Вольеры

Слишком нереальная.

Он покрутил в руках пачку, вспоминая, как познакомился с Майхэмом.

Это была его первая кража. Тогда он пытался умыкнуть портсигар домовладелицы, но попался на месте преступления. Он хорошо запомнил немую сцену, в которой он вытаскивает серебристую коробочку из ящика чужого стола чужой квартиры, а на пороге открытой двери появляется большая хозяйка маленького жилища.

Одна секунда.

Две секунды.

Три.

Четыре.

Слишком долгие секунды.

Он стоял с протянутой рукой и смотрел на нее, пока она, выпучив глаза, готова была разорвать его, забыв вытащить ключ из замочной скважины.

Он сумел воспользоваться промедлением, и рванул вперед. Шмыгнул промеж ее ног и был таков на просторах узкого коридора. Погоня не заставила себя ждать и, убегая, Пацан слышал, как за его спиной бомбами разрываются тяжелые шаги.

Он добежал до лестницы и, перепрыгнув перилла, прильнул к воздуховоду. Решетка была намертво впаяна и не поддавалась. Он огляделся, но увидел лишь хитрые глазки старика, что пару раз махнул ему из-за приоткрытой двери. Не найдя альтернативы, Пацан засеменил вперед, втискиваясь в щель дверного проема. Стараясь отдышаться за закрытой дверью.

Старик посмотрел на него внимательно.

Оценивающе.

Протянул руку и потребовал украденное.

Пацан с неохотой отдал портсигар Майхэму, который тут же извлек из него сигарету, вложил в беззубый рот, над которым нависали пожелтевшие усы, и закурил, ловко захлопнув крышку серебристой шкатулки. Улыбнулся изумленному гостю и сунул добычу в карман.

Он был таким же.

– Ну!? Ты решил?

Майхэмш разглядывал одну из фотографий, водрузив тонкие очки на кривой нос.

Пацан пожал плечами, разрывая залежи стариковских сокровищ.

– Почему ты начал воровать?

– Чего?

– Почему ты начал воровать?

– Потому что можно брать то, что тебе нравится и вовсе не помеха, что это уже кому-то там принадлежит. Наоборот. Знаешь, добавляет какую-то изюминку что ли. А ты почему начал воровать?

– Не знаю.

– А тебе нравится это?

– Не знаю.

– Ты решил, чем мы сегодня займемся?

– Не знаю.

– Твою мать, Пацан, ты хоть что-нибудь знаешь?

Майхэм снял очки и отложил фотографию, глядя на, потупившего взгляд, Пацана. Он понимал. Все понимал и знал, что это вовсе не детские шалости или глупая зависимость. Это болезнь, которая становится только краше.

– Может, день кино?

– Нет, не хочу.

– Мы можем сходить в кинотеатр.

– Прости, в другой раз.

Пацан встал и направился к выходу.

Майхэм не мог ему помочь.

Они оба это знали, поэтому старик не останавливал его, говоря, чтобы тот повнимательнее следил за Гаргантюа, ведь зверь бродит где-то рядом.

Вернувшись домой тем же путем, он почувствовал сильную усталость.

Навалилась.

Не собираясь ей сопротивляться, он забрался под одеяло в своей маленькой комнатке и уснул без задних ног. Не волнуясь и не беспокоясь о том, что скоро вернется его мать. О том, как сильно она будет ругаться. О том, что существует и ее жизнь тоже.

Она тихо повернула ключ и вошла в квартиру. Столь же тихо сняла пиджак и положила его вместе с сумочкой на стул рядом с дверью. Туфли она бросила там же и на цыпочках прокралась в его комнату. Присев на край кровати, она провела рукой по его волосам.

– Милый… Сынок…

Он открыл глаза и посмотрел на ее еще тусклое лицо.

– Мама…

Она погладила его по бледной щеке, осторожно опустив руку к шее.

– Маленький поганец.

Ее рука крепко сжала шею сына. Длинные ногти впились в кожу. Лицо оставалось тусклым.

Он проснулся, огляделся и перевернулся на спину, глядя в потолок.

Мама пришла только через несколько часов, говоря о том, что вновь пришлось задержаться на работе. Сначала ему казалось, что она оправдывается, но вскоре до него дошло, что она просто просит его о понимании.

Понимание ей необходимо.