Путь Ворона

– Так плутайте дальше, – Воронов кивнул в сторону. – У нас или называют себя, или идут стороной. Не старые времена.

– Я – Борис, можно просто Бор, это – Сергей, мы его Седым зовем, и еще Мишка.

– А дальше? – сами по себе имена не говорили ровным счетом ничего. Точно так же не сказали бы ничего фамилии, да и не о прозвищах велась речь.

Пришлось объясняться прямо посреди поля под прицелом стражи из блокпоста. Впрочем, о последнем факторе парни не догадывались.

Объяснялись гости довольно косноязычно. Новое поколение, образования никакого, словарный запас небольшой. Да и не привыкли они к пространственным пояснениям. Потому рассказ имел массу лакун, но основное было понятно. Оказалось, они пришли откуда-то с севера, с противоположного берега реки. Положение у них сложилось аховое, хищники непрерывно нападали на поселение, а тут еще банды, и на общем сходе жители решили отправить разведывательный отряд в далекий Хабаровск. Некогда самый большой город края, вдруг там сохранилась какая-то власть? Перебраться всем вместе под крыло, сколько осталось народа, а так, глядишь, появится возможность возродить цивилизацию. Пусть хотя бы здесь, раз до европейских районов никак не добраться. Лучше же, чем погибать поодиночке. Отобрали самых молодых и здоровых. Некоторые погибли по дороге, но ядро уцелело.

Однако с дороги, похоже, где-то сбились. Компасы показывали в разные стороны, ориентироваться было невозможно, шли во многом наугад. Сама троица представляла собой головной дозор, прочий отряд в данный момент находился примерно в половине дня пути позади. Люди вымотались, пришлось остановиться на большой привал. А вокруг – ни души.

– В Хабаровске вам делать нечего, – вставил Воронов. – По нему как раз пришелся один из ударов. Не город, а пепелище. Никакой власти нет, уцелевшие жители образовали банды, и если что правит – закон сильного. Прежде использовались консервы и прочие запасы, потом кое-что стали выращивать под землей, кому-то удалось покинуть город. Говорят, масса мутаций. Большей частью – вредной, приводящей к летальным исходам, но порою жизнеустойчивой. Оттуда приходили банды, да удавалось отбиться. Что там на данный момент, неизвестно. Может, остатки горожан уже вымерли, может, продолжается бесконечная война между группировками и районами. Но всякие рейды с той стороны прекратились еще пару лет назад. Безлюдье, хищники бродят стаями, не очень доберешься. До того – иногда наведывались, хотелось им брать дань со всех, до кого могут дотянуться. Тут ведь и компас не нужен – двигай по Амуру или по дороге. Кстати, Князе-Волконское тоже было уничтожено, но там вообще полностью. И фонит еще немного до сих пор. Впрочем, где сейчас совсем не фонит?

Он говорил, а сам присматривался к парням. Любой офицер поневоле психолог. Чтобы управлять людьми, их поневоле необходимо понимать – пусть в простейшем приближении. Проще всего оказалось с Михаилом, тем самым юношей, который сломал лыжу. Обычный парнишка, может, немного невезучий, уставший, даже несколько поникший, но пытается держаться, не ударить в грязь лицом. Мужчиной в старом смысле слова еще не стал, но шанс есть.

Зато в Седом, старшем по возрасту из троицы и самом здоровом, судя по развороту плеч, Воронов уловил какую-то червоточину. Что-то подлое промелькнуло во взгляде, не объяснимое словами. Может, разумеется, показалось, мало ли, однако капитан привык доверять интуиции. И уж совсем непонятным был Борис. С виду – вроде бы молод, а вот глаза… Словно прет из них энергия, уж не сказать, хорошая ли, дурная. Но есть в Борисе второй слой, точно есть. Еще бы понять, что там такое? Странное ощущение, будто черноглазый пытается тебе что-то внушить и даже вроде удивлен, что это не получается.

