Железный призрак

Глава 1

Над обрывом, где материк кончался обрывистым зубцом и волны бились о скалу с шепотом древних проклятий, висел Черный Замок. Он не был украшением мира – больше напоминал шрам, застывший в камне. Башни его рвались в небо как чёрные стрелы, зубчатые кромки отражали редкий свет так, будто хотели его поглотить. Ветер бил по сводам, нёс соль и нездоровую прохладу. Камни замка хранили память – не столько людей, сколько поступков; они слышали планы, видели предательства и, возможно, сами дышали ними.

В этом месте жил он – Сандро Нагаш. Его звали по-разному в разных устах: рыцарь, тень, орудие империи. Но имя мало значило в сравнении с тем, что он собой представлял: доспехи чёрные, гладкие, не знакомые с ржавчиной, сшибленные из металла, который не гниёт и не стареет. Он никогда их не снимал. Никогда. Они были частью его, и он, казалось, – частью их. Не ел. Не пил. Не спал. Он ходил по коридорам замка, как тот, кто не склоняет головы перед законом жизни, но знает порядок смерти. Рядом всегда был Малекит – конь, закованный в ту же чёрную броню, с глазами как раскалённые угли, мерцающие из-под налёта век. Малекит не ржал без причины; его рёв – как подписание приговора.

Сам Сандро не знал, как оказался здесь. Память не давала ответов: в ней были только фрагменты – скрипы дверей, запах железа, отголоски битвы, а потом – пробуждение в холодном ложе доспехов, на холодном камне. Вокруг – пустота происхождения. Никто не рассказывал ему детство, семья, имя отца; он очнулся собой в замке, и замок оказался его миром. Это было не мудрое фаталистическое принятие, а простая констатация: он есть, замок есть, и мир двигается вокруг.

Однажды к его воротам прибыли послы из Мидллхейма – империи, чья гордость была столь же велика, как и её аппетиты. Их знамёна трепетали на ветру, окрашивая серость неба в цвета чьей-то политики: золото на чёрном, строгие полосы, выверенные гербы. Послы были люди в приличных одеждах, с речью как с выкованной ножовкой – ровной, холодной и точной. Старший из них, человек с глазами, за которыми угадывалась не то хитрость, не то страх, подошёл к воротам и попросил аудиенцию.

– Сандро Нагаш, – начал он не стесняясь. – Империя предлагает сделку. Дом Мирленд держит один последний оплот непокорности на континенте. Его стены – не приступны для тех, кто желает показать себе службу истории. Мы просим тебя содействовать их падению. Взамен – сундук золота. Больше слов не требуется.

Сандро смотрел на посла так, как смотрят на часы: безо всякой бессмысленной привязанности, оценивая только полезность.

– Почему я, – спросил он. Голос его был равен глухому удару стали. – Почему вы думаете, что я – инструмент для ваших войн?

Посол усмехнулся: усмешка, от которой даже солнце казалось бы холоднее.

– Потому что ты – форма силы, которой мы не имеем. И силы предпочитают, чтобы их использовали. Это простая экономика, рыцарь. Ты получаешь золото. Мы получаем замок. Мирленд перестанет быть проблемой.

Диалог был тёплым как торговая сделка и холодным как приговор. Сандро не торговаться. Он кивнул один раз – коротко, как знак того, что слово дано, и слово для него было контрактом, который не нуждался в благородных оправданиях. Почему он согласился? Возможно потому, что в жизни его, сделанной из железа, контракт был формой бытия; возможно потому, что пустота в груди требовала заполнения действием. Или потому, что золото ближе к понятию «цель» в его мире.

Три дня – и армия империи стояла у стен Мирленда во главе с черным призраком. Имперская армия была машиной: осадные башни, тараны, катапульты, сапёры с ломами и штыки, отряды лучников, шахтёры подкопов. Мирленд встретил их с тем, что у него было: каменные стены, опытные воины и дух защитников. У дома Мирланд была гвардия – люди, обученные защищать своих князей до последнего вздоха. Князь Мирленд и его княгиня стояли во главе, их лица – суровые отметки долга. Они знали цену дому. Они знали цену детям, спящим в покоях.

Подготовка к штурму была механической, почти математической. Имперцы расставляли осадные машины в тех точках, где камни казались старыми и уязвимыми. Сапёры искали подкопы, инженеры выстраивали башни, а стрелки занимали позиции. Сандро стоял впереди – не для славы, а потому, что его предназначение требовало направленного удара. Его магия была не похожа на гром и молнию, которыми развлекаются слабо подготовленные творцы. Его сила была плотной тьмой, как густое масло, которое растекалось и тянуло за собой время. Он ставил руку на землю, и земля внимала; ставил руку на камень, и камень сдавался.

Когда начался штурм, воздух взорвался стрельбой. Тараны громыхнули, бойницы полетели прочь, камни сыпались в ров. Магия Сандро действовала как неумолимая зубчатая машина: места, где он сосредоточил свой взгляд и волю, распускались, как старые швы; целые блоки кладки становились рыхлыми и падали. Пролом появился не мгновенно – это был ритм: удар, трещина, обвал, и снова удар. Когда последний сегмент рухнул, имперская пехота ринулась внутрь, как море в новый берег.

