична. Продовольственных карточек уже не было. Газ в дома провели после полета Гагарина в Космос, и я ещё помню, как на кухне у нас стояли керосинки и примуса. На них и готовили, бельё кипятили. Духовок не было. Горячей воды в домах не было. Газ и горячую воду нам, например, провели в начале 60-х. Уже были школы десятилетки. Детей в городке было очень много. Для нас были организованы разные кружки, где мы учились работать руками, была масса спортивных секций, а вот реки, или озера рядом не было. Хотя, была река Клязьма, но вода в ней была грязная – выше по течению стояла Свердловская прядильная Фабрика, она сбрасывала стоки. На берегу реки стоял Детский Дом. После войны там было много сирот, собранных по подвалам – хулиганистые были ребята, и нам не рекомендовалось с ними «связываться».

Мы тоже играли в «лапту», в «казаки разбойники», мальчики в «расшибало» на деньги, а девочки в фантики, катались на велосипедах, играли в футбол, строили сами теннисные столы и играли в настольный теннис, но самостоятельно далеко от городка не отлучались. Самым опасными для меня были игры на чердаке дома, где мы лазали по стропилам, и на крыше, где мы имели укромные места для игры в карты, а такая игра категорически не приветствовалась.

Обязанности были, но не много, и главным было учиться, закончить школу и поступить в институт. Вот читал я гораздо меньше своего отца, о чем жалею. Много бегал во дворе, играя со сверстниками. Было очень много интересного, о чем я писал в книгах. Считаю, что наше детство было счастливым и более интересным, чем у отца – возможностей было больше. И рисков у нас было меньше в наших забавах и в жизни. Дети свободно гуляли во дворах и по улицам. У всех были добрые, теплые отношения, коллективизм и взаимопомощь. Все праздники люди стремились отмечать большими компаниями. Во всем чувствовалось единство – мы шли к единой цели счастливому будущему. Думаю, сейчас у детей менее интересное, свободное и насыщенное детство.

ДИПЛОМНАЯ ПРАКТИКА В ТЕХНИКУМЕ

Учеба в Техникуме близилась к концу! Настало время писать студентам дипломные проекты. Трех студентов, в том числе и меня, для преддипломной практики и написания дипломного проекта, направили из Костромы в Ленинград на Третью Государственную Кондитерскую Фабрику, которая располагалась на Петроградской стороне, во втором Муринском переулке. Жили мы в общежитии недалеко от фабрики.

На фабрике, для нас мальчишек, все было необычно и интересно! Во-первых, нас одели в белые халаты, на голову белые колпаки! Ходить по цеху с неприкрытой головой считалось неприличным, нарушало правила и запрещалось.

В первый же день пребывания на фабрике у меня произошел смешной случай. Шли мы четверо студентов по узкому проходу между станками, и я все время оглядывался назад, стараясь видеть своего напарника. Начальник цеха спрашивает меня: «Практикант, что ты все время оглядываешься назад?», я говорю: «Напарника потерял, он отстал где-то!», начальник цеха смеется и говорит: «Да вот же он за тобой идет! А ты его в белом халате и в белом колпаке на голове просто не узнал!», и все весело рассмеялись, что я еще не сориентировался в новой и необычной для себя обстановке!

На фабрике существовал строгий и необычный для нас порядок: ешь конфеты сколько хочешь, они лежали не только на столах, верстаках и станках, но даже валялись на полу и их никто не поднимал, и любые, и даже шоколадные. Но выносить с собой с фабрики, хотя бы одну конфету строго запрещалось! Вахтеры в проходной у двери с территории фабрики всех обыскивали, проводя руками снаружи по одежде! У заборов, огораживающих территорию фабрики, бегали на цепи по проволоке овчарки!

Мы конфеты походя есть перестали в первые же два-три дня, как и все работники фабрики. Вот только в столовую в обеденный перерыв мы ходили редко.

Набирали со столов в цехах разных конфет, особенно шоколадных и ирисок, клали их в стеклянные плафоны от электросветильников, заливали кипятком из титана, и через 15—30 минут получали вкусное и сладкое «какао». Выпивая это пойло, мы заедали его белым хлебом. Особым «вниманием» у нас пользовались шоколадные конфеты Радуга, идущие на экспорт.

В соответствии с дипломным заданием мы проектировали наиболее рациональное электропитание станков и машин в цехах. А также проектировали собственную электростанцию для фабрики, так как электропитание ее от городской электросети почти ежедневно отключалось из-за перегрузки в сети снабжения. И фабрика из-за этого не выполняла план!

Наша практика на кондитерской фабрике продолжалась около двух месяцев. И это была самостоятельная жизнь. Мы реально спроектировали электростанцию для фабрики и сделали Проект электроснабжения цехов и оборудования, что пошло потом после доработки инженерами в реализацию. А уж конфет мы наелись надолго.

По возвращению из Ленинграда в Кострому, в Техникуме мы защитили свои дипломные проекты, в которых были отражены наши предложения по модернизации электрохозяйства фабрики!

Я защитил свой дипломный проект перед государственной комиссией и получил квалификацию и Диплом Техника-Электрика!

