Сюрпризы високосного года. Охотники за оболочками

– Библию и Талмуд. А лучше возьми книгу этого дурака…как его, забыла – Чарльза…Знаменитого идиота, который написал «Жизнь после смерти». Заодно и сравнишь.

– А если серьезно?

– А если серьезно, то ничего. Все там выдадут. Будешь ТАМ свои сказки чертям рассказывать, да байки за демонами записывать.

– Ясно. Пойду оденусь нормально. А вы пейте кофе.

Все это время Громов беседовал в халате. Он поставил пустую чашку и хотел уже выйти…

– Стоять, сказочник! – приказала Смерть грозно. – Что ты все ёрзаешь и суетишься? Не зли меня. Я могу и передумать. Все мечтами живешь.

– Простите.

– Живи непрощенным. Дел, кстати, у тебя недоделанных сколько! Пальцев не хватит. Долги опять же…

Громов застыл в дверях. Его отчитывали, как мальчика, перед самой смертью. Ему стало так обидно, что он готов был провалиться от стыда.

– Да. Долгов полно. Но зачем же так добивать?

– Гордый значит? Ишь какой! А кто тебе правду скажет?

Мара выпустила голубой дым изо рта.

– Мне бы хотя бы годик. Долги раздать. То да сё. Не хочу свои проблемы на близких вешать. Да и детей жалко. Поднять бы чутка, хотя бы до конца школы.

– Долги у всех есть. Без долгов нынче никак. Без проблем только бесы и вампиры живут. И то, как сказать. А вот с детьми, конечно, плохо. Дети – наше все. Ты, вроде, даже драку хотел устроить на свадьбе у своих внуков?

– Есть такая мечта. – Громов даже улыбнулся.

– Годик ему. Долго жить мечтал? Путешествовать, в Крыму жить, книги писать. А потом под «сюрпризы» попал. И все просрал.

– Под какие сюрпризы?

– Високосного года. Слыхал?

– Немного. А разве это правда?

– Сам решай. Ты же Джинна выпустил. Помнишь, надеюсь? И теперь он пьет тебя, да искушает.

– Вы про колокол из заповедника?

– О нем самом. Хитрый ты. Все сам знаешь, понимаешь, а выводы не делаешь. Ладно. Заваривай еще кофе. Расскажешь пока мне, как долги отдавать будешь. А я твои сказки послушаю и прикину, как тебе помочь.

Громов поставил еще кофе, попросил сигарету у незнакомки, и начал рассказ…Он шепотом исповедовался Маре о своих неизданных произведениях, недописанных книгах, нереализованных планах, амбициях и рухнувших надеждах. Маре понравился план выхода из кризиса. Она поверила, что он раскаялся и во всем виноват сам. Это было чистосердечное признание. Клубы голубого дыма вытекали, словно туман, из ее острого носика и, заполняли кухню приятным благовонием. Это было похоже на спиритический сеанс.

– Неплохо, неплохо. Убедил. – перебила его Мара. – Принеси–ка мне листок. Черкану за тебя «маляву» куда надо. Посмотрим, может и прокатит.

Громов вырвал из блокнота лист. Мара достала из своей сумки гусиное перо. Она внимательно слушала его и выводила на листе красивые руны.

– Странно, Громов, что тебя до сих пор не печатают. Мне лично почти все понравилось, кроме опуса про чёрта. Отредактируй. Пора с ним заканчивать – мешает он тебе. Завтра навещу твоего Ангела. Пора его тоже в чувства привести и вернуть к тебе. Пропадешь без него.

– А зачем он мне уже? Я же почти мертв!

– Почти да не совсем. Мы еще за порог не вышли. Успеешь еще червей накормить. Замену сделаем…

Она хитро улыбнулась.

– Вот зайду к твоему соседу, на первый этаж и…

Она сложила аккуратно листок и дунула на него. Записка исчезла.

– Своим скажу, что не застала тебя. А ты больше незнакомым девушкам дверь не открывай. Рано еще тебе к нам.

– А у вас не будет проблем?

– Будут, конечно. Но ты ж не подведешь меня и никому не скажешь. А?

– Могила.

– Фигила, – передразнила она. – Хватит грех наводить. Итак, всех демонов всполошили.

– А как я вам буду сказки передавать?

– Ты, главное, пиши. Я все узнаю от твоего Ангела. И на тебе мой подарок.

Мара протянула гусиное перо.

– Оно волшебное. Как напишешь, так и будет. Дарю. На день рождения.

– Благодарю. Я не достоин…

– Дают – бери. Ты лучше себя в порядок приведи и впредь не ленись больше. И запомни: будешь мне каждую неделю по сказке присылать. Забудешь – вернусь без стука. Тогда уже точно заберу с собой. Сделаю из тебя Шахерезаду. Громов не верил своим ушам. Сама Смерть давала ему шанс. Такое он даже в своих сказках не мог придумать.

– Эх! Нравишься ты мне, Громов! – Мара провела холодной рукой по его небритой щеке. – Ну да ладно. Засиделась я у тебя. Целоваться не будем. А то мало ли что. За кофе спасибо. Поживи еще. С долгами помогу. Главное, работай над собой. Богов не гневи – достанут оттуда. Меня не провожай. Ложись и спи до обеда. Считай, что это сон был. Незнакомка дыхнула на него голубым дымом. Подарила воздушный поцелуй, потом прошла сквозь Громова и хлопнула дверью. Сразу начала кружиться голова. Захотелось спать. Глаза сами закрылись. Словно пьяный, Громов дополз до кровати и отрубился. Когда он проснулся, был уже вечер. В ногах мурлыкала его кошка Лилит. «Приснится же такое! Допился дурак! Уже смерть стала сниться.». Громов умылся и прошаркал на кухню. На столе стояли две чашки, а в пепельнице лежала гора окурков от дамских сигарет. «Бред какой – то! У меня уже неделю гостей не было. Откуда окурки?» На холодильнике, среди сувенирных магнитиков, висел стикер:

«ДЕРЗАЙ и ПОМНИ!»

От утреннего шока отвлекали только голоса за окном. Внизу, около подъезда, мерцали огни «Скорой помощи». Санитары вынесли черный мешок и загрузили в машину. Кричала и плакала соседка тетя Таня. Вокруг собралась толпа любопытных старушек и детей. Громов догадался, что в черном мешке увозили соседа с первого этажа – Михалыча. Это был щуплый инженер, лет шестидесяти, который любил гордиться, что «всю жизнь проработал на родном заводе».

«Неужели, это был не сон!»

Еще не веря до конца в происходящее, Громов решил все – таки собраться и навести порядок. Стикер на холодильнике стал похож на икону из рун. Он выпил еще кофе и взбодрился. Разложил черновики, тетради, закурил трубку и сел дописывать книгу. В эту ночь слова сами ложились на бумагу, и он не мог остановиться до самого утра. У Громова начался творческий запой. Ему очень хотелось жить. В конце января, на одной маленькой кухне, сидел уставший Ангел – хранитель, и беседовал с черной кошкой. Она смотрела, как он водит по воздуху гусиным пером, словно дирижёр, и слушала его шепот:

– Кто взял – верни! Бога не гневи. По имени называть не буду, но достану оттуда, где трава не растет, птица не летает, зверь не крадется, вода не льется. Ключ, замок, язык…

– Муррр, – ответила кошка.

– Понимаешь? – сказал он кошке. – Это у вас девять жизней. А тут такое дело…