И во всех троих чувствовался не слишком далекий ум. Мягко говоря. Может, Борис был поумнее соратников, зато те… Нет, хитрость в них определенно имелась, практичность – тоже. Иначе вряд ли бы дожили до нынешних дней. Но в основном…

– Наверно, на севере меньше, – отозвался Борис. – Только там вообще жить невозможно – очень уж холодно. Вот если бы на юг податься… Вдруг там до сих пор тепло и даже солнце проглядывает?

– На юге от нас Китай, – напомнил Воронов. – Вряд ли китайцы захотят кого-то принять, даже если после всех жертв там появилась свободная земля. Да и ракетами по нему тоже прошлись. Тогда надо стремиться в Африку. Туда точно никто ничего не бросал за полной ненадобностью. Или – в Австралию с Латинской Америкой. По тем же причинам. Но – не добраться. По суше не пройти, если выйти каким-нибудь образом к морю и если оно не замерзло, хотя несколько сомневаюсь, да и даже при наличии корабля шансы нулевые. Не сориентироваться. В общем, пробовать можно, толку не будет.

Воронов сам когда-то подумывал о дальней экспедиции. В самом начале – узнать, что уцелело и можно ли восстановить хотя бы некое подобие государства, и потом, на третий год, когда ядерная зима вступила в свои права и снег не растаял даже летом. Тут уже с единственной целью: выжить. То был самый критический год в селении. Посадить что-либо оказалось немыслимым. Людям элементарно стала угрожать голодная смерть – в придачу к смертям от болезней, облучения, расплодившихся хищников и озверевших банд. Добытых на нескольких армейских складах запасов могло не хватить до следующей весны. И все-таки жители сумели кое-как справиться с новой напастью. Прежде полуподземные, затем – подземные теплицы, система отопления, подземные же фермы, где разводили свиней и кроликов, постоянный непосильный труд в свободное от схваток с многочисленными бандами время… Хорошо, электроэнергию стали получать, а паек ввели в первые дни после Катастрофы. Вновь бои с многочисленными желающими завладеть плодами труда, объединение с уцелевшими жителями соседнего Малышева – там в жестокой резне погибла немалая часть уцелевшего после радиоактивного дождя населения… В общем, постоянный труд, а как следствие – не преуспевание, но хотя бы сравнительный достаток, возможность выжить в абсолютно нечеловеческих условиях.

– Понятненько… – процедил Борис. Все-таки главным из троицы был явно он. – А здесь как?

– Как везде, – чуть пожал плечами капитан. Гаричев в присутствии командира дисциплинированно помалкивал, лишь с интересом переводил взгляд с одного гостя на другого. Чего не знали путники – при кажущейся расслабленности боец в любое мгновение был готов начать работу.

– Но с чего-то вы живете?

– Выращиваем овощи, мясо. Главное – руки приложить, тогда все получится.

– Послушайте, может, вам охрана нужна? У нас в основном молодежь. Никакая банда к вам тогда не сунется. Надеюсь, полсотни человек вас не объедят?

– Охрана? – Воронов картинно приподнял левую бровь. – Нет, мы как-нибудь сами. Вот умелые рабочие руки – еще куда ни шло. В охране мы не нуждаемся. Кстати, а почему молодежь? Вы же говорили об оставшихся в поселении людях.

– Многие старики умерли, многие погибли. Молодые всегда крепче. У нас и телки есть.

– Коровы, в смысле? – офицер старательно изобразил непонимание.

– Какие коровы? Женщины!

– А я уж подумал – вы с собой стадо гоните. И много?

– Не бойтесь. На ваших не позаримся.

– С чего нам бояться? Мало ли кто ходит иногда мимо? С телками ли, без…

Седой открыл рот, явно стремясь нагрубить, однако Борис лишь строго взглянул на приятеля, и тот промолчал.

– Но надо же помогать друг другу…

Фраза была настолько далекой от жизни, что Бор не стал развивать ее дальше. Когда ресурсов не хватает на своих и любая мелочь дается трудом, а ее отсутствие может означать смерть для всех, поневоле о чужих не думают.