Внутри замка происходило то, что всегда происходит в штурме: сомнения исчезали под тяжестью приказа; страх стерся работой. Доспехи звенели, мечи рубили, люди падали. Гвардия Мирленда сдерживала натиск, закрывая путь к опочивальням, к внутренним залам, где были княжеские покои. Они делали всё, что могли: закрывали двери, встраивали ловушки, пытались удержать линию. Князь и княгиня были в первых рядах, они становились стеной, надеждой и жертвой одновременно. Сандро двигался по коридорам, как черный колышек в плотном торфе: тихо, методично, не выказывая ничего лишнего. В одной из детской комнате – спала Луна Мирленд. Она была маленькой, три года, с волосами цвета снега, с лицом, ещё не знавшим горечи страхов. Её окружали детские вещи: крохотная кроватка, игрушки, выцветшие платочки. Гвардейцы держали круг, их щиты были как стена из живого железа.

Капитан гвардии, старик с седой бородой, стоял в дверях, держа меч высоким. Его глаза были больше полны отваги, чем надежды. Когда имперцы ворвались в зал, столкновение было как металл о металл: иные падали сразу, иные держались, пока стояли ноги. Князь взмахнул клинком, пытаясь оттянуть на себя струю врага, и это был их выбор – дать время уйти семье.

Они столкнулись – не эпично, не в ритме легенд, а коротко и смертоносно, как механический акт. Князь бился, но с успехом, в котором читалась трагедия человеческого долга, а не победа. Сандро не говорил. Его движения были безжалостны и точны; каждое – рассчитанное.

Когда князь упал, он упал не как герой поэмы, а как человек, выполненный обязательством стать стеной. Рядом падали ещё; гвардейцы, державшие оборону, один за другим переставали держать руки. Княгиня пыталась преградить путь, её лицо – складки боли. Она бросилась вперёд, и в том порыве была вся ненависть к чужим мечам и сострадание к дому, но всё это было бессильно перед целеустремлённостью действия, перед ледяной чёткостью доспеха, который не чувствовал сожаления. Это произошло быстро: удар, падение, тишина, и всё в комнате наполнилось новым значением – пустотой, где ещё недавно жили голоса и пахло свежим хлебом и воском. Он не смотрел на тела, не задерживался в зрелищности; его дело не требовало кровавых спектаклей. Он сделал выбор, и действие привело к результату. В этом не было злобы, в этом было понимание задачи.

Когда последний вопль смолк, в комнате осталась только Луна. Она проснулась от шума и, не понимая его смысла, улыбнулась – эта улыбка была такой непосредственной и честной, что что-то в чёрном рыцаре дернуло. Он не был создан для улыбок. Он не был создан для нежности. Но то, что щёлкнуло внутри, было не математикой , а треснувшей нотой, на которую отозвался древний резонанс. Это не стало признанием ошибок. Это стало сигналом – он не позволял убить дитя.

Тот момент, когда один из имперских воинов, молодой и уверенный, поднёс меч, чтобы прервать жизнь Луны, был как замедленное зеркало времени. Его рука поднялась – жест короткий и породивший ужас в комнате. Сандро вмешался. Он встал между мечом и ребёнком, и его доспехи уперлись в меч гвардейца. Он не произнёс высоких слов о защите невинных. Его ответ был прост: действие. Он поднял руку, и тьма, что была его службой, развернулась как покрывало, легла на глаза тех, кто стоял в комнате, и не убила – она сделала так, что они видели. Она проткнула их вниманием картинами: матерями, стоящими у печей; полями, где лежали могилы; детьми, что плакали о хлебе. Те, кто поднял меч, дрогнули, потому что увидели не врагов, а возможную цену. Внезапно порядок расчёта рассыпался: у солдата, готового вонзить лезвие, лицо исказилось, и он опустил руку.

Пользуясь моментом, Сандро взял Луну на руки. В её взгляде не было страха – только любопытство. Он ощутил её тепло через сталь, лёгкость её тела. Это было не героическое спасение; это было действие, которое разрывается на крохотные причины и последствия. Он вырвался из покоев, продвигаясь через запутанные коридоры и ряды повергнутых. Его тьма сгущалась следом, скрывала их звук, пыталась запутать обоняние преследователей и замутить их слух.

Погоня началась на кривых улицах замка. Малекит рванулся в ночи, копыта стучали по камню, и свет от глаз его – красный, как привкус жара – мерцал. Имперцы бросались в преследование, но поток их был тягуч и обременён волокнами приказа. Сандро знал, в какую сторону бежать: назад, к Черному Замку, к тому месту, где он проснулся и где его роль не требовала лицемерия. Ветер нёс запах дыма и железа, и в нём – тугу об ушедших.

Когда они вернулись в Черный Замок и ворота сомкнулись за ними, Луна уснула на ложе, не чувствуя кровати чужого. В том доме, где он никогда не знал истоков, появилось новое начало – крошечный свет, который нельзя было купить сундуком золота. Сандро стоял у окна, смотрел на море, и в его груди, где прежде была пустота проблемы, появилось то странное чувство – не покаяние, не любовь, а вещь, похожая на ответственность. Он выполнил контракт: замок пал, золото будет. Но он также совершил выбор, который не был в договоре: он убил тех, кто защищал дом, и забрал с собой то, что не принадлежало империи.

Внутри его доспехов что-то зашевелилось. Не память, не пробуждение, а тень причины, способная двигать пальцы и мысль. Они оба – и он, и дитя – сидели в тишине замка: один – сделанный из стали и древней магии, другой – мягкая, живая точка света. Мир снаружи не стал мягче. Он стал сложнее. Сандро понимал, что сделал: он убил защитников и родителей Луны; он завёл в свою крепость дитя, чей смысл жизни ещё не отмерялся. И это знание не приносило облегчения. Оно приносило обязательство. Обязательство, которое начнёт править его шагами так же, как прежде им правила ночь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.