Проводник. Книга первая «Ящик Пандоры»

Улыбчивый Влад, зная толк в запросе клиентов, первым принес коньяк, нарезанный лимон и какие-то аппетитно пахнущие хлебцы. Вскрыв бутылку, он налил мужчинам и моментально ушел.

Левков тут же схватил бокал и с фразой «ну что, сидим?», выпил все без остатка. Игорь, молча наблюдая за этим, тоже выпил. Взяли по ломтику лимона…

– Как тогда, – хмыкнул биохимик, – помнишь? В поезде…

– Ага, – согласился Велесов, – только там были втроем, а тут – полным полна коробочка. Посмотри, сколько народу! А еще говорят – плохо живем. Цены, небось, ресторанные?

– Почти, – морщась от кислоты лимона, отмахнулся Левков. – Я люблю тут покушать. По сути, ресторан, но нет этих понтов и рисовок. Только музыки живой не хватает…

– А тебе сейчас уже и музыку подавай? – подначивая товарища, спросил Игорь.

– А хрен его знает, – признался Левков. – Сам не знаю, чего мне сейчас хочется. Наверное, все же в первую очередь удавиться.

– А чего так? Что, сразу – лапки вверх? А, Валер?

– А какой смысл дергаться, Игорь? Ты обратил внимание, сколько нас сейчас таких, как я? С диагнозом. А сколько людей уже парят землю? А сколько среди них детей?! Блин, и они, дети, с таким диагнозом?! Это же …не просто страшно! Это…

И с чего вдруг? Чернобыль? Вранье! Экология? Наши организмы достаточно гибки в плане приспособленчества к среде, так что эта версия тоже не годится. Тогда что? Происки каких-то врагов? Но ведь это заболевание бушует и в других странах, правда не знаю, в таких ли масштабах. Знакомые врачи, так, не для протокола, говорят, что на самом деле в Беларуси ситуация еще страшнее, чем мы это видим, просто у них рекомендации держать умеренную планку смертности по онкологии.

– Как это? – округлил глаза Велесов.

– О, это проще, чем ты думаешь. Мы вообще…, в плане коверкания статистики, которая и без того наука лжи, впереди планеты всей.

– Ну, объясни, не выпендривайся, – откинувшись на спинку кресла, заинтересовался инженер, – как это можно – править статистику смерти? Зачем? Тут же, либо пациент жив, либо он мертв! Как в Буратино…

– Это простая математика, Игорь, – подливая в бокалы коньяку, пояснил Левков. – Человек болен онкологией, но поставить ему это причиной смерти нельзя!

– Но почему?

– А потому, что тогда надо бить тревогу на весь мир! Не дай бог, кто-то подумает, что нас, людей, с какой-то непонятной, дикой целью чем-то травят. Обывателю трудно, почти невозможно объяснить, что эта болезнь сидит в каждом и сдерживается только силами самого организма. Ты же понимаешь, что онкобольные умирают от остановки сердца, у них перестают работать легкие, почки, разваливается печень от химиотерапии или облучения, случаются гангрены конечностей… В повлекшем смерть заключении будет стоять что угодно только не онкология. Она провоцирует причину смерти, а непосредственно от нее не умирают, понимаешь?

– Кто тебе сказал эту ерунду? Я имею ввиду сокрытие статистики.

– Люди. Знающие люди. …У человека рак мочевого пузыря, гниет заживо, мучается целый год, пока метастазы не сожрут все нутро, а потом не выдерживает сердце и в статистику идет – смерть от остановки сердца, а на фоне чего, уже мало кого интересует.

– У тебя рак мочевого? – осторожно спросил Велесов.

– А-ха, – легко ответил Левков. – Сразу думал что-то с почками. Проверялся. То лучше состояние, то хуже. Раз анализы сдал – вроде неплохо, второй раз – хуже, и так несколько раз, пока вчера вечером не вызвал к себе доктор и не «обрадовал». «Вы не переживайте, – говорит, – мы сделаем все возможное». А что они могут сделать, Игорь? Что?

– Тише ты, не кричи…

– Да чихать, – отмахнулся Валера, но стал говорить намного тише, – у меня сейчас в голове пожар и тысяча вопросов, Игорек! И первый из них к той самой статистике: кому ты такая нужна? Есть и второй, к тем, кто ее делает. Ведь и вы все, очковтиратели, в любой день можете получить от докторов такую же «черную метку» и что тогда? Зачем вы скрывали от людей правду? Но это так, прогрев. Главные вопросы, мой друг, у меня, конечно же, к самой болезни. За что ты, сука?! За что? Столько людей! Детей, падла, за что? Ведь под Минском не меньше целого города похоронено и время этих захоронений уместилось где-то в 10-15 лет. Заметь, стариков там совсем немного!

Понятно, что у каждого из нас есть свои часики и еще ни один человек не вернулся из-за порога смерти, когда его будильник уже зазвонил, но смерть – это смерть. Пришла и все, капут! Болезнь до смерти – другое дело. Особенно такая, когда долго-долго не можешь нормально поп?сать, а потом и вовсе в тебя вставят трубочки, повесят пластиковый мешочек и каждый день, каждый час – боль! Адская, сука, огненная, не проходящая! И до самой смерти.

И вот я спрашиваю, Игорек, эту болезнь, за что? Тикают часы смерти, вот и пускай тикают до своего часа.

