Когда зацветет сакура…

Буквально через полчаса другая группа американских самолетов атаковала колонну советских войск, следовавшую через Ниш по шоссе. Их тоже удалось отогнать, но дел они натворить успели. В результате налета погиб командир стрелкового корпуса генерал Степанов. Его последние слова были: «Проклятые империалисты!»

– Товарищ Козырев… – вспомнив об этом, Жаков обратился к москвичу. – Как вы думаете, мы сможем в ближайшее время обзавестись собственной атомной бомбой? А то ведь Америка наглеть начинает. Чувствует, сволочь, свою неуязвимость.

– А еще союзниками называются! – проговорил Жора, глядя в иллюминатор, за которым пульсирует сигнальный маячок чужого истребителя. – Впрочем, мы им нужны были только до тех пор, пока не покончили с Гитлером. Они ж его как черт ладана боялись…

– Боялись… – подтвердил Козырев. – А что касается атомной бомбы… – мельком взглянув на Алексея, произнес он. – Будет бомба, будет… Не знаю когда, но она обязательно будет. Мы уже работаем в этом направлении.

«Поскорее бы уж, – подумал Жаков. – А то ведь можем и не успеть. Что-то уж больно сильно завозились эти янки. Наверно, увидали, что весь мир потянулся к нам, вот и испугались. Впрочем, им есть что терять. Это у нас в одном кармане – вошь на аркане, в другом – блоха на цепи».

Эти мысли не случайно возникли в его голове. Ладно бы одни газеты читал, где все чаще говорилось о начавшемся похолодании в отношениях с союзниками, а то ведь он на собственной шкуре все испытал. Это началось еще там, в Харбине, где он столкнулся с достаточно странными вещами. Ему-то казалось, что главной задачей советской контрразведки была борьба с японской агентурой, а тут вдруг выясняется, что среди всякого рода арестованных по подозрению в сотрудничестве с японцами были и те, кто работал против СССР на американскую разведку. Как? Откуда? Да не может этого быть!.. Ведь мы покуда союзники! Неужто это начало какой-то невидимой глазу тайной войны?

Впрочем, эта война никогда и не кончалась. Ведь Жакову еще на фронте приходилось иметь дело с американской разведкой. Вначале это удивляло, но потом пришлось привыкнуть. Алексей помнил, что сказал ему один заброшенный к ним в тыл американец. Дескать, война подходит к концу, теперь вы, а не японцы с немцами становитесь объектом нашего пристального внимания. Он тогда не обратил на это внимания – слишком много хлопот было с немецкими лазутчиками, а вот сейчас вдруг вспомнил…

Однако в Харбине то были еще цветочки – там американцы не шибко донимали, так что в основном приходилось иметь дело с японской агентурной сетью, которая в связи со скоротечной капитуляцией Квантунской армии тоже начала активно капитулировать. А вот в Корее все было гораздо сложнее. Там, в отличие от Китая, страна уже к концу войны была поделена на две зоны влияния. Север оккупировали советские войска, тогда как юг оказался под американцем. Тут же и началась война двух разведок.

Что ни говори, а американцы оказались в более выгодном положении, потому как после капитуляции Япония отдала свое предпочтение не Советскому Союзу, а Америке, и это несмотря на то, что та дважды подвергла ее атомной бомбардировке. Но, как говорится, пути Господни неисповедимы, оттого и творятся в мире порой всякие странные вещи. Быстро сориентировавшись, агенты японской разведки начали работать на Си-Ай-Си, которая поставила перед собой задачу в короткие сроки наладить на севере мощную агентурную сеть. В основном то были корейцы, но случались и бывшие русские эмигранты, а то и пустившие здесь корни японские колонисты. В общем, поработав в Гензане с полмесяца, Алексей понял, что советской контрразведке придется нелегко в этой стране, которая была буквально нашпигована всякого рода лазутчиками. Впрочем, и советская разведка не дремала, засылая на юг полуострова своих агентов. Так и шпионили друг за другом. Вначале это был обыкновенный сбор информации, но постепенно, в связи с ухудшающимися отношениями между двумя странами, борьба разведок стала приобретать все более жесткий характер. Так что уже скоро ни похищения людей, ни политические убийства, ни взрывы на промышленных предприятиях и железной дороге, прочих важных объектах северной части полуострова уже никого не удивляли.