Был январь 1936-го года! Министерство распределяло студентов-выпускников по предприятиям для дальнейшей работы. Меня распределили в город Омутнинск Кировской области для работы на Металлургическом Комбинате. Надо сказать, что вся страна строилась и училась – специалистов не хватало.

Провожали меня друзья, которых я собрал у нас дома. Я был первый из них, кто покидал родной дом и включался в работу всей Страны. Было много пожеланий, главными из которых были: держись, не сдавайся!

РАБОТА НА МЕТАЛЛУРГИЧЕСКОМ КОМБИНАТЕ

Сел я на поезд и через сутки он доставил меня в город Киров. Потом, на местном поезде – Кукушке, я добрался до города, а фактически Поселка городского типа Омутнинска.

Была зима. С железнодорожной станции до гостиницы, типа Дома Колхозника, меня довез какой-то «таксист» на лошади с санями.

В гостинице я прожил примерно две недели, а потом снял маленькую комнату в одном из домов Поселка – так было и дешевле, и удобнее.

На Металлургическом комбинате Омутнинска меня определили начальником электроцеха (совсем не было специалистов с образованием) по ремонту и эксплуатации электрооборудования комбината. А электрооборудование там было многочисленное и довольно разнообразное. Были установлены мощные электромоторы, приводившие в действие прокатные станы. Таких электромоторов и коммутационной аппаратуры по их управлению мне еще видеть не приходилось! Более того, вся проводка, розетки, светильники на комбинате, и что от них запитано входило в зону ответственности нашего цеха.

В электроцех входила также небольшая мастерская по замене обмоток статоров электромоторов. Кроме того, заместитель начальника комбината возложил на меня обязанности по проведению занятий по повышению квалификации электромонтеров и принятию от них экзаменов на повышение разряда. При комбинате была еще своя небольшая электростанция и котельная для выработки пара для прокатных станов. Вот, заботы о всём этом и легли на мои плечи. Теперь я нес персональную ответственность за работу всего этого хозяйства. Директор Комбината при моём назначении спросил: «Справишься? Тут до тебя несколько человек работало, где они даже думать не хочу. ОГПУ ими занималось!» Тогда я ещё не осознавал смысл сказанного.

Сначала я работал только в утреннюю смену, а в дальнейшем из-за нехватки специалистов меня перевели на трехсменную работу. В том числе еще на дежурство ночью – я был и начальником цеха, и сменным мастером, и просто электриком.

Осваивать новое электрооборудование, которое в техникуме я не изучал, мне приходилось на ходу, по брошюрам и техпаспортам. Понял, что помощи мне в работе ждать не от кого и я могу рассчитывать, чтобы не ударить в «грязь лицом», только на себя! И еще сказывалась на мне специфика работы на севере. Здесь были люди с несколько другими понятиями и правилами жизни и поведения. Я начал понимать их не сразу. А ко мне все относились, как к временщику, чужаку.

Местные практики-работяги сами рассчитывали на свое повышение по службе, поэтому к приезжим специалистам относились антагонистически, собственно, как всегда и везде – видят в чужаках «соперников» себе. Поэтому в первые же дни моей работы на комбинате мне пришлось выслушивать такие «высказывания» местных работяг, как: «Что приехал наши рабочие места занимать?! Мешать нам самим продвигаться!». Работяги старались как-то проверить мои знания, квалификацию, а иногда и просто подставить! Не «сорвусь» ли я в чем-либо и не опозорю ли сам себя? Было много подвохов и подстав. Я должен был быть все время «на чеку»! Работяги не понимали, что у меня профильное образование и распределение, а они просто рабочие.

И еще я должен был изучать «своих подчиненных» по электроцеху: могу ли я им доверять и опереться на них в своей работе? Наладить отношения с начальниками тех цехов, оборудования в которых мы обслуживали – весь комбинат.

Главный технолог комбината, он же заместитель директора, сочувствовал мне, но практически помочь ничем не мог. Он только твердил при каждой встречи с ним: «Будь во всем осмотрителен! Не подорви сам чем-либо свой авторитет! Совершенствуй свою квалификацию!».

И все-таки вскоре произошли два случая, запомнившиеся мне надолго! Оба случая произошли ночью. В мое дежурство по комбинату.

В первом случае я с честью вышел из сложной ситуации, когда дежурный технолог металлург распорядился обложить станину и корпус большого и мощного электродвигателя прокатного стана льдом, чтобы из-за его перегрева, якобы, не останавливать прокатку.

Я никогда не сидел в кабинете, а постоянно ходил с обходами по цехам. Хорошо вовремя оказался на месте событий во время обхода, разбросал лед, так как еще немного и обмотка электродвигателя сгорела бы. Дело дошло до конфликта с технологом. Я разбрасывал лед, а он пытался оттащить меня и мешал.

Я даже заорал на него: «Разве электрооборудование комбината в твоей компетенции? Я же не лезу в твою работу. Стан мог остановиться надолго, был бы простой, рухнул бы План, люди бы сидели без дела, а это уже дело разбора особистов». Такой выпад подействовал на всех в цеху.