Легион: Возмездие. Освобождение. Земля предков

– Можно по лесу обойти лагерь и ударить в голову колонны? – в раздражении спросил он у разведчика, гарцевавшего на коне перед ним.

– Будет сложно подойти незамеченными, – ответил разведчик, – лагерь охраняется разъездами со всех сторон.

– Ничего, мы попытаемся, – отмахнулся адмирал, – показывай дорогу.

А обернувшись назад, крикнул:

– Инисмей, бери своих людей. Со мной пойдет три сотни всадников. Уркун, остальные под твоей командой ударят прямо по дороге. Начинай прямо сейчас. И пусть твой удар будет таким сильным, что они позабудут обо всем.

Уркун быстро кивнул, подтвердив приказ. А Леха, увлекая за собой большой отряд всадников, растворился в лесу. Разведчики вывели их сначала на берег ручья, который впадал в небольшую речку, пробрались вдоль него примерно с полкилометра и лишь затем оказались у брода. Здесь Ларин переправился на другой берег, стараясь не поднимать лишнего шума и озираясь по сторонам. Все прошло тихо, ни одна ветка не шелохнулась, но Леха отдавал себе отчет, что на этой земле у всех деревьев есть глаза и уши. Вряд ли ему удастся полностью скрыть передвижение трех сотен всадников, скорее бравый адмирал надеялся на атаку Уркуна, которая отвлечет на себя все внимание. И она не заставила себя долго ждать.

Где-то далеко справа послышался топот копыт множества коней, а вслед за этим крики и звон оружия.

– Началось, – выдохнул Ларин, поднимая коня по заросшему деревьями склону, – ну теперь держись, любовь моя. Скоро я приду к тебе на свидание.

Они благополучно поднялись по склону и, никем не замеченные, углубились в лес, двигаясь вдоль дороги. Когда звуки сражения остались далеко позади, разведчики, наконец, свернули направо, взяв курс на лагерь. По прикидкам Ларина, они уже должны были обойти его и теперь приближались к тому месту, где могли повстречать сарматских воительниц, спешно покидавших свое стойбище. Леха очень надеялся, что Исилея, узнав о нападении, первой покинет его вместе с пленниками, и жаждал быть на дороге еще до того, как она там окажется.

Но встреча с прекрасными воительницами состоялась гораздо быстрее, чем ожидал скифский военачальник. Едва они преодолели последний холм, за которым начиналась та самая ложбина с дорогой, как увидели внизу, буквально метрах в двадцати, отряд спешившихся амазонок. Их было человек тридцать, все с луками в руках. Судя по всему, это было охранение, прятавшееся в лесу на случай прорыва или внезапной атаки скифов.

Увидев своих врагов, амазонки среагировали мгновенно. В Ларина и его бойцов тут же полетели стрелы. Несколько человек рухнуло с коней, одна стрела просвистела над головой адмирала, еще две впились в ствол соседней сосны.

– В атаку! – заорал Ларин, прикрываясь щитом от новой волны стрел и пуская коня вскачь. – За мной!

Проскакав положенные двадцать метров, он собрал на своем щите целый ежик стрел, но был еще жив. Леха с размаху рубанул мечом по голове ближнюю амазонку, почти раскроив той шлем, затем воткнул клинок в грудь другой, только что ссадившей с коня бородатого скифа своей стрелой и еще не успевшей зарядить лук. Выронив его, мертвая красавица рухнула на траву, рядом со своим конем.

Шеренга скифов с копьями, скакавшая вслед за ним, быстро проредила прекрасных лучниц. На глазах адмирала его воины проткнули копьями человек десять, остальных же быстро зарубили мечами. Амазонки сражались до последнего, но погибли почти все. Лишь трем удалось вскочить на коней и ускакать вниз, поднимая тревогу.

– Вперед, за ними! – вновь завопил Ларин. – Никто не должен уйти из этого лагеря.

Больше всего Ларин боялся сейчас не сарматских стрел или копий, а того, что Исилея уже покинула лагерь вместе с пленниками, оставив его в дураках. Чем ближе он находился от нее, тем больше ему казалось, что прекрасная амазонка затеяла все это лишь с одной целью – заманить его к себе. Только вот зачем? «Неужели хочет отомстить, – лихорадочно думал Леха, погоняя коня и вспоминая давний разговор, когда после ночи любви Исилея предлагала ему перейти на свою сторону, – но ведь это не я ее предал. Это сарматы напали на нас. А она что же, любовь от войны не отличает? Или простить не хочет, что отказался стать сарматом. Эх, бабы, бабы, вас не поймешь».

