Спартанец: Спартанец. Великий царь. Удар в сердце

– Но когда же я успею? – промямлил Тарас, собираясь с мыслями. – Ведь я должен постоянно находиться в лагере.

Он действительно не мог представить, где спартанцы знакомятся с девушками. С таким расписанием жизни это было трудновато, а вернее – невозможно. «А может, они и не с девушками вовсе знакомятся?» – испугался Тарас, но вспомнил о том, что «отец» приказывал ему не только жениться, но и произвести на свет наследника. Или двух. А при всяких извращенных связях, о которых он невольно подумал, такое было невозможно. Да и не собирался он становиться педиком, даже если ему родной отец прикажет или сам царь. Пусть лучше запорют до смерти.

– Это правда, – согласился Поликарх, продолжая идти по тропе, – но тебе осталось не долго. Скоро ты станешь полноправным спартиатом, а перед этим примешь участие в гипнопедиях в честь Аполлона. Там будет множество красивых гимнасток[36 - В те времена смысл слова гимнаст был несколько иным. Гимнастом назывался только человек, обучавший профессиональных атлетов, а не сами атлеты. Знаком его достоинства был посох. Однако я решил снабдить это слово в данном тексте современным смыслом.], приглядись к ним получше. Возможно, одна из них тебе понравится, и после того, как станешь гражданином, ты продолжишь знакомство и женишься на ней. Или на любой другой спартанке, главное, пообещай мне, что сделаешь это в ближайшее время.

«Жениться на гимнастке, – подумал Тарас, – интересный поворот».

– Девочки – это хорошо, – проговорил он вслух и неосторожно добавил, пребывая в задумчивости: – А то я уже забыл, как это делается.

– Ну этому несложно помочь, – вдруг поддержал его отец, – в лагере ты лишен этого удовольствия плоти, поэтому можешь взять сегодня одну из молодых рабынь. Но обещай мне, что отныне будешь думать о женитьбе. У меня не так много времени для ожидания.

– Хорошо, отец, – ответил Тарас, посмотрев в лицо старику, – я женюсь. И обеспечу тебе наследников. Наш род продолжится.

А что было делать.

– Я рад, что ты меня услышал, – обнял его за плечи Поликарх, улыбнувшись, – а теперь пойдем, я покажу тебе рабынь, с одной из которых ты проведешь сегодняшнюю ночь. Они рабыни, но все молоды и еще прекрасны – я содержу их в порядке. И сам иногда позволяю себе… в минуты слабости.

Услышав последние слова, спецназовец удивился. «А старик-то еще ничего, держится молодцом, – с уважением подумал он, – может, ему самому жениться. Хотя слово не воробей. Придется сначала мне выполнять обещание».

Они подошли к небольшой хибаре, у входа в которую Поликарх остановился и, приоткрыв хлипкую дверцу, сказал, повысив голос:

– Хилонида, выйди ко мне.

– Да, хозяин, – послышался тонкий голосок, и вскоре наружу выскользнула одна из тех девушек, которых они повстречали во время прогулки. На вид ей было лет восемнадцать, длинноволосая, чернобровая, в коротком сером хитоне, с узкими чертами лица, эта гречанка с первого взгляда понравилась Тарасу.

– Это мой сын и твой молодой господин Гисандр, – начал мудрый геронт.

Хилонида подняла глаза на Тараса и тут же опустила их.

– Он давно не знал женской ласки, – спокойно сообщил Поликарх и добавил с нажимом: – Поэтому ты проведешь сегодня с ним ночь и постарайся, чтобы он остался доволен.

– Да, хозяин, – кивнула девушка с покорностью, даже не пытаясь сопротивляться.

– Ну вот и отлично, – заключил Поликарх и обернулся в сторону стоявшего на отшибе низкого деревянного строения с просветом под крышей, – приходи вон туда, где мы храним сено. Гисандр скоро будет там.

Девушка молча поклонилась, не поднимая головы. А геронт, обернувшись, направился к главному дому усадьбы, увлекая за собой немного обалдевшего от таких наставлений «сына».

– До отхода ко сну мне надо еще заняться делами, – пояснил он свой выбор места для развлечений, усмехнувшись, – поэтому в доме со мной вам будет неудобно. Да и вы мне помешаете думать о государственных делах.

У входа с колоннами он остановился.