В отличие от американцев, советской контрразведке в Корее приходилось начинать с нуля. До этого здесь не было своей широкой агентурной сети, хотя отдельные разведывательные операции на территории этой страны и до войны, и во время ее все же проводились. Когда Жаков прибыл в Гензан, ему доставили из Союза копии документов, хранившихся в архивах органов госбезопасности, которые помогли ему разобраться во многих вещах и наметить какие-то ориентиры в работе. Больше всего его заинтересовало дело некоего корейца Пак Чен Хи, который в свое время здорово потрепал нервы оперативникам из дальневосточных органов НКВД.

Все началось в мае 1939 года, когда после нападения японо-маньчжурских войск на монгольские пограничные заставы весь мир узнал о Халхин-Голе – небольшой речушке, на берегах которой и развернулись тогда главные события.

В те самые дни, когда советские войска, следуя союзному договору с Монголией, выбивали захватчиков с оккупированной ими территории, в Хабаровское управление НКВД от агента, работавшего на смежной территории, поступило донесение о том, что японская военная миссия (ЯВМ) готовит в маньчжурском городе Синьцзине человека для засылки на территорию СССР.

В одну из июньских ночей, когда инцидент на реке Халхин-Гол еще только набирал силу и Первая армейская группа советских войск, которой командовал в ту пору мало кому известный комкор Жуков, еще только готовилась нанести удар по частям Шестой японской армии, на таежном участке советской границы был задержан очередной нарушитель. Это был невысокого роста худощавый человек азиатской внешности, одетый в бедное крестьянское платье. Если бы он не назвался коммунистом и не потребовал, чтобы его отвели к «большому русскому начальнику» для важного разговора, можно было бы подумать, что это обыкновенный перебежчик, каких множество в ту пору переходило границу в поисках лучшей доли.

Просьбу его выполнили. Позже в беседе с сотрудниками НКВД он рассказал о том, что был послан коммунистической организацией для установления контактов с русской разведкой. Что организацией этой руководит некий товарищ Пак Джон Хи, который в будущем сам хочет прибыть в Союз по одному очень важному делу, но для этого ему нужно согласие русских властей.

«Уж не тот ли это самый человек из Синьцзиня, о котором докладывал агент с той стороны?» – глядя на перебежчика, вспомнили контрразведчики. Если так, то оставалось выяснить, что же задумали эти японцы, о хитрости и коварстве которых ходили легенды.

Связник Пак Чен Хи вернулся назад с доброй вестью – русские согласны принять маньчжурского товарища.

Через несколько дней на том же участке границы был задержан еще один посланец Пак Чен Хи. Тому дали задание выяснить, был ли их товарищ на русской территории и на самом ли деле их руководителя ждут здесь для переговоров. Его стали расспрашивать об организации. Он сказал, что она большая и что руководит ею очень активный и уважаемый коммунист, который якобы недавно бежал из японской тюрьмы и теперь находится на нелегальном положении.

Этот связной, как и первый, вернулся назад с добрыми вестями. В это время советская разведка через свою агентуру в Корее и Маньчжурии попыталась выяснить о Пак Чен Хи и возглавляемой им подпольной коммунистической организации, однако тем так и не удалось этого сделать. Впрочем, иного результата никто и не ожидал, потому как с самого начала было ясно, что все это происки японцев.

Время шло. Потерпев поражение на Халхин-Голе, японцы притихли, однако тайная война разведок продолжалась.

В середине октября того же года, когда в воздухе закружил первый снежок, советскую границу перешли сразу три человека, назвавшиеся членами подпольной коммунистической организации Маньчжурии. Возглавлял группу заместитель Пак Чен Хи – товарищ Хван, как он назвал себя.

Выяснилось, что эти люди прибыли для того, чтобы договориться о возможной переброске на территорию Союза большой группы корейских коммунистов, – якобы для подготовки идеологических кадров, которых, по словам связников, так не хватает в Корее и Манчжурии.

Хвана попросили поподробнее рассказать об их организации. Как и у его предшественников, у этого тоже складно совралось – будто бы с курка сорвалось. «Научились брехать, сучьи дети, ничего не скажешь! – подивились контрразведчики. – Ну давай, мол, ври дальше, а мы послушаем». Ну тот и врал…

– Организация наша очень, очень большая, – говорил Хван. – В основном это проверенные товарищи, за которыми охотится японская полиция и которые хотят бороться против японцев. А руководит нами старый коммунист Пак Чен Хи. Он долго сидел в японской тюрьме, откуда и бежал с помощью товарищей. Теперь он на нелегальном положении. Хочет поскорее попасть в Советский Союз для решения важных вопросов.

