Богатырская работенка

– А то кто ж? Баба Яга собственной персоной и есть.

– Круто!!!

– Да чего там, – засмущалась ведьма. – Мы люди тихие, за славой не гоняемся.

– Я про вас столько слышал…

– Сказки, – отмахнулась Яга.

Вот тут я не нашел что возразить. Вроде как действительно… сказки.

– Да ты проходи в избу, пирожками попотчую, – предложила ведьма, сунув метлу под мышку.

Трехглавый пес подошел ко мне, и пока средняя голова обнюхивала, правая залезла в сумку, а левая схватила зубами шнурок и потянула на себя.

– Хороший, Цербер, – погладил я мутанта поочередно по трем загривкам.

– Как ты сказал? – подскочила Баба Яга.

– Цербер.

– Точно! – Ведьма смачно треснула себя по лбу. – Вот ведь память дырявая… Совсем запамятовала.

– Что?

– Да как песика зовут… Цербер. Точно. А ты откуда знаешь?

От пронзительного взгляда голубых глаз стало неуютно, словно стою я перед старой каргой в чем мать родила, и она это самое «в чем родила» пытается с меня содрать. Вместе с кожей.

– Ч-ч-читал.

– Как? – растерялась Яга.

– Черным на белом.

– Тьфу ты, срамота какая! Содом неприкрытый…

Не зная как отреагировать на последнее высказывание древней ведьмы, я сделал вид, что вот только сейчас в голову пришла неожиданная мысль.

– А я думал, у вас избушка на курьих ножках. А она на обыкновенном пне.

Баба Яга молодецки спрыгнула с крыльца на землю и уставилась на жилище с таким видом, что я заранее заткнул уши, ожидая истеричного вопля: «Окорочка украли-и-и!!!»

Но крика не последовало. Ведьма, по-старчески кряхтя, повернулась ко мне и, оперши скрещенные руки на помело, пояснила:

– Так ить избушка-то на яичках сидит, вот лапки и поджала.

– Это как?

– Ну как-как?! Обыкновенно. Ты что ли ни разу не…

– Слава богу, ни разу. Это ведь должно быть ужасно больно!

– … ни разу не видел, как несушка на яйца садится, цыпляток высиживая.

– Так изба что, цыплят высиживает? – уточнил я, невольно покраснев.

– Почему цыплят?

– Но вы ведь сами сказали, что дом… э-э-э… изба на яичках сидит.

– Сидит. Но она же не курица, чтоб цыплят высиживать.

– Так у нее из яиц избушки вылупятся? – Сказать, что я обалдел, значит ничего не сказать. Хотя как-то же они размножаться должны, почему не так?

– Ага.

– Ни фига себе!

– Фига, – согласилась Яга. – Так ты идешь в избу? Самовар поди совсем остыть успел.

– Иду, но…

– Что?

– Можно Гришу расколдовать? Пожалуйста.

– Это колдуна заморского, что Цербера обидеть хотел?

– Он не колдун, – заступился за братка я. – Он просто испугался.

– А не брешешь? – подозрительно прищурила правый глаз Баба Яга.

– Честное пионерское! – Слова соскочили с языка раньше, чем я сообразил, чем собираюсь поклясться, но, к моему вящему удивлению, древняя карга серьезно кивнула в ответ.

– А коли сниму с попутчика твоего наговор, не станет он женщину слабую и беззащитную забижать?

– Нет.

– Ну тогда ладно.

Баба Яга подняла помело и, смахнув с носа окаменевшего Гриши воображаемую пыль, направилась в избу.

– Но он не расколдовывается, – осторожно коснувшись пальцем твердой щеки братка, заметил я.

– Долгое это дело, хорошо ежели денька через три-четыре в себя придет, – пояснила ведьма.

– А быстрее никак нельзя?