В душе его волновала встреча с бывшей полюбовницей, но он также понимал, что вряд ли она теперь будет с ним миловаться. Даже предай он своих, вряд ли сарматы приняли бы его, после того, что он сделал с их войском в недавнем сражении. Но Ларин и не думал предавать Иллура, слишком многое у него в жизни изменилось за последнее время. Особенно после посещения Крыма. Нет, не та уже была ситуация, и эта встреча несла кому-то из них верную смерть.

Впрочем, об одном он зря беспокоился. Исилея никуда не торопилась и, похоже, не думала прятаться. Едва отряд скифов выскочил из леса на дорогу и направился к лагерю, раскинувшемуся в какой-то сотне метров, адмирал тотчас увидел ее. Прекрасная амазонка сидела на коне в доспехах, но без шлема, и ветер развевал ее длинные волосы. Длинный меч, срубивший не одну голову, свисал сбоку седла. Вокруг нее находилось много других воительниц, окруживших ее кольцом, но не слишком много, чтобы остановить Леху. Основная драка шла на дальнем краю лагеря, там он ясно различил черные доспехи амазонок, плотными рядами перегородивших всю ложбину от края до края. Их там было целое море, а скифов отсюда он различить даже не смог. Видно, люди Уркуна пока не смогли опрокинуть этот заслон и дрались еще где-то на подступах.

«Значит, вся армия здесь, – решил Ларин, – вот и отлично, покончим со всеми проблемами разом. Не люблю долго тянуть».

Приближаясь к тому месту, где находилась Исилея, словно не замечавшая атаки скифов в тылу и раздававшая приказания своим воительницам, Ларин заметил Гилисподиса, которого держали две крепкие на вид амазонки в десятке метров от коня своей начальницы.

Там же находилось еще несколько пленных греков из Ольвии. «Значит, жив еще, – выдохнул Ларин, – держись, Гилисподис, недолго тебе мучиться осталось».

Исилея «заметила» атаку отряда Лехи Ларина только тогда, когда мертвые амазонки начали падать со своих коней метрах в тридцати от нее, а стрелы засвистели над ее головой.

– Не убейте пленников! – предупредил адмирал ординарца, скакавшего рядом, гарцуя на коне посреди свалки. – Они нам живые нужны.

Лишь тогда Исилея посмотрела в ту сторону и увидела дерущихся скифов, во главе которых бился бравый адмирал, скосивший уже не одну красивую голову на своем пути.

– Я иду, любовь моя! – крикнул Ларин, схлестнувшись с очередной воительницей, которая своим длинным мечом едва не расколола его щит, отрубив от него почти треть. – Подожди немного. Управлюсь только с твоими подружками.

Пригнувшись под очередным ударом, грозившим лишить головы его самого, Ларин все-таки достал и эту амазонку, вонзив ей свой меч прямо в бок. Согнувшись пополам, девушка рухнула вниз, истекая кровью и заставив Леху лишний раз поморщиться от мысли, что он вынужден убивать женщин. Но такую судьбу они выбрали себе сами, решив встать на путь войны. И конец здесь тоже был предрешен. Если ты запросто можешь отправить на встречу с богами множество мужчин, то жди, что рано или поздно кто-то из них отплатит тебе тем же.

Бой, однако, еще не был закончен. Скифы лихим наскоком истребили половину охранения Исилеи, которая по-прежнему оставалась на месте, словно дразнила Ларина своим пренебрежением к опасности. Разделавшись с очередной амазонкой, поразившей его в плечо, Леха вышиб ее из седла точным ударом клинка и вдруг услышал за своей спиной топот сотен копыт, от которого задрожала земля.

«Уркун, что ли, решил в обход ударить?» – с непониманием развернул Ларин голову и увидел, как целая лавина воительниц в черных доспехах вдруг выскочила из-за холма, перекрывая ему путь к отступлению. Их было даже на первый взгляд не меньше пятисот, против от силы двух сотен, оставшихся от авангарда, пришедшего сюда вместе с адмиралом.

– Твою мать, засада, – выругался Ларин, гарцуя на коне и высматривая пути для возможного отступления, но их не было. – Арчой был прав.

Амазонки надежно отрезали его от леса позади, перекрыв также дорогу.

– А ты подготовила мне подарок, любимая! – взъярился Леха, бросая коня в сторону Исилеи, до которой было уже рукой подать. – Ну, я сейчас до тебя доберусь!

