Прерыватель. Все части

– Тогда заткнись, не сотрясай воздух.

– Попить дайте, – попросил парень.

– Ага, – усмехнулась Марина. – Щас сбегаю за кваском. А яичницу будешь?

– Дура, сука, – проскрипел он. – Да вы же всё равно покойники, идиоты. Лучше отдайте мне капсулу и часы. Я обещаю, что не стану вас убивать. Просто уйду.

– Лёш, – сказала Марина,– есть ещё что-нибудь тяжёлое? Наполеона ему мало.

– Вот же дебилы, – продолжал брызгать слюной парень. – Звони давай в отделение. Пусть забирают меня. Всё равно выйду через десять минут. Тогда, суки, не ждите пощады. Порежу на лоскуты. Не понимаете, во что вы ввязались.

– Может, в депозитарий его? – предложила Марина. – Стены там толстенные. Орать будет – всё равно никто не услышит.

– Не дотащим. А сам он идти не сможет. Да и вряд ли захочет. Оставим здесь. Никуда не денется. А мне в город надо. Миронова отыскать. Там и решим, что дальше.

– А мне чего делать?

– Дома пока сиди. Когда что-нибудь прояснится, я дам тебе знать. В одном этот урод прав – ввязались мы в серьёзную передрягу. Сами не справимся. Нужны серьёзные ресурсы и правильные люди.

– Это какие?

– Не знаю. Но они должны быть. Прорвёмся.

Парень засмеялся.

– Наивные, – снова проскрипел он. – Прорвутся. Пупки только не надорвите.

– Как же ты меня достал! – со злостью крикнула Марина, схватила лежавшую на столе вязаную салфетку, скомкала её и запихала кровельщику целиком в рот. Тот аж вытаращил глаза. Но сказать уже ничего не мог.

– Надо ехать, – сказал я и убрал капсулу в карман. – Вернусь, когда найду Миронова. А ты иди.

– Лёш, мне здесь спокойнее будет. А дома бояться стану, что этот распутается и сбежит. Можно, я тут? Постерегу засранца.

– Ладно, – согласился я. – Только если до конца дня меня или капитана не будет, собирайся и мотай в город. Снимешь номер в гостинице. Сейчас я тебе напишу.

Я вырвал страничку из блокнота и написал адрес гостиницы, чтобы кровельщик его не услышал. Если вдруг ему и удастся как-то выбраться из Подков в наше отсутствие, и если вздумается ему разыскать Марину, то придётся обойти все городские гостиницы – а их в Перволучинске имелось целых четыре.

– Если я не появлюсь в течение следующего дня, то ноги в руки и дуй к своему брату. Спрячься на время.

– Ты уж, Лёш, всё-таки постарайся вернуться. А то мне план твой совершенно не нравится.

– Постараюсь. Всё. Пока.

– Может, мне лучше с тобой?

– Не надо. Уверен, что этот, – я показал на парня, – не единственный, кому нужны капсула и часы. Пока тебе безопаснее здесь.

Я снова отпер сейф, достал пистолет с глушителем и положил на стол перед Мариной.

– Умеешь пользоваться?

– Да откуда?

– С предохранителя снят. Если что, просто жми на курок.

– Может, этого сразу кокнуть? – рассеянно пролепетала Марина.

– Ну ты чего? Держи себя в руках. Пистолет – это на самый крайний случай. Поняла?

– Поняла.

– И это… Спасибо, что спасла. Ну, и вообще… Ты молодец.

Я вздохнул, развернулся и вышел из отделения.

14

Когда я подъехал к дамбе, стало уже рассветать. С торфяных болот тянуло туманом, застилая дорогу. Несмотря на такую рань, кто-то уже ехал мне навстречу. Вернее, как я понял, не ехал, а стоял на месте, поскольку свет фар не раскачивался, как это обычно бывает при движении. Свет был яркий и слишком белый – на мироновской «шестёрке» противотуманки не были такими мощными.

Действительно, остановившимся автомобилем оказался чёрный «бумер», что для Перволучинска было довольно большой экзотикой. Одним колесом он съехал с насыпи и завис над обрывом. Я остановился, чтобы предложить помощь, тем более что проехать по этому узкому участку я всё равно не смог бы – движение здесь предполагалось только в одну сторону.