– Знаю, ты меня осуждаешь, – нахмурился Поликарх, – с тех пор, как умерла твоя мать, мне не с кем разделить ложе. Наши законы строги, но иногда и я испытываю слабость. Однако об этом знаешь только ты.

Тарас кивнул, сделав серьезное лицо, подтверждавшее, что о слабостях отца никто никогда не узнает.

– Ты можешь развлекаться с ней, сколько пожелаешь, – добавил Поликарх, – поброди недолго здесь, а потом иди туда. Панорм сейчас все устроит, чтобы ты мог провести чудесную ночь. А если она тебе наскучит, то возвращайся в свою комнату, она свободна. Дверь всегда открыта, ты знаешь. А утром мы еще немного поговорим.

Сказав это, мудрый геронт исчез за пологом. А Тарас погулял минут пятнадцать вдоль опустевшего в сумерках поля, глядя, как быстро садится солнечный диск за вершины кипарисов. За это время Панорм проскользнул мимо него с каким-то покрывалом и корзиной. А когда периек вернулся в дом, подтвердив молодому хозяину, что все готово, тот медленно направился к указанному домику, больше напоминавшему с виду сеновал.

Когда он вошел под крышу сквозь широкий дверной проем, в который запросто могла въехать и повозка, то убедился, что попал именно на сеновал. Все помещение тонуло в полумраке, но было завалено сеном до самой крыши, это он разглядел. Да и повозка была тут, стояла в стороне. «Хорошо хоть коней нет», – с непривычки немного удивился Тарас простоте деревенских нравов и направился к расстеленному на ближайшей копне сена широкому покрывалу. На нем стояла корзина с фруктами, сыром и кувшином.

«Это кстати, если проголодаемся, – подумал Тарас, укладываясь спиной на покрывало и вдыхая ароматный запах сена, – однако девушка запаздывает».

– Эй, Хилонида! – громко позвал Тарас, подумав, что просто не заметил ее в полумраке сеновала.

– Я здесь, молодой хозяин, – раздался тонкий голосок от самого входа.

Посмотрев ту сторону, Тарас заметил в дверном проеме хрупкий силуэт.

– Иди сюда, – позвал Тарас, но не приказывая, а как бы приглашая. В теории он с рабством свыкся, но на практике не мог еще представить, что рабы обязаны выполнять все приказы своего господина, даже интимные. Однако отказаться от такого неожиданного подарка судьбы, вне зависимости от гимнасток, он не мог. Силы воли не хватило. Он не видел женского тела еще с прошлой жизни.

Хилонида приблизилась и села рядом, глядя в сторону выхода и не смея взглянуть на нового хозяина. Волосы ее были распущены, а невесомый хитон, казавшийся в полумраке белым, скорее подчеркивал формы, чем скрывал их. Тарас протянул руку и распустил поясок на бедрах рабыни. Хилонида чуть вздрогнула, но ничего не сказала, всей своей позой выказывая покорность. Тогда боец, не в силах совладать с собой и не умея тратить время на долгие разговоры, повалил ее на покрывало, запустив руку под хитон. Там его ладонь коснулась теплого девичьего тела и, продвинувшись по животу вверх, нащупала грудь. Соски Хилониды были уже набухшие.

– Ты уже знала мужские ласки? – догадался Тарас, стягивая ненужный хитон с девушки, которая возбудилась едва ли не быстрее, чем он сам.

Та робко кивнула.

– Ты будешь доволен, господин.

Больше Тарас ни о чем не спросил. Он долго лизал ее соски, покусывая от нетерпения, а девушка постанывала в ответ на эти прикосновения, поглаживая своими ладонями его затылок. Затем приник к ее губам, а молодая гречанка одарила его жарким поцелуем, от которого вся его плоть пришла в движение. Дневную усталость как рукой сняло. И лишь затем, сорвав набедренную повязку, Тарас вошел в нее. Долго с наслаждением покачивал бедрами, прихватив сильными руками мягкий зад девчонки, и застонал на весь сеновал от удовольствия, когда семя изверглось в первый раз.

