Избранные. Супергеройская фантастика

Хранитель умер, да здравствует Хранитель!

Никого не удивило, что новый герой худощав и невысок, а за грохотом и щёлканьем искр голос у него высоковат для взрослого мужчины.

Главное, что Хранитель был и охранял. Вытаскивал людей из пожаров, спасал от наводнений, выносил из зоны извержения вулкана, эвакуировал из снежного бурана, выкапывал из-под лавин, обвалов и оползней. Врывался в захваченные террористами здания, обезвреживал бомбы, унося с собой те, что не мог обезвредить, и швыряя в космос. Чинил спутник, выручая астронавтов на орбитальной станции. Хранитель то, Хранитель сё, Хранитель, Хранитель, Хранитель…

Они все видели его: уверенного, могучего, бесстрашного.

Никто не видел, как он плачет на плече у матери каждый раз, когда прилетает домой, избавляясь от облачения героя и превращаясь в самого себя, запуганного пятнадцатилетнего Эзру. Как, запинаясь и проглатывая слова, говорит обо всём, что видел за день, дрожит и всхлипывает.

Мама Орли обнимала его, вела умываться, а затем взбивала мягкое одеяло с подушкой, разогревала ужин – никогда не знаешь, когда вернётся Хранитель – и делала горячий шоколад с молоком. Сидела рядом, гладила по голове и уходила, не выключив ночник.

Но она ни разу не сказала ему перестать.

* * *

Костюм появляется сам, стоит лишь пожелать.

Это больше чем одежда: сразу возникает ворох молний, ноги воспаряют над полом, а под капюшоном сгущается необыкновенный мрак.

Капюшон Хранителю для того, чтобы прятать искажённое ужасом и отвращением лицо. Плащ – чтобы выглядеть внушительнее, чем обычный ребёнок.

Молнии – защищать от любой угрозы, превращая пули, камни и снаряды в пыль.

И сила, которая сама находит тех, кому нужна.

Эзра чувствует силу. Молнии струятся под смуглой кожей, энергия намного более живая, чем кровь, струится по артериям и венам, наполняя его невиданной мощью, почти божественной.

Эзра не понимает сам, но как-то узнаёт, когда нужна помощь. Где люди попали в беду – из-за аварий, буйства стихии или других людей. Эзре неважно, он помогает им, спасает всех и каждого – только бы голоса в голове заткнулись.

Помоги, помоги, помоги, помоги, я здесь, здесь тоже, а ещё там и везде; весь земной шар полон мольбы.

Они никогда не замолкают, лишь становятся чуть тише, позволяя забыться тревожным сном.

Эзра находит на кухне зелёную упаковку с узором из листочков. Убирает обратно в шкафчик над раковиной, не говоря ни слова маме: он не вправе осуждать Орли за то, что её психика расшатана бесконечным ожиданием сына – ни у кого нет столько спокойствия.

О чём он не знает, так это о том, что мама подливает несколько капель успокоительного в его горячий шоколад.

С каждым днём капель всё больше и больше.

* * *

Эзра не успевает.

Он мчится так, что уши закладывает, но тело пролетает буквально в волоске от его ладоней – могучих, сильных, но готовых поймать мягко даже самый хрупкий фарфор – и падает на асфальт, превращаясь в буро-красное месиво.

Эзра замирает, паря пятью метрами выше. Он мог бы продолжить, и, может, спас бы падающую девчонку.

Может, не спас бы.

Может, очнувшись на асфальте с парой ссадин, она бы коснулась его плеча, проверяя, жив ли – и Хранитель мёртв, да здравствует Хранитель!

Эзра мотает головой. Он слышит новый зов, и клокочущие в крови молнии зовут его мчаться на помощь. Но впервые в их шуме слышится угроза, будто Эзра взорвётся, если не послушается.

Он вспоминает мёртвую улыбку предыдущего Хранителя. Уголки губ дёргаются, но тут же вновь опускаются в хмурой сосредоточенности.

Эзра летит домой.

(Правда, по пути он спасает тонущий танкер, туристов из лесного пожара, старушку с сердечным приступом и шахтёров из обрушившегося тоннеля).

Мама добавляет в какао ароматной корицы и, когда Эзра отворачивается, чтобы снять ботинки, две большие ложки сладко пахнущего сиропа.

* * *

Эзра не помнит, что было до того, как он получил силы и титул Хранителя.

В его снах и мыслях – молнии и чужие голоса.

Времени не хватает ни на что. Школа брошена, формально Эзра на домашнем обучении. Друзей нет. Девушки нет, парня тоже. Даже собаки. Есть только мама, которая ждёт, ждёт и ждёт.

Эзра замечает в ящичке в ванной краску для волос. Тюбик уже почти пустой.

Через пять месяцев мама даёт ему свою краску, чтобы спрятать седину на висках.

Эзре всё ещё пятнадцать.

* * *

Мама у Эзры медсестра. Была. Теперь Орли всё время дома – ожидает, не зная, когда её сын вернётся, ведь кто-то должен быть рядом. Она работает на дому: пишет статьи по медицине, черновики регламентов и указов в больницу, ведёт колонку советов в журнале о здоровье.

Раньше Орли говорила:

– Что поделать, милый, это тяжело, но ты справишься. Кто-то должен помогать людям, – потому что считала так сама.

Всегда боролась за каждую жизнь, несмотря на кровь, гной и страх.

Теперь она говорит:

– Всё будет хорошо, – и знает, что врёт.

Эзра – умирающий пациент, и Орли не знает, как ему помочь. С каждым днём всё хуже и хуже, и Орли тоже срывается, замечает всё чаще, как руки дрожат.

Однажды, когда заплаканный Эзра кутается в одеяло, у Орли из рук выпадает бутылочка с каплями, и всё выливается в какао.

Орли замирает, трепеща от обрушившихся на неё сомнений.

Отдай она это сыну – и тот просто уснёт.

(Она не может не замечать его тяги к смерти, бремя Хранителя слишком тяжелое для него, да для любого будет слишком; и, как бы Орли ни хотела его удержать, она понимает, что проще всего для него будет покончить со всем раз и навсегда).