Задача – выжить!

Минут через пятнадцать за деревьями показались проблески костров, и вскоре мы вышли на свет.

– Знач, так. – Митрофаныч, оказавшийся пожилым мужиком с седой шевелюрой и такими же седыми усами, по сравнению с которыми ныне уже покойный Михалыч был просто до синевы выбрит, одетым в потертый серый пиджак, галифе и сапоги, скинул с плеча и упер прикладом в землю винтовку. – Раненых оставляем здесь. Алексашка, проследи, чтоб их посмотрели, а мы – к командиру.

Мы с облегчением положили носилки на землю, оставив Терехина на попечение одного из наших конвоиров, и под бдительным оком остальных пошли за Митрофанычем. Тот быстрым шагом направлялся к какой-то конструкции, видневшейся между деревьев. Вблизи конструкция оказалась огромным шалашом. На высоте около двух метров между деревьями была горизонтально закреплена здоровенная палка, длиной метра три, к которой под углом были закреплены разномастные ветви, скрывающие привядшей листвой то, что творилось внутри. Вход в эту импровизированную палатку закрывал кусок брезента.

– Семен Алексеич, ты не спишь? – Даже если тот и спал, то уж точно проснулся – гулкий голос Митрофаныча поднял бы и мертвого. – Мы тут с ребятками вернулись.

На свет костра из шалаша вышел высокий (вот почему строение такое высокое) мужчина в поношенной, но аккуратно зашитой командирской форме. Под отросшими волосами, отражая пляшущие языки огня, на гладко выбритом лице сверкали черные глаза. Форма, хоть и во многих местах зашитая, была чистая, казалось еще и отутюженная, и сидела на мощной фигуре будто только из ателье. На петлицах поблескивали по одному прямоугольнику – капитан.

– Не сплю, Митрофаныч. Вас ждал. Как сходили?

– Славно сходили, Семен Алексеич. И дело сделали, и вот, – Митрофаныч кивнул на нас, тесной кучкой стоявших перед шалашом, – привел тебе. Там еще офицер раненый. С Алексашкой оставил.

Взгляд капитана переместился на нас.

– Ну и кто вы такие?

– По лесу бегали, – за нас ответил Митрофаныч. – Мы когда по аэродрому постреляли, немец с пулеметов палить начал. Ну, мы быстренько в лес кинулись. Бежим, значит, а тут слышим – сзади кто-то тоже бежит. Мы залегли, думали, немец по нашу душу в лес полез. Как увидели их, стали стрелять. А они – в ответ. Гранаты бросали, значит. А я слышу – кто-то из них по-нашему кричит. Ну и сказал ребятам огонь-то прекратить и этим велел, чтобы сдавались. Вот…

Митрофаныч закончил выкладывать свою версию событий, и повисла пауза. Поскольку никто из наших говорить вроде не собирался, объяснять ситуацию пришлось снова мне.

– Товарищ капитан, боец Найденов. – Я решил назваться той фамилией, которой меня окрестил Терехин. – Мы из окружения пробивались к линии фронта. Хотели перейти к своим. На выходе из леса наткнулись на аэродром и, поскольку наших сил не хватало для ведения боя, решили обойти его стороной. Мы собирались уходить в лес, когда ваши обстреляли аэродром. Когда немцы открыли ответный огонь, мы побежали в лес и, опасаясь преследования, продолжали бежать и после того, как немцы прекратили стрелять. Потом попали под огонь из леса. Думали, что снова нарвались на немцев, и стали отстреливаться. А когда нам на русском языке предложили сдаться, решили, что нас по ошибке обстреляли свои же, и сдались.

– Значит, так. – Капитан обдумал мой рассказ и принял решение. – Митрофаныч, отведи всех, кроме Найденова, вон к тому костру. Потом по одному ко мне.

Серьезно у них тут. Решил по одному допросить. А что, он должен сразу всему поверить и принять нас с распростертыми объятиями? Так время сейчас не то. Мы вполне можем оказаться и немецкими диверсантами, и провокаторами, и просто дезертирами. Я б тоже, на месте капитана, был недоверчивым. Тем более мы в той короткой схватке в лесу, похоже, одного его бойца уложили, а второго – ранили.