Кувыркались они до самого рассвета. Хилонида лишь прикидывалась монашкой, на самом деле молодая рабыня показала спартанцу столько вычурных поз и положений, в которых можно получать удовольствие, что он ощутил себя под конец просто мальчишкой в объятиях опытной гетеры. Казалось, вдоволь насладившись ею, он уже решил отдохнуть после четвертого раза, но ненасытная Хилонида теперь сама начала ласкать его, тереться о чресла жаркой девичьей грудью, и все его естество снова приходило в порядок. В общем, когда забрезжил рассвет и эта теплая, точнее жаркая, ночь закончилась, он был абсолютно без сил. К еде увлеченные любовники даже не притрагивались.

– Ну все, – решил Тарас, пытаясь встать, – прощай, красотка. Мне сегодня на службу возвращаться. Надо еще успеть немного поспать.

Но Хилонида и тут не отпустила его, поняв, что уже имеет над ним власть. Видя, что Гисандр изможден и не проявляет желания, она сама приникла к его мужскому достоинству губами и выжала из него последнее усилие, после которого Тарас вновь опустился на сено и валялся там еще минут пятнадцать, приходя в себя. Настолько он был вымотан этими играми.

– Мне пора, – вдруг сказала Хилонида, вскакивая и как ни в чем не бывало натягивая хитончик, – светает. Надо доить коз, а то господин рассердится. Ты разрешишь мне уйти?

– На работу пора? – усмехнулся Тарас, оглядывая гибкий стан рабыни. – Ну ты двужильная. Ладно, иди, иди. Работай. С меня хватит.

И махнул рукой, отпуская. А когда Хилонида исчезла в дверном проеме, встал сам и, накинув хитон, зашагал по влажной траве к «отчему дому».

Глава четырнадцатая

Гимнопедии

Во дворе, к своему удивлению, он застал оживленное движение. Жизнь здесь из-за жаркой погоды начиналась рано. Рабы, поднявшиеся ни свет ни заря, уже расходились на работы – кто в поле собирать урожай, кто в другую сторону пасти овец. Навстречу ему попалась фигуристая женщина средних лет с кувшином на плече, которая, проходя мимо, невольно улыбнулась, поймав на себе игривый взгляд молодого хозяина. А обернувшись ей вслед, Тарас заметил, как Хилонида с другой женщиной, видимо своей матерью, выскользнула из хибары, направляясь доить коз, пасшихся вместе с овцами на дальнем поле. Ее стройные ляжки не оставили Тараса безучастным даже на таком расстоянии, рождая буйные фантазии, от которых он поспешил избавиться.

«А все-таки хорошо быть барином, – решил он, – хоть и в деревне».

Еле передвигая ноги от приятной усталости, Тарас втащил свое тело по лестнице на второй этаж и, не раздеваясь, рухнул на топчан, где его мгновенно сковал глубокий и счастливый сон. Однако и во сне эрос не оставлял его. Первое время ему снились фруктовые сады, полные обнаженных красавиц, за которыми он гонялся среди деревьев и никак не мог догнать. А потом ему стали сниться гимнастки, делая сон вещим. Их гибкие тела тоже были полны прелести, и проснулся Тарас снова возбужденным.

– Вот что значит столько месяцев без женщины, – сказал он сам себе, поднимаясь и выходя на балкон.

Солнце уже висело в зените, а это означало, что пора собираться в обратный путь, чего Тарасу совсем не хотелось, так хорошо боец расслабился в первой увольнительной. «Ладно, – постарался он себя подбодрить, возвращаясь в комнату, где было не так жарко, – надо еще немного потерпеть. Скоро стану гражданином и буду сам себе голова, наверное. Вот тогда и расслаблюсь».

Хотя что-то подсказывало Тарасу, не все так безоблачно в судьбе гражданина. Если даже не вспоминать обещание жениться на гимнастке в ближайшее время. Одно радовало Тараса: по счастливой случайности он не оказался в этой жизни рабом. Вот тогда всем его надеждам на спокойную жизнь в будущем действительно пришел бы конец. И с его характером оставалось только поднять восстание и погибнуть. А так придется, конечно, послужить Спарте. Зато его приняли как «родного» и завещали имение с илотами, с которого, наверное, снимался неплохой доход. И хотя Тарас еще не до конца разобрался в премудростях местной экономики, – иногда ему даже казалось, что ее здесь нет вовсе, – но такое положение уже обнадеживало. Не надо подниматься с самого низа. Как-нибудь устроится с таким стартовым капиталом. А если грустно будет – Хилонида поможет расслабиться, пока не женился.