Водитель, заметив меня, перестал жать на газ, но почему-то не выходил из кабины. Он выключил дальний свет и замер, напряжённо всматриваясь в меня. Я тоже наконец смог разглядеть его лицо – и от неожиданности отпрянул назад. На меня смотрел Ракитов. И мне это не могло померещиться – лицо его я запомнил очень хорошо. К тому же у него до сих пор имелась отличительная черта – дыра с левой стороны головы. Не такая, как в первый день, когда мы его осматривали, но всё ещё довольно внушительная. Но ведь такого не могло быть! Впрочем, убеждать себя в возможности или невозможности такого явления времени не оставалось. Потому как я чётко увидел, что покойный Ракитов достал из бардачка пистолет и стал открывать дверь, явно не с намерением пожелать мне доброго утра. Инстинктивно я расстегнул кобуру и достал свой ствол, медленно отступая назад.

Движения Ракитова были слегка заторможены, будто он находился в лёгком нокдауне и с трудом ориентировался в пространстве. Но это не помешало ему выстрелить первым. Пуля попала мне в левое плечо. Резкая боль пронзила всё моё тело. Я оступился и упал, ударившись правой кистью о бетонный столб, ограждавший дамбу. Пистолет выскользнул из руки и полетел вниз, скрывшись в клубах тумана.

Тут же раздался второй выстрел, но в этот раз пуля прошла мимо, громко ударившись в стоявший чуть дальше «уазик».

Мне не оставалось ничего другого, кроме как убегать. Я бросился к своей машине. Забрался в кабину, завёл мотор, с трудом развернулся и поехал прочь, обратно в Подковы. Там, по крайней мере, имелся пистолет кровельщика и можно было бы хоть как-то обороняться.

Третий выстрел последовал мне вдогонку. Пуля пробила заднее стекло и скользнула по шее. Для покойника Ракитов стрелял довольно метко.

Я подумал, что оторвался от этого зомби и хотел вздохнуть с облегчением, когда «уазик» вдруг зачихал и через минуту заглох. Видимо, вторая пуля, от которой меня спасло падение, задела что-то в моторе.

В зеркале заднего вида замаячили фары преследовавшего меня «бумера». Ракитову удалось-таки выехать на дорогу. Остался последний вариант – бежать в лес и окольными путями добираться до отделения. Так я и сделал.

Когда я нырнул за придорожные ёлки, неупокоенный полковник уже остановился возле «уазика» и последовал вслед за мной.

Кровь горячим ручейком стекала по моему предплечью и капала на траву. Рука онемела, я не чувствовал её и не мог ею пошевелить. Необходимо было остановить кровотечение, но времени на это не было – я слышал, как сзади трещат ветки. Ракитов настигал меня.

В голове начинало мутиться. Мне даже показалось, что я сбился с нужного направления и теперь бегу обратно к болоту. И если это так, то я обречён. Удивительно, но в этот момент я подумал вдруг о Марине – если я погибну, то как она сможет защитить себя там, в отделении? Вряд ли у неё получится тягаться в меткости с Ракитовым, пусть даже тот и с половиной мозгов. А ведь он, не найдя у меня часов, направится именно туда.

И в ту же секунду раздался четвёртый выстрел – самый удачный из всех. Пуля вошла со спины в область живота. На какое-то время от нестерпимой боли я потерял сознание.

Очнулся я в яме, оставленной вырванным вместе с корнями деревом. Голова моя упиралась в это переплетение смешанных с землёю корней, образовавших что-то вроде высоченной стены. Я был ещё жив. Метрах в десяти, за земляным щитом я услышал, как рыщет Ракитов, пытаясь меня найти. Видимо, в последний раз он выстрелил наудачу – и ему опять повезло.

– Лазов! – крикнул он, и голос его прозвучал, как рык хищного зверя. – Живой? Ничего личного, лейтенант. Ты сдох только из-за своего любопытства. Сдох, Лазов, сдох. Уж поверь мне. У тебя есть то, что принадлежит мне. Иначе как бы я об этом узнал. Отдай, лейтенант. И разбежимся в разные уголки вселенной. Слышь? Стрелочник ты недоделанный.

О чём он вообще говорил? В тот момент мне это казалось бредом. Ракитову, в силу отсутствия мозгов, это было простительно, но со мной тоже происходило что-то странное. Его голос действовал на меня, как дудочка факира на кобру. Я и в самом деле решил выйти из своего укрытия. Не понимаю, на что я надеялся. Выбравшись из ямы, я с трудом встал на ноги и поднял правую руку в знак своей капитуляции.