Создатель балагана

– Как, вы не слыхали о… о Франте Ярмолло, самом загадочном из писателей нашего полиса? Он рождал свои тексты в немыслимых муках и метаниях души, скитался по свалкам и помойным ямам, уходил в паломничество в центральную канализацию и вернулся оттуда обновленным. Его работы так просто не достанешь, наборы шрифтов и оттисков давно осели в частных коллекциях, так что в некоторых землях о нем уже и позабыли.

Видимо, пораженный рассказом об авторе, который добывал слова из плевел и мусора, регистратор задумчиво кивнул с открытым ртом и сделал широкий жест рукой, приглашая Юлиуса внутрь.

«Внутрь» – слишком маленькое слово для такого зала», – подумал мошенник и, задрав голову, уставился на высокий потолок. Тот представлял из себя сложную систему переплетающихся дуг и планок, над которыми были закреплены изогнутые листы из блестящего металла. Гильдия кузнецов потрудилась изрядно. Сегодня, должно быть, купол впервые открыли для посещения, потому как Юлиус заметил мелькающие то там, то сям форменные «гефестки» серого цвета с множеством пуговиц и карманов. Как известно, кузнецы, равно как и архитекторы, изобретали и прочие всегда приходят оценить свою работу в первый же день. Некоторые утверждали, что это было прописано в гильдейском уставе, однако Юлиус полагал, что приказ исходит свыше. И дело тут не в традициях, а в заботе о гражданах полиса. Если человек знает, что ему придется гулять под тем же куполом, мостом или балконом, который он только что сам соорудил, ему поневоле придется работать на совесть, чтобы не случился конфуз, и скульптура не рухнула на скульптора в тот самый момент, когда он читает прочувствованную речь на открытии памятника.

Прочувствованная речь, угу, – пробормотал Юлиус и, оторвавшись от созерцания чуда инженерной мысли, стал пристально разглядывать остальных зрителей, коих уже собралось немного. – Мегрида, нам нужна Мегрида. Как бы ее найти, а?

Казалось, легче отыскать верткую форель в лососевом косяке, чем незнакомую женщину в незнакомом месте, однако Корпс уже через пару минут вдохновенно вопил, приложив ладони ко рту рупором:

Мегрида! Мегрида, оро-ро! Подойдите к выходу альфа, вы выиграли зрительскую лотерею, пройдите за призом, драгоценная моя!

Даже самым маленьким ежатам в лесу ясно, что человек теряет львиную долю бдительности, когда ему что-то дарят. Процесс получения бесплатных благ от мира перекрывает все остальные движения души.

Через какой-то десяток минут деньги приятно оттягивали сумку на плече Корпса, а низенькая черноволосая Мегрида любовалась на якобы золотые часы, полученные в качестве приза – если же говорить честно, то оставленные в утешение только что обворованной женщине.

Теперь предстояло самое приятное и неприятное одновременно – разыскать в уборной спрятанный кошель.

Рядом с только что построенным куполом виднелась парочка приземистых строений, в которые пропускали исключительно за плату, но по приближении сразу стало ясно, что строители уборных, если и ходят в собственные творения, то исключительно самыми первыми. Казалось бы, прошло всего лишь несколько часов с момента открытия, а людская толпа уже успела оставить свой след в истории местных санузлов. Следы эти были ножные (на стенах, стульчаках и один даже на потолке), ручные (повсюду) и, безусловно, ароматные (всюду, везде и даже на подходе).

Юлиус поначалу хотел представиться санитарным инспектором и провести ревизию. Чтобы бегали, смотрели в рот и выполняли все, что требуется. Но по здравому размышлению решил, что лишнее внимание в поиске денег, ему ни к чему, а потому внутрь проник, как обычный посетитель.

Проведя около получаса в царстве зеркал и кафеля, Юлиус совсем отчаялся. Кажется, Диос еще не положил деньги или же спрятал их действительно мастерски. Что ж, оставался запасной вариант. Попробовать разыскать врача, чтобы он подтвердил, что зуб у мужчины выпал не только что, а уже достаточно давно. Однако, двинувшись к выходу, Корпс чуть было не столкнулся с приснопамятным Пароклом. Тот, нахмурив брови, продвигался к одной из кабинок.

Отвернув лицо и сделав вид, что он сосредоточенно рассматривает надпись «Гомер живее всех живых», нарисованную черной тушью на стене, Юлиус подождал, пока противник не закончит свои дела. Затем быстро скользнул внутрь, пока кабинку не заняли, обшарил все углы, стараясь не думать о том, что сейчас испытывают его ладони и пальцы, и выудил мешочек с золотом из самого дальнего и грязного угла. С другой стороны, спасизевс, что не из самой выгребной ямы.