– Ну что, Найденов… – Когда остатки моего отряда устроились у горящего в отдалении костра, капитан присел на лежащее у входа в шалаш бревно и продолжил: – Рассказывай, кто ты. В какой части служил? Как в лесу оказался? Что можешь сказать о своих спутниках?

– Товарищ капитан. – Я секунду подумал и решил позволить себе немного понаглеть. – Разрешите не по уставу?

Бровь капитана удивленно приподнялась, но он кивнул.

– Дело в том, товарищ капитан, что я не помню, кто я.

– Как так? – Капитан скептически усмехнулся.

– Я очнулся в лесу у дороги. Рядом лежал расстрелянный грузовик и трупы. Видимо, я ехал в этом грузовике, а когда нас обстреляли и машина перевернулась – ударился головой. – Я снова продемонстрировал свой, уже подживший, шрам на лбу. Похоже, он у меня скоро станет вместо удостоверения личности. – Я тогда не помнил ни кто я, ни откуда я и что вообще здесь происходит. Только имя помню…

– А фамилию? – тут же парировал капитан.

– Фамилию Найденов мне дал товарищ младший политрук. – Я мотнул головой в ту сторону, где остались носилки с Терехиным. – Он там, раненый.

– А капсулы при тебе не было?

Судя по тону, капитан не очень-то мне верит.

Даже удивленно хмыкнул. Я покачал головой и показал руками на свою одежду, больше походившую на лохмотья.

– Продолжай.

– Я решил выйти из леса. Надеялся кого-нибудь встретить и выяснить хотя бы, где я. Дальше шел по лесу и вышел к хутору. На хуторе увидел, как немцы убили старика и издевались над Олей, девушкой, – я указал в сторону костра, у которого сидели мои спутники, – которая с нами. Немцев я убил…

– Сколько было немцев и как их убил?

– На хуторе было два немца. Они на мотоцикле приехали. Я их застрелил из оружия, которое подобрал на дороге, где очнулся. – Про то, что вместо карабина взял ТТ, умолчим. – А потом взял девушку, и мы побежали в лес.

– Почему побежали?

Вот же допытливый какой капитан попался!

– Я боялся, что звуки выстрелов привлекут других немцев…

– Ясно. Что было дальше?

– В лесу мы встретили окруженцев, которые пробивались к нашим, и, по решению командира, присоединились к отряду.

– Командир – это тот политрук?

– Нет. Командиром отряда был майор, фамилии не знаю. Он ранен был и умер на следующее утро. Товарищ младший политрук, как старший по званию, возглавил отряд после этого.

– Продолжайте.

Я пожал плечами. Продолжать было, собственно, нечего. О нашей встрече с партизанами капитан уже знал. Хотя, как плюс себе, можно рассказать еще о минировании дороги.

– Дальше мы шли по лесу на восток… Еще по пути заминировали дорогу…

– Заминировали? – В глазах капитана недоверчивость сменилась заинтересованностью. Он даже немного подался вперед. – Чем минировали? Кто минировал?

– Минировал я. – Скромно потупил глаза, чуть ли не шаркнул ногой… – Мы на полянку вышли. Там лежал минометный расчет. Я подобрал две мины, поставил их на взвод и прикопал на дороге…

– Ты разбираешься в подрывном деле? – Интерес к моей персоне все усиливался.

– Да я не знаю… Увидел мины, и вспомнился принцип действия взрывателей…

– Ясно. И как, сработало?

– Мы не проверяли. Просто через некоторое время услышали два взрыва. Думаю, сработали, но отчего…

– Какие мины были?

– Восемьдесят два миллиметра. С взрывателем М1.

– О как! Даже знаешь, какой взрыватель? Молодец… И что дальше?

– А потом мы вышли к аэродрому, и дальше вы уже знаете.

Капитан задумчиво смотрел на меня. По его лицу сложно было что-то понять.