Добившись от советских товарищей согласия принять на учебу группу корейских коммунистов, Хван вернулся назад. Но, перед тем как уйти, он попросил оставить на советской территории двух сопровождавших его молодых парней. Знал бы, чем все это закончится, никогда бы этого не сделал. А то ведь с теми поговорили по душам – они во всем и сознались. Так что если раньше и оставались какие-то сомнения, то теперь они полностью рассеялись: японцы и в самом деле затеяли какую-то игру. Однако пока что было неясно, какова конечная цель всей этой, тут не было никаких сомнений, хитро задуманной операции.

2

Нервничали японцы… Захватив в 1931 году Северо-Восточный Китай, они попытались развить свой успех и продвинуться дальше. Однако это им давалось с трудом. Главным образом потому, что китайцы в своей борьбе опирались на всестороннюю поддержку Советского Союза. К началу Второй мировой войны количество убитых и раненых на японо-китайских фронтах достигло миллиона. Япония делала отчаянные попытки, чтобы завладеть инициативой, но все больше и больше увязала в трясине собственного безрассудства.

Нужно было что-то делать. Начинать войну против СССР было рано – прежде необходимо было создать плацдарм для броска, которым должен был стать повергнутый Китай. Оставалось единственное – тайная война, которая бы изнутри подорвала этого коммунистического исполина. Для этого могло сгодиться все, начиная с диверсий и кончая убийством политических лидеров. Нужен был хаос, в котором бы Союз погряз, как в трясине.

Но японское правительство пугало и другое – расползающаяся по планете, словно чума, красная опасность, которая могла уничтожить мировую цивилизацию. И опять же эта угроза исходила от Советского Союза. Поэтому в перспективе войны было не избежать. Вот уже и ось для противостояния коммунистической заразе была создана, которую назвали Рим – Берлин – Токио. Союзники готовились к войне против СССР, но прежде нужно было ослабить этого монстра. И этому должно было послужить создание в короткие сроки на территории Союза мощной диверсионной базы. Той самой, которая смогла бы парализовать тылы русских на случай войны. Это и было на тот момент главной задачей в военно-оперативной работе японской армии. Не случайно реализацией этого плана занялась самая дерзкая и активная организация Японии – Общество Черного Дракона, членами которого были многие руководители японского профашистского движения, в том числе и его родоначальник Тояма.

Операция под кодовым названием «Голова самурая» была частью той операции, в задачу которой входило парализовать тылы русских и создать хотя бы для начала в Сибири и на Дальнем Востоке красной России хаос.

Название это было выбрано не случайно. Когда старый японофил кореец Пак Чен Хи на секретном совещании в Токио, где присутствовали многие влиятельные люди Японии, предложил свой план по переброске корейских диверсантов на территорию СССР и его спросили, каким способом он намерен осуществить этот переход, тот ответил: их много. Один из них – явиться к большевикам с отрубленными головами японских офицеров…

Эти слова заставили японцев содрогнуться, однако на что не пойдешь ради достижения высокой цели…

Своей резиденцией старый лис Пак Чен Хи избрал древний маньчжурский город Чаньчунь, переименованный с легкой руки японцев в Синьцзин, что в переводе означает Новая столица, где поселился последний цинский император Пу И.

Историю жизни Пак Чен Хи можно было бы назвать героической, если бы не одно «но»: все, что он делал, он делал не во благо своего народа, а ради собственных амбиций. Он любил богатство и власть и очень хотел стать правителем корейской империи. При этом Япония для него, как и для многих светлых умов Кореи, в своей борьбе с феодализмом черпавших поддержку в заинтересованных японских кругах, была образцом для подражания.

К началу Второй мировой войны он уже был глубоко пожилым человеком, однако продолжал мечтать о славе и деньгах. Это был могучий старик с густой белой бородой и умным проницательным взглядом, который редко носил национальную одежду, – чаще его можно было видеть в цивильном европейском платье. Родился он в одном из горных сел Северной Кореи, где в ту пору отбывал ссылку знаменитый террорист У Бем Шен, который был настолько яркой фигурой, что за ним тянулась молодежь. Среди этих молодых был и Пак Чен Хи, оставшийся до конца верным идеям своего учителя-японофила.

Отбыв ссылку, У Бем Шен, взяв с собой несколько преданных ему молодых людей, вернулся в столицу Кореи Сеул и снова принялся за старое. В ночь с седьмого на восьмое октября 1895 года, выполняя авантюрный план главного организатора заговора против корейской королевы Мин японского посла в Сеуле, У Бем Шен с сообщниками устроил резню в королевском дворце. В результате королева, эта ярая сторонница сближения Кореи с Россией, была убита. Труп ее облили бензином и сожгли. Прошло три года, и уже новую террористическую группу, попытавшуюся расправиться с преемником убитой королевы Мин королем Ко Чжоня, возглавил молодой Пак Чен Хи. Эта попытка им не удалась, зато главного заговорщика заприметили в Японии.