– Лучше скажите, как добрались? Тут волки в последнее время жутко озоруют. Вокруг ни одного поселения не осталось. Носятся стаями…

– Как-то проскочили, – неуверенно пожал плечами Борис. – Повезло, наверное.

– Тогда – да. Ладно. Все равно не мне решать. Как и не вам. Не выпроваживать же вас на ночь глядя! Пойдемте в деревню. Там начальство, там все объясните. Попробуйте доказать свою необходимость. Если сумеете.

Воронов повернулся и двинулся первым.

– Слушай, как хоть селение называется? – поспевая за ним, спросил Борис.

– Елабуга. Был такой город в России, а здесь так же называлась простая деревня. Говорит о чем-нибудь название?

– Вроде что-то знакомое, – неуверенно улыбнулся Борис.

Откуда ему знать?

Тринадцать лет после Катастрофы. Весна

Тридцать километров на лыжах по тайге – не расстояние. Если умеешь ходить. Ходить вся четверка умела. Прошли времена, когда изнеженные цивилизацией горожане даже на соседнюю улицу ехали в автомобилях, а необходимость перемещаться своим ходом воспринималась едва не как унижение. Прошлые времена приказали долго жить, а вместе с ними люди, не сумевшие вернуться к истокам. Если за исток считать легендарное оледенение.

С ориентацией тоже проблем не было. Места относительно знакомые, карта и компас на подобные расстояния не требуются. Да и не действуют давно компасы. Не сказать, будто идти совсем легко, тайга – не ровное поле. Тут и сопки, и непроходимые чащобы, да прибавить груз на плечах… Так ведь не женщины, а мужчинам жаловаться на походные трудности не пристало. Тридцать километров – не триста.

– Уже скоро, – Воронов повернулся к своим людям. – Чуть больше километра.

Окрестности он запомнил давно, едва не с первых посещений скитальцев. Скитальцев не в силу их любви к перемещениям, напротив, как они здесь обосновались вскоре после Катастрофы, так никуда уходить не собирались, а потому что поселение напоминало разделенный на дома и подсобные хозяйства скит. Воронов назвал как-то в шутку, а неожиданно прижилось. В глаза им такого не говорили, однако между собой…

Перевалить сопку, за ней уже будут видны два ветряка. Сколько бы здешние обитатели ни твердили о кознях дьявола, о проклятиях и необходимости праведной жизни, при вечном отсутствии солнца совсем без электричества обойтись невозможно. Не желают растения давать урожай в теплицах без света. Одной охотой не проживешь.

Легче бы зайти к поселению со стороны Амура, там имеется широкая просека, просто капитан шел короткой дорогой, срезая изгиб великой реки.

Вот и верхушки ветростанций. Медленно кружатся в согласии с зефирами и бореями. Скоро почти по центру между ними объявится деревянная церквушка со староверским крестом. Деревянная ограда, чем-то напоминающая небольшую крепостную стену, внутри нее – жилища, теплицы, овины…

Еще один очаг человечества среди обезлюдевших земель.

Что-то показалось странным. Дед Володя, самый старший среди разведчиков, уже за шестьдесят, не успел осознать толком, что именно, однако сразу вскинул руку, повернулся и тихо произнес:

– Осторожно.

Три пары глаз с безмолвным вопросом смотрели на охотника. Потому его и взяли в поход, что равного в тайге старику не было.

– Не пойму, – честно признался тот. Потом дошло. – Тихо. Собаки не лают. Уже учуять должны. И дыма нет. Ветер от нас, но он же вверх поднимается. Не могут же скитальцы не топить!

Мороз по нынешним временам стоял не слишком страшный, градусов пятнадцать, путники даже взмокли, так ведь одно дело – мчать на лыжах, и другое – сидеть дома. Поневоле необходимо поддерживать температуру повыше нулевой.