«Мало того, что отомщу, так еще и подзаработаю», – улыбнулся мошенник.

Тщательно вымыв руки, Юлиус с огромным облегчением вышел из уборной, вздохнув свежего воздуха. Правда, люди его сторонились, поскольку запах, к которому сам Корпс уже привык, успел за это время пропитать одежду мошенника.

«Даже к лучшему, – подумал тот. – Легче пробиваться сквозь толпу». Соревнования к тому моменту уже начались, и Юлиус пропустил общий парад участников, но, как он рассчитывал, это должно было только добавить ему таинственности.

На сцене чернокожий человек отрезал голову курице и начал бить в барабаны, впав в транс. Предсказатель эмоционально выкрикивал что-то в толпу, но, на его беду, слов было не разобрать. Мало того, очнувшись, чернокожий ничего не помнил из того, что говорил. Со сцены его проводили улюканьем и свистом. А зрители в первых рядах, которых окропило кровью курицы, кидались в неудачника всем, что под руку подвернется, выражая праведное негодование по поводу испачканной одежды.

Потом были возжигания, предсказания по ладони, по форме облаков; мелькнул Диос Парокл, свершивший все свои три предсказания и радостно раскланявшийся. Юлиус заметил, как к нему пробирался мужчина, обнимавшийся с Мегридой. Кажется, он был очень зол на то, что денег ему так и не досталось.

Спустя какое-то время наступил черед и самого Корпса, который блистательно, как ему самому показалось, нарисовал дальнейшие судьбы нескольких людей. Это можно было бы сделать и без книги, уж слишком архетипичны были спрашивающие. Но мошенник не отказывался от своего инструмента, периодически показывая людям обложку, отчего те вздрагивали, а то и вовсе впадали в священный трепет.

Далее пошла длинная череда скучных пророков, предвещавших падение мира и желающих поговорить о судьбах Греции. Несколько раз судьи делали им замечания и прозрачно намекали, что это не философский и уж тем более не политический диспут.

И вот первый тур подошел к концу. Объявили большой перерыв, во время которого на сцене должны были разыграть классический сюжет из истории дельфийского Оракула, а судьи тем временем совещались и выбирали двоих счастливчиков-финалистов.

Юлиус был спокоен и благодушен. Он отметил одно немаловажное обстоятельство, которое отличало его и Диоса Парокла. Оба они предсказывали конкретные ситуации, в отличие от других пророков, которые напускали тумана, ожидая, что каждый увидит в том облаке смыслов свой. Сам Корпс тоже начинал с заумных фраз, но тут же растолковывал их для зрителя, сводя все к простому и понятному. В общем, мошенник питал надежды на попадание в финал. Если же туда вместе с ним попадет и Парокл, то против него всегда можно будет применить то конкретное знание о подлом обмане, которое у Юлиуса имелось.

Прогуливаясь в ожидании вердикта судей, мошенник натолкнулся на Гераклида. Тот, разинув рот, стоял и смотрел на представление актеров. Ни дать ни взять – ребенок на ярмарке.

– Интересно? – полюбопытствовал Юлиус, подходя ближе.

– Ага, – кивнул Гераклид и расплылся в улыбке. – Я всегда хотел стать актером, но мама запретила мне это делать. Сказала, что мое призвание – быть человеком искусства и творить в одиночестве, а не кривляться на потеху толпе.

– Суровая у тебя мамаша, – искренне посочувствовал Корпс, заодно радуясь, что обида скульптора прошла. Все же, говоря по честности, Юлиус поступил с ним не очень хорошо. И даже дважды. Но мошенник утешал себя тем, что преподал парню несколько уроков выживания в этом суровом мире, которые наверняка пригодятся. Особенно если Гераклид не собирается возвращаться под крыло матери.

– Да, она такая, – вздохнул скульптор, и в желудке его ощутимо заурчало. Он покраснел и постарался сделать вид, что ничего не было.

«Зачем я это делаю?» – успел подумать Юлиус, прежде чем вытащил из кармана один из мешочков с украденными драхмами и отсыпал часть монет.

– Держи, это тебе на подкрепление сил.

– Нет-нет, не стоит, после того, как я вас так подвел…

– …не скромничай! Ты мне помог, а я был немного зол с утра. Считай, что это плата за твою работу. Ты ведь всю ночь не спал, а старался и рисовал обложку.

– Пожалуй, это правда, – Гераклид сгреб драхмы и пересчитал. – Думаешь, это нормальная цена за произведение искусства?

– Несомненно, – жестко сказал Юлиус, который уже начал жалеть о своей минутной слабости. – Более чем достаточно.