Во время русско-японской войны, развязанной Страной восходящего солнца, стремившейся завладеть территориями Северо-Восточного Китая и Кореи, где находились русские протектораты, Пак становится резидентом японской разведки. Его агенты под видом торговцев разъезжали с обозами в местах дислокации русских войск и собирали информацию. После победы японцев он сделал многое для того, чтобы Корея превратилась в японскую колонию.

Работая на японцев, Пак не забывал и про себя. К началу Второй мировой войны он был уже богатым человеком, владельцем горнопромышленных предприятий в Маньчжурии. Но этого для него было мало – хотелось власти. Он мечтал о создании на территории Восточной Сибири и Приморья корейского государства по типу Маньчжоу-Го. Но для этого нужна была победоносная война против СССР. Впрочем, подготовка к ней уже велась. Вот и старому разведчику Паку японцы предложили вспомнить молодость и поработать на них. Главное, что от него требовалось, – это создать на территории противника шпионско-диверсионную базу. Пак принял предложение, но взамен попросил, чтобы после войны японцы осуществили его давнюю мечту, создав на захваченной советской территории новое корейское государство. Так вот и родилась идея провести операцию под кодовым названием «Голова самурая».

Людей для заброски на советскую территорию готовили в Синьцзине. Разведывательно-диверсионная школа находилась в большом особняке, окруженном глухим забором. Обитателей этого дома никто из соседей никогда не видел, потому как они выходили из укрытия только ночью. Посетив рестораны и публичные дома, эти люди также под покровом ночи возвращались назад, чтобы, проснувшись утром, продолжить постигать премудрости шпионско-диверсионной науки, которую преподавали им опытные разведчики из местной организации ЯВМ, стоявшие на довольствии в Квантунской армии. Их учили стрельбе из разных типов оружия, радио- и фотоделу, обращению со взрывчаткой, приемам тайнописи, знакомили по макетам и плакатам с советской военной техникой… Работали с ними и всякого рода политические деятели и идеологи. Так, сам Пак Чен Хи читал им лекции по истории Японии и Кореи, а индиец Наиру проповедовал модную в ту пору в Японии теорию паназиаизма, призывающую к объединению под эгидой японцев всех «желтых народов» для жестокой борьбы против американцев и европейцев, в том числе против русских.

В синьцзинской школе прошли обучение более полусотни человек, в основном молодых корейцев. В большинстве это были сломленные в японских застенках люди, которых только страх заставил работать на чужую разведку. Бывшие коммунисты, комсомольцы, просто патриоты своей родины… И лишь незначительную часть курсантов составляли убежденные японофилы, готовые посвятить свою жизнь строительству Великой Азии от восточных морей до Урала. Эти были надежнее, однако у первых было преимущество в том, что у них было какое-никакое революционное прошлое, которое должно было дезориентировать русских чекистов. Тех и других приучали к мысли, что даже в случае их разоблачения органами НКВД они должны оставаться японскими агентами и, отбыв сроки наказания, продолжать разведывательно-диверсионную деятельность. И еще: чтобы, не дай Бог, курсанты не пришли в себя и не взбунтовались, посчитав свою деятельность мерзкой и недостойной патриотов, им внушали мысль о том, что это всего лишь маскировка, что на самом деле они служат не японцам, а борются за независимость Кореи. Будучи прекрасным психологом, Пак Чен Хи даже специально для этого создал свою собственную партию Синхындон, что в переводе означает «Вновь возрождающийся Восток», в которую предложил вступить всем курсантам. В спешном порядке отделения этой партии были созданы по всей Маньчжурии, члены которых были потенциальными кандидатами для заброски на территорию СССР. Партия существовала на средства японской разведки и была хорошо законспирирована. В дальнейшем отделения Синхындона занимались разведывательной и диверсионной деятельностью на территории советского Дальнего Востока.