Вообще, существование этой болезни – более чем странный расклад. Вот подумай, онкология вклинивается в дело самого мироустройства, торопит смерть. Выходит, что она и тут управляет ей? Да нет же – чушь! Смерть приходит не только к онкобольным. Но почему к кому-то обыденно, а к кому-то так страшно и мучительно? Почему кто-то шел, упал и все! А кто-то год-полтора ревет от боли, заставляя родных и близких молиться, чтобы он поскорее сдох?

– Тише, Валера, – снова опасливо осмотрелся вокруг Велесов, – вряд ли эта болезнь тебя услышит. Но даже если бы и слышала, то поверь, ей кричали и не такое. Скажи лучше, на какой она у тебя стадии? Ну, …сильно ты уже?

– Пока, как видишь, без трубок и пакетиков.

В этот момент подошел официант, принес заказ. Мужчины терпеливо дождались, когда он расставит все по столу, улыбнется и, оставив их, пойдет к другим столикам.

– Давай есть, – предложил Левков, – сколько еще радостей в этой жизни осталось?

– Давай, – согласился Игорь, – обед был давно, а у меня уже организм требует.

– Пока еще и у меня требует, – горько заметил биохимик, – но в отличие от тебя мне это счастье ненадолго.

Они что-то около десяти минут, погружены в свои мысли, они молча кушали, то и дело, запивая еду коньяком. Когда с горячим было покончено, первым заговорил Велесов:

– Не думай, что я выкручиваюсь, – понуро начал он, – но ты должен понимать, что дядя Коля, не объясняя причин, просто может упереться, и не взяться тебя лечить. Он вообще от двери может послать нас подальше и включить дурака – «вы меня с кем-то путаете, хлопцы. Я ж пенсiянер». Это даже не характер такой у человека, тут что-то другое. В присутствии его ты становишься …раздетым что ли. Вдруг понимаешь, что врать ему бессмысленно, а выкручиваться при ответе на заданные им вопросы тем более. Дядя Коля спрашивает сейчас, а ты видишь, что твои ответы на эти вопросы он знал еще вчера, а сейчас только проверяет тебя на искренность.

Видел бы ты сколько людей ходят под его окнами. Иногда сидят вдоль забора, плачут, надоедая соседям, а он не берет их лечить и все! Его не разжалобишь и не уговоришь. И по дороге иногда гуляют тети, дяди, …как сказать? Не в себе, что ли? Не пойму, на что они надеются? Таких даже доктора если и возьмут, то разве что в дурке. Их прямо тянет к его дому. Ощущение, что все там, возле его дома, со сдвигом. Как зомби в фильме – бредут в Заславль и ходят, как тени по его улице…

– Что значит «со сдвигом»?

– Ну, – замялся Велесов, – не знаю, как объяснить. Они какие-то …очарованные, чем-то очень похожи на ту девицу, что ехала с нами в купе, помнишь? Глаза у них такие же…

В этот момент где-то под одеждой начал звонить телефон. Игорь полез в карман, попутно продолжая говорить:

– …Точно говорю – …блин, что за номер? Странно, не знаю такого. Хм. Так вот, бельма у них сумасшедшие, Валера, как у той, с поезда… Але! Але-о! – ответил на звонок Велесов. – Да, я. Все верно – Велесов. …Девушка, мой рабочий день закончился, позвоните завтра после девяти. …Кто?!

Несчастный инженер отнял смартфон от уха и, нажав значок громкой связи, положил аппарат на центр стола и кивнул на телефон Левкову:

– Не расслышал, – соврал Велесов, – повторите еще раз, кто вы?

– Игорь, – раздался из динамика женский голос, – не валяйте дурака. Вы же уже вспомнили меня. Поезд из Смоленска – Ольга…

– Я и не валяю, – внутренне собираясь в комок, ответил инженер, – вы же не захотели пить с нами брудершафта, вот мы и не знакомы. Откуда мне знать, что вас зовут, Ольга? Представьте, позвонил бы вам я и сказал: «Это Игорь».

– У меня есть ваш номер, так что я сразу бы узнала, что звоните вы.

– Н-но, – дернувшись вперед, к лежащему посреди стола смартфону, стал заикаться Велесов, – я-то точно помню, что не давал вам свой номер.

– Не давали, – спокойно ответила девушка, – однако у меня он есть, впрочем, как и номер второго попутчика, Левкова. Я и его номер разыскала, на тот случай, если вас не смогу найти.

Товарищи переглянулись. Во взгляде обоих сквозило удивление. Игорь расстегнул и расправил ворот сорочки. Ему стало жарко:

– Найти? – сузив глаза, вкрадчиво спросил он. – Зачем?

– Хотелось бы неосторожно пошутить, – ровным, каким-то казенным голосом ответила девица, – о том, что вы не женаты, да и я не замужем, но я не буду. С этим лучше не шутить. Просто напомню, что в поезде вы говорили о каком-то дяденьке из Заславля. Я запомнила слова ваши о том, что по какой-то там причине к нему можно попасть только в августе-сентябре. Вы помните, я попросила вас взять меня с собой? Вы меня на вокзале, скажем прямо, бортанули…

– Какому дяденьке? – стал вилять Велесов, попутно судорожно соображая, как и где она могла взять номер его телефона, не зная его данных? Да, имя его она могла запомнить, ведь они с Валерой общались между собой, а вот остальное! Как?!

– К тому самому дяденьке, – продолжала давить на психику дама, – и вы прекрасно знаете, о ком я говорю. Мне уже известен его адрес, но без вас этот дед пошлет меня в бесплатный секс-тур. Все вокруг знают, что к нему нужен проводник, так просто, с улицы, он даже министров не берет. Вот, в продолжение нашего последнего разговора на вокзале, звоню вам, чтобы снова попросить договориться с ним о встрече.