Прерыватель

– Мутный какой-то, – промолвил я, но тут же и потерял к этому «охотнику» интерес.

Закончив на этом разговор, я снова побежал к дому.

Возле гаража сиротливо стоял заляпанный по самую крышу грязью «уазик». Я запрыгнул в него, обшарил карманы в поисках ключа. Потом заметил, что со вчера так и оставил его в замке зажигания.

Автомобиль с третьей попытки завёлся. Я вывернул на дорогу и надавил на педаль газа.

Вдоль заборов выстроились уже все огородники, продолжая наблюдать за разыгранным мной спектаклем.

Дорога до Перволучинска была гравийной и неплохо накатанной, так что «уазик» нёсся во всю прыть, на которую ещё был способен.

Я проехал уже километров восемь, когда осознал весь абсурд этой своей затеи. Ну хорошо, допустим, я сейчас догоню грузовик. Остановлю его. Залечу в салон. И что дальше? Силой стану выволакивать Лену из кабины? Надену на неё наручники и зачитаю права? Что бы я сейчас ей ни рассказал, она не захочет меня слушать. Такой у неё характер. И мне ли не знать об этом. Даже мой отъезд из города, имевший вполне вразумительные причины, вызвал у неё шквал негативных эмоций, а потом долгий, растянувшийся почти на год процесс примирения. А в глазах водителя я вообще буду выглядеть полным идиотом – в помятой форме да ещё и смердящий за версту перегаром. Представляю, что он может обо всём этом подумать. Нет.

Я резко затормозил, разметав по сторонам гравий. Несколько раз ударил руками по рулю. Скинул с продолжавшей гудеть головы фуражку. Взгляд мой упал на индикатор топлива. Стрелка стремительно приближалась к нулю, а нарисованная под ней раздаточная колонка словно крутила поднятым шлангом у виска, обращаясь явно ко мне. А может, просто хотела застрелиться от стыда за своего нерадивого хозяина. Даже до города я при всём желании не успел бы добраться. Теперь лишь бы на обратный путь хватило бензина, а иначе пешком придётся топать до гаража, а потом назад с полной канистрой.

Я посмотрел на часы. Десять утра. Лучше позвоню Ленке по телефону из отделения, решил я. И как раньше мне эта элементарная мысль в голову не пришла? Хотя, конечно, не удивительно…

Я успокоился и постарался дышать ровно. Надел фуражку. Завёл мотор. Аккуратно развернулся и покатил обратно.

Слава богу, «уазик» дотянул до деревни. Однако, подъезжая к почте, я увидел толпу суетящихся возле неё людей. Казалось, что здесь собрались все Подковы. Люди что-то оживлённо обсуждали и размахивали руками. Я немного струхнул, подумав на секунду, что это сборище устроили по поводу моего странного поведения.

Я выпрыгнул из кабины и направился в самую гущу.

Толпа немного поутихла и расступилась, пропуская меня к почте.

На крыльце почтового отделения сидела Марина, уткнувшись лицом в ладони. Всё её тело сотрясалось от беззвучного плача. Чуть поодаль всхлипывала на плече у своей матери Даша Сазонова, заведующая почтой, женщина лет тридцати пяти. Из-за распахнутой настежь двери отделения сильно несло гарью.

– Что здесь происходит? – обратился я ко всем сразу.

– Маринка не пущает, – сказал пожилой мужчина, в котором я не сразу узнал дядю Гену, потому как на голове у него красовался какой-то нелепый колпак, сделанный из газеты. – Говорит, только для лейтенанта проход.

Услышав мой голос, Марина убрала ладони с заплаканного лица и посмотрела на меня так, словно я прибыл со спасительной миссией в самое пекло ада. Она вскочила и хотела было броситься ко мне с искренними объятиями, но я всем своим видом дал понять, что делать этого не стоит. Она осеклась, на секунду растерялась, но сумела быстро взять себя в руки.

– Лёша, – хлюпая носом, заговорила она, – тут такое… Тут такое… Пойдём, ты должен это увидеть.

В голове у меня наконец прояснилось. Весь вчерашний хмель выветрился, и извилины начали понемногу вставать на свои места.

Я проследовал за Мариной вглубь отделения. Следом за мной пошла и Вера, размазывая носовым платком по всему лицу тушь вперемешку с помадой.

Внутри запах гари усилился. Засвербило в носу. Я чихнул.

По всему полу стелился дымный след, беря начало где-то в коридорчике слева от общего зала.

Марина свернула именно туда. Пройдя метров пять по коридору, она остановилась и показала рукой на открытую дверь, за которой начинались ступеньки, круто уходящие вниз. Возле двери валялся большой красный огнетушитель.

– Только осторожней, – перейдя почти на шёпот, промолвила Марина. – За дымом не видно. Пол скользкий от пены. Там.

Сзади в меня уткнулась всем телом Вера и выглядывала из-за моего плеча, словно боясь, что снизу на нас может выскочить какое-нибудь чудовище.

Я стал спускаться вниз, то и дело чихая от нестерпимой вони. Женщины остались стоять на пороге, пригнув головы и внимательно за мной наблюдая.