Создав разведшколу, а следом и свою партию с отделениями по всей территории Маньчжоу-Го, Пак Чен Хи стал искать каналы, по которым можно было бы осуществлять переброску на советскую территорию своих людей. Для этого его агенты разбрелись по всей границе, пытаясь найти лазейку. К этому делу подключали завербованных граждан из приграничных селений. Денег не жалели – лишь бы был результат. Однако дело шло туго – советская граница хорошо охранялась. Пытались подкупать пограничников – не прошло. Тогда люди Пака вышли на маньчжурских партизан, у которых, по сведениям японской разведки, были тесные связи с СССР. Но и здесь им не повезло. Почувствовав неладное, партизаны сменили дислокацию. Попытались завербовать сотрудников одного из посольств, находившихся в Синьцзине, у которых была возможность бывать в красной России. Та же история…

Не помогли господину Паку и его агенты в окружении лидера Гоминьдана Цзян Цзе-ши, возглавившего в 1927 году Китай после поражения национальной революции и продолжавшего отстаивать в борьбе с японцами интересы своей страны. То же самое произошло, когда агенты Пака попытались действовать через коммунистов китайских провинций, где у власти были революционеры. Контакты установить с ними смогли, но дальше этого дело не пошло.

Японцы, а вместе с ними и старый лис Пак Чен Хи были в отчаянии. Денег на подкуп людей было потрачено много, но результат, по сути, оставался нулевым. Это то же самое, если бы ты вырастил волка, а тот вдруг взял да сбежал в тайгу. Что ни говори, а поставить цель и достичь ее – это вещи совершенно разные. Можно всю жизнь идти к своей мечте, но так и не добраться до нее…

А тем временем японские войска стягивались к монгольской границе – назревал очередной инцидент, который мог обернуться войной с СССР. Нужно было срочно создавать диверсионную базу на его территории, перебрасывать туда людей, задача которых – войти в доверие советских органов с тем, чтобы собирать разведывательную информацию, а в случае открытия военных действий вести борьбу против Красной армии с помощью диверсий и террора.

Наконец Паку повезло: русские пошли на то, чтобы на своей территории организовать идеологическую учебу для своих «корейских товарищей». И вот уже первые партии перебежчиков устремились через советскую границу. Для них был приготовлен большой дом на станции Океанской, что под Владивостоком. Место живописное. Сюда, на берег Амурского залива, летом приезжали тысячи отдыхающих со всего Дальнего Востока. Это были семьи военных и сотрудников НКВД, советские служащие, стахановцы, учителя, врачи, молодежь… И среди этого социального разноцветья жестоким напоминанием о близкой войне стала школа для японских диверсантов, которые называли себя маньчжурскими коммунистами. Однако вряд ли бы кто из этих расплавленных солнцем и предающихся неге советских граждан мог предположить, что прямо у них под боком разместились столь опасные и коварные люди, прибывшие из-за границы только для того, чтобы нести смерть их семьям.

«Слушателям» идеологических курсов были созданы идеальные условия для занятий и отдыха. Кормили их тоже неплохо – для этого даже повара корейского нашли, чтобы тот готовил им национальные блюда. Все это не прошло даром. Уже скоро гостей было не узнать. Они стали более разговорчивыми, более общительными, с них спало то напряжение, которое чувствовалось вначале. Почуяв эти перемены, контрразведчики решили, что настал момент, когда с корейцами можно поговорить начистоту. Беседу вели с каждым отдельно. После этого сделали анализ, сопоставили рассказы гостей с тем, что оперативникам было известно от своих агентов в Маньчжоу-Го, – так и вырисовалась вся картина. Теперь они знали, что среди гостей есть как опытные разведчики, так и те, кто принудительно вошел в команду господина Пака или кого он завлек туда обманом.

Теперь все козыри были в руках чекистов. Они даже знали, с какой целью японцы затеяли свою игру. Оставалось обезглавить организацию. Конечно же ключевой фигурой здесь являлся Пак Чен Хи. Но это был тертый калач. Всю жизнь он работал на японскую разведку и ни разу не попадал в руки противника. Значит, чекистам нужно было сыграть свою роль так достоверно, чтобы даже этот дошлый старик Станиславский, будь он жив, мог воскликнуть: «Верю!» То есть решить ту самую сверхзадачу, которая бы привела если и не к бурным историческим аплодисментам, то, во всяком случае, к естественному и закономерному финалу…

Глава пятая

1

Когда переводчик Алексея Ли Ден Чер (его Жакову порекомендовали в городской управе как большого друга Советского Союза) однажды за дружеским ужином в ресторане, куда Алексей с Ниной пригласили его, поведал ему о том, что человек, которого они недавно наняли садовником, – член партии Синхындон, он насторожился. Ведь ему уже было известно, что эту партию когда-то создал один из лучших японских разведчиков Пак Чен Хи и что синхындоновцы во время наступления советских войск на Корейском полуострове отчаянно сражались на стороне Квантунской армии.

– А ну-ка, расскажи мне про этого садовника да поподробнее, – попросил он помощника.