– На сцену приглашаются Диос Парокл и Юргелио Корсо, – объявил тем временем распорядитель.

«Настоящее имя? Ха! Парень, да ты глупее, чем я думал. Может быть, тебе и удалось меня обставить один раз, но это явная случайность», – Корпс злорадно улыбнулся и повернулся, чтобы попрощаться с Гераклидом, но тот уже пробивался к лоткам с едой.

Зрители встретили появление двух мошенников и, по совместительству, предсказателей, громогласным ревом, который еще более усилился благодаря акустике зала. Корпсу даже показалось, что стены слегка зашатались. Но если такое и было, то гильдия кузнецов могла выдохнуть свободно, ибо здание выдержало.

Помимо званий между мошенниками было еще кое-что общее. Гаденькая улыбочка играла на губах Юлиуса, когда он смотрел на Парокла. И точно такая же, будто зеркально отраженная, была и у Диоса.

«Интересно, что же ты задумал?» – Корпс, продолжая улыбаться, проклинал себя за то, что вчера был слишком усталым, чтобы выяснить, что же прошло за закрытыми окнами в гостинице.

– Последнее состязание, – объявил распорядитель. – Два достойнейших, доказавших свое умение предсказывать будущее, сделают это друг для друга. Они могут пользоваться всем тем, что им понадобится, но не позднее часа результаты предсказаний должны быть на вот этих вот листках, – два листа с гербовым оттиском оказались в руках финалистов. – Чтобы исключить какой-либо подлог, мы поднимем оракулов высоко над землей и изолируем от чьего-либо влияния.

И только тут Юлиус заметил две огромные железные клетки, которые прятались в глубине сцены.

«Ага, – кивнул мошенник. – Конечно-конечно».

Такой поворот дела устраивал Юлиуса полностью. Подумаешь, высоко над землей. Высоты Корпс не боялся, а там вполне можно будет совершить то, что он и так планировал сделать.

«Я напишу твое прошлое, – мстительно подумал Юлиус. – Начиная с аферы с Янусом и заканчивая сегодняшними обманами. А потому предскажу твое будущее: поражение и позор». Еще сильнее улыбнувшись, Корпс поклонился и прошел в клетку, успев уловить некоторое замешательство Парокла. Тот, видимо, не столь хорошо относился к идее быть подвешенным под самым куполом. «Два – ноль, в мою пользу», – Юлиус чувствовал, как радость отмщения наполняет его с головы до ног и едва сдерживался, чтобы не пуститься вприпрыжку.

Клетка оказалась достаточно просторной для того, чтобы даже полулежать в ней. Пока кузнецы поднимали ее вверх, Корпс со знанием дела устраивался поудобнее, будто всю предыдущую жизнь ему только и приходилось готовиться к предсказаниям в этаком «тюремном» интерьере. Надо признаться, что опыт задуривания мозгов окружающим, в то время как сами эти окружающие находились на свободе, а Корпс – за решеткой, у мошенника имелся.

«Итак, предсказанное будущее выглядит тем весомей, чем точнее будет описано прошлое, таящее в себе корни настоящего», – Юлиус написал первую строчку своего оракульского труда и довольно хмыкнул. Первый тур не прошел даром. Чтение отрывков из собственной книги напомнило мошеннику о том, что он силен в убеждении не только словом произносимым, но и написанным. Которое, кстати, имело все шансы превратиться в печатное – устроитель соревнования наверняка будет счастлив распространить в виде книг или хотя бы журналов тексты победителя. «Так что давай, работай, – взбодрил Юлиус сам себя. – У нас в запасе всего час, а деяний Диаса, прошлых и будущих, неизмеримо». И стал записывать, едва поспевая пером за мыслью.

«Может ли негодяй, подло обдуривший доверчивую девочку, иметь иное будущее, нежели позорное изгнание?»

«Каждый вор заслуживает наказания, однако же вор, укравший театральную маску, покусился не просто на товар – он покусился на само искусство!»

«Представьте себе: если кто-то считает себя вправе насмехаться над Богами, представляя их в пародийном, извращенном свете, то не считает ли он себя выше их? И что же тогда он думает об окружающих людях? Плюет на них, презирает, считает пылью под ногами?»

Вот лишь некоторые образцы из убедительного и проникнутого вдохновением документа, который рождался из-под пера Юлиуса. Слова текли на бумагу легко, образы получались яркие и полные обличающих деталей, а если мошенник где и преувеличил, то это исключительно из желания вызвать интерес у слушателей.

И вот наступил торжественный момент. Клетки спустили вниз, и оба новоявленных оракула застыли на сцене. Корпс, довольно ухмыляясь, уступил право первого Диосу Пароклу.