Подлинная история Ильи Муромца, богатыря и патриота

– Здравствуйте, – говорю я им. – Что же вы раньше не назвались?

А они говорят, что посольство их секретное. А я им и говорю, что у князя Владимира ни от меня, ни от дедов моих и прадедов испокон веку никаких секретов не водилось.

– Ну, и что же они?

– Утопли – чего же еще. В нашем деле без ошибки нельзя. Лес рубят – щепки летят.

Тут, наконец, он дочистился и повел Илью к своему дому.

– Ты не думай, – говорил он, – я бы и без тебя вылез, не в первый раз. Просто мне интересно было, сколько я в болоте продержусь.

«А старичок с гонором, – про себя думал Илья. – Свою политику имеет, приврать любит». Но вслух этого не сказал, только уздечку намотал на руку, чтобы его сивка как-нибудь в болоте не остался – как-никак, деньги плачены, алтын.

Дед, однако, идет уверенно, сразу видно, что местный. Илья решил его еще на разговор подбить.

– Не скушно ли тебе здесь, дедушка?

– Когда народу много – не скушно. Бывает, каждый день кого-нибудь топишь – тут уж не соскучишься. А бывает, конечно, народу нет. Ну, тогда пойдешь в деревню куда-нибудь, подебоширишь – и вроде на сердце легче становится. А то на русалочью топь пойдешь, русалку поймаешь – тоже весело.

– Что же ты с ними делаешь, с русалками?

– Да уж известно что, не уху же из них варить! – и Святогор захохотал.

– Не противно тебе? Ведь нечисть они, погубишь христианскую душу.

– Ну, кто нечисть, а кто не нечисть – это еще неизвестно. Нормальные женщины, только у воды живут. Я одну даже в жены думал взять – уж больно мне приглянулась, да она сама не захотела.

– А хвост?

– Какой хвост?

– Хвост ведь у них рыбий.

– Сам ты рыбий хвост! Нет у них никакого хвоста, и не было никогда. Клевета это все, это бабы из деревни придумали – обидно им, что мужики их к русалкам бегают. Некоторые там с ними и остаются – и ничего, живут. Таких водяными кличут.

– Так ведь это же дьявольщина, дедушка!

– Какая дьявольщина?

– Русалки – это же утопленницы! Народ говорит, что покойницы это.

– Ну, ты хватил! – сказал Святогор неодобрительно. – Может, конечно, они и не очень горячие, но до покойниц-то им далеко. А народу ты не верь. Он, народ наш, врать шибко гораздый. Наш народишко вообще негодящий, это я тебе точно говорю, даром, что христиане. По мне даже жиды – и те лучше. Те хоть свою выгоду блюдут, а наш – не поймешь чего, ни рыба, ни мясо.

– Зачем ты, дедушка, русский народ ругаешь?

– А затем, что хвалить его не за что. Блудит, пьянствует, сквернословит…

– Так ведь это не народ виноват. Время такое, а дурные люди везде есть.

– Время у нас в России всегда такое, – ворчит старик. – А насчет дурных людей я тебе вот что скажу. По-твоему что выходит: люди у нас дурные, а народ – хороший? Из кого же тогда народ состоит?

Илья задумался. Вроде и прав был Святогор, как-то не сходились концы с концами.

– То-то же, зелен ты еще со мной спорить, – наставительно заметил Святогор.

– Все равно, что толку народ ругать – он же лучше от этого не станет. Народ спасать надо, от пьянства, от сквернословия, от татарвы всякой.

– Ну-ну, – проворчал Святогор. – Давай, спасай свой народ. А у меня специальность другая. Моя специальность – топить всяких негодников.

Тут он оскользнулся и снова ухнул в трясину. Илья схватил его за плечи и потянул наверх. Святогор, вытаскиваемый из болота, бранился и брызгал грязной водой. Теперь, дважды искупанный в трясине, он был похож вовсе на какое-то пугало. Илья только головой покачал, на него глядя.

– Ты, дедушка Святогор, возьми вот к ногам дощечки приставь и ходи с ними по болотам – вот и проваливаться не будешь.

– Это почему же я с дощечками проваливаться не буду? Что же я – Исус Христос?

– Дощечки на топь будут опираться – вот и не утонешь.

– Молод ты еще меня, старика учить! – рассердился Святогор. – Тут мои отцы и деды тонули и проваливались, а я, значит, проваливаться не буду! Как я людям в глаза смотреть стану, какой я после этого богатырь?

Так, в приятных разговорах, дошли они до Святогорова жилья. Дом у того был большой, крепкий. Убранство в доме простое, холостяцкое – горшки с прошлогодней кашей, паутина на стенах, да закаменевшая от грязи одежда.

– Я человек простой – где штаны сниму, там их и оставлю, – объяснил Святогор, когда Илья в очередной раз споткнулся и чуть не свернул себе шею.

Поели они, выпили вина, Святогор захмелел и сделался добрым. Илья решил этим воспользоваться.

– А что, Святогор Святогорович, не стать ли нам побратимами? Ты – сильномогучий богатырь, и я тоже.

– А какая мне от этого польза? – спросил Святогор. – Меня все знают, а ты что за фрукт?

– Я тебе жизнь спас.

– Вот об этом лучше не вспоминай. Как говорится, кто старое помянет, тому глаз вон. Давай-ка лучше поедим…

– Да ведь ели уже…

– А ты что мой кус считаешь?

Рассердился Святогор, насупился, смотрит на Илью косо. Замолчал Илья, понял, что лучше со стариком не связываться. Стал есть Святогор один, Илью уж больше не приглашает. Ел, ел, никак остановиться не может. Уже стемнело за окнами, а Святогор все ест. Заскучал Илья, выскользнул потихоньку из дому, стал искать своего Сивку. Хвать-похвать – нету Сивки. Зашел в хлев, а там тоже никакого Сивки нет, сидит на цепи один бурый медведь, облизывается.

– Сожрали моего Сивку! – ахнул Илья. – Живьем сожрали.

Рассвирепел он, выломал из тына жердь – и ну охаживать медведя, в ребра ему тыкать. Разорался медведь, встал на дыбки, передними ногами на Илью машет – хочет укусить, да цепь не пускает. А Илья его – по черепу, по зубам, по хребтине, по ребрам, опять по черепу – побеждает русский богатырь! Видит медведь, дело плохо, сейчас забьет его Илья – сел на задние лапы, и стал передними служить, как собака. Но Илья не унимается – жалко ему жеребенка. Забил бы он медведя до полусмерти, но тут вдруг кто-то его самого по мозгам треснул. Тяжело треснул, от души.

«Еще медведь!» – ахнул Илья про себя. Повернулся, а там Святогор: в руках – дрын, в глазах – строгость.

– Ты что же моего Мишку бьешь? – спрашивает он сурово. И еще раз – хресть богатыря по черепу.

– А почто он моего Сивку съел? – оправдывается Илья.