Он проскакал не более трех метров, прежде чем ему навстречу устремились сразу три конные амазонки. Одну он сшиб своим яростным ударом клинка, от удара меча второй в щепки разлетелся его собственный щит, а длинный меч третьей нашел его голову. Измочаленный шлем слетел с нее, и со звоном в ушах Леха рухнул на землю, потеряв сознание. Когда пришел в себя, руки у него были уже связаны. Во рту Ларин ощутил вкус какой-то грязной тряпки. Над ним склонилось несколько воительниц, быстро опутывая ноги тонкими веревками. Леха попытался дернуться, то тщетно.

– Свяжите его покрепче и в обоз, – услышал он над собой знакомый голос. – Орития была права. Это оказалось слишком легко.

Ларин опять попытался дернуться, но его сознание потушил новый удар по голове.

Глава пятнадцатая

Меняла Шагар

Меняла по имени Шагар, по лицу которого было нетрудно определить его национальную принадлежность, жил на широкую ногу. Особняк менялы помещался буквально в паре сотен метров от монетного двора Карфагена, на взлете холма Бирсы. Из окон дома открывался прекрасный вид на центр города и гавань, а также на море, где были видны корабли Гасдрубала, блокировавшие все подходы к гавани. Здесь повсюду сновали патрули. Поэтому, несмотря на осаду, пока было спокойно. Никому и в голову не могло прийти, что именно здесь обосновался резидент Гасдрубала, на встречу к которому прибыл командир диверсантов.

Прибыл один и не сразу, а спустя несколько дней. Да и то только после того, как осуществил первый удачный налет на охраняемые объекты. В глубине души Федор и не хотел обращаться к нему за помощью до тех пор, пока у него не будет о чем отрапортовать своему командующему, который ждал от него вестей за тремя линиями неприступных стен. Сегодня утром такой повод наконец появился.

Сообщив, что пришел обменять крупную сумму, Федор был препровожден слугами Шагара, больше походившими на охранников с плохо скрытыми в складках одежды кинжалами, в комнату с единственным узким окном и единственным входом. «Разумные предосторожности, – одобрил Федор, присев на лавку у небольшого стола и осматривая толстую раму с решетками, после того, как слуги вышли, встав снаружи. – Отсюда ни в окно не выпрыгнешь, ни сквозь дверь не сбежишь».

Так он просидел минут десять, но ничего не происходило. То ли меняла был занят с другим клиентом, то ли вообще отсутствовал. Чайке ничего не оставалось, как сидеть и ждать. Когда он заскучал и уже начал беспокоиться, а не сдал ли его этот меняла властям и не спешит ли уже сюда отряд пехотинцев, чтобы его арестовать, как что-то едва заметно шелохнулось в двух шагах.

– Это ты меня искал? – раздался у него за спиной скрипучий голос, от которого Чайка даже вздрогнул, – так неслышно в комнате появился этот человек, проникший сюда через потайную дверь.

Федор обернулся и, прежде чем ответить, осмотрел невысокого седовласого старика еврейской наружности. В простом черном балахоне тот был похож скорее на монаха средневековья, чем на менялу из Карфагена. Впрочем, менялы здесь не имели униформы, а одевались кто как хотел. У богатых, как известно, свои причуды. А от монаха этого лысеющего дедушку с острым носом отличала толстая золотая цепь с брошью в виде птицы. Чайка мог поклясться, что похожую вещицу уже когда-то видел.

– Что за деньги ты хотел показать мне? – проскрипел меняла, усаживаясь на пустующую лавку у стола и с недоверием разглядывая посетителя, не походившего на богатого клиента, которых Шагар чуял за версту. – Сколько? Показывай. Времени мало.

– Так, несколько монет, – не выдержал Федор, решив его немного подразнить.

Брови Шагара поползли вверх. Но прежде чем тот успел позвать слуг и выпроводить бесцеремонного гостя, столь наглым образом оторвавшего от дел уважаемого человека, Федор вытащил из-за пазухи горсть монет и высыпал их на стол.

– Вот, что я хотел тебе показать, – проговорил он, когда монеты перестали скакать по столу, – это все, конечно, мелочь. Но вот эта монета….

Чайка ткнул пальцем в «золотого слона», на краю которого красовались три ровных зазубрины, а у самого хобота виднелась одна аккуратно просверленная дырочка.

– …должна тебе понравиться, – закончил Чайка, – она многого стоит.

– Пожалуй, – резко сменил гнев на милость Шагар, схватив монету своими скрюченными пальцами и рассмотрев поближе, а потом одарив пронзительным взглядом собеседника. – Пройдем в другую комнату. Выпьем немного вина. Там и поговорим обо всем.

– Это можно, – согласился Федор, убирая заветную монету вместе с остальными обратно в кошелек, – а то здесь слишком людно. Да и вида никакого, а я люблю простор.