Пол оказался действительно очень скользким. Стараясь ступать осторожней, я прошёл внутрь небольшого помещения, в дальнем углу которого, за столом, прикрученным к стене с небольшим окошком, лежал человек. В этом месте, как ни странно, дыма совсем не было. Я смог разглядеть этого человека чётко. Им оказался тот самый мужик, с которым мы столкнулись в дверях продуктового магазина. Его лысая голова с аккуратным отверстием в виске под неестественно острым углом упиралась в стену, забрызганную с левой стороны кровью и ошмётками того, что когда-то было мозгами; в правой руке, откинутой во всю длину вбок, он держал пистолет – старый обшарпанный «ТТ». Рядом лежал прямоугольный железный ящик с откинутой крышкой. В его замке торчал ключ. Внутри ящика было пусто.

Понимая, что здесь произошло что-то невероятное и одновременно ужасное, я постарался ступать ещё более осторожно, чтобы ничего не нарушить. Когда приедет следователь – а при таком раскладе иначе и быть не может, – все улики должны остаться на своём месте. Мысленно я оценил поведение Марины, которая никого не пустила на почту до моего появления. Да и улики девки сохранили в целости, вовремя потушив пожар. Молодцы. Надо будет им об этом сказать.

Однако, несмотря на всю свою аккуратность, я чуть было не наступил на какой-то предмет, лежавший метрах в двух от трупа и видом своим сразу внушивший неприятные чувства. Я нагнулся, присмотрелся получше. Боже! Да это же палец. Большой палец от человеческой руки, только словно выбеленный до состояния восковой поделки. Я осмотрел руки мужика – все его пальцы оказались на месте. Ситуация всё больше выходила за рамки какой бы то ни было логики. Незнакомый мужчина приезжает в захудалую деревеньку, покупает бутылку с бензином, идёт на почту, спускается в какой-то непонятного назначения подвал, поджигает его и стреляет себе в висок. Сумасшедший? Наркоман? А палец тогда откуда? И что это за ящик? Такие ящики я видел только в кино. Обычно в них люди хранят в банковских ячейках какие-то ценные вещи. Но ведь это же не банк, а всего лишь заурядная почта, едва сводящая концы с концами и не способная даже выбить рабочих, чтобы те залатали худую крышу. Но вот и окошко над привинченным наглухо столом. Нда… Похоже, что эта почта не так проста, и какой-то депозитарий здесь всё же имелся. Но почему я не знал о его существовании раньше?

Вглядываясь в руки мужчины, я заметил на его левом запястье странного вида часы. Рукав был высоко задран – человек перед тем, как себя убить, явно этими часами интересовался. Зачем?

Я сел на корточки и присмотрелся. Странные какие-то часы. На циферблате, разделённом на красную и синюю половинки, имелась всего одна стрелка, застывшая на десяти часах. Это если бы были хоть какие-нибудь внятные обозначения, как на всех нормальных часах. На этом странном приборе на произвольном расстоянии друг от друга значились только квадратные иероглифы, похожие на японские. Их было пять: три на синей половинке, и два на красной.

Ничего непонятно.

Я выпрямился, сдвинул на затылок фуражку и тяжело вздохнул.

Потом осмотрел стол и окошко над ним. Справа от стола имелась кнопочная панель – девять цифр от нуля до девяти и буква «в». Под ним небольшое табло непонятного назначения.

Перчаток у меня не было, поэтому я старался ни до чего не дотрагиваться.

Очень много вопросов толкалось у меня в голове. И прежде всего надо выяснить, что это за помещение и что хотел от Веры или Марины этот мужик.

Марина с Верой встретили меня с такими же выражениями лиц, с какими и провожали в подвал.

– Ну что? – первой не удержалась Марина.

– Это я у вас хотел бы спросить что, – стараясь придать голосу уверенности, сказал я.

Женщины переглянулись.

– Ерунда какая-то, – начала Марина. – Я, как обычно, пришла с утра убираться. Да и с крыши ещё натекло со вчера, надо было подтереть остатки. Машу?, значит, я шваброй, и заходит этот, – Марина коротко махнула рукой в сторону подвала.

– Да-да, – закивала в подтверждение сказанному Вера.

– Порыскал вокруг глазами. Видит, что никого, кроме нас с Веркой, нету, и дверь давай закрывать. Я говорю, мужчина, дверь оставьте в покое, жара на улице, дышать нечем. А он как зыркнет. Прямо зверюга, а не человек. Я-то баба не робкого десятка, но и то струхнула.

– Да-да, – снова пролепетала Вера.

– Да что да-да? – нахмурилась Марина. – Ты и не видела, как он входил-то.

– Так, девушки, – перебил я. – Давайте, пожалуйста, ближе к сути. Это не литературный конкурс. Какая разница как он на кого зыркнул. Потом что было? Как в подвале-то он оказался? И что, вообще, это за помещение?

– Короче, – продолжила Марина, – посмотрел на меня и как крикнет: «Где тут у вас начальник? Жаловаться на вас буду!» Верка только тогда и выбежала в зал-то. А мужик этот пистолет достал и говорит: «В де… в дезо…» Блин. Вер! Чо он там говорил-то?

– В депозитарий хотел попасть, – пришла на выручку Вера.

– А что за депозитарий? Подробнее можно?

– Да я и сама-то первый раз эту дверь открывала. Знала, что в подвале этом был когда-то депозитарий. Это ещё для рабочих из карьера соорудили, чтобы они ценности и документы свои там хранили.