Я, Гермес, пришел сказать тебе,
что из бессмертных никто тебя не осудил -
все видят благородство и честность помыслов твоих,
но Прометей,
не все тебе сказал.
Он утаил,
что наказание несет за дар пророка,
один он знает срок
и не открыл, когда в богов
бессмертных у людей угаснет вера.
Теперь пусть скажет и освободится.
Геракл.
– Прометей, скажи.
Прометей.
– Да, срок настал. Так слушай божий вестник:
когда в сердцах людей погаснет свет
пытливости к наукам, к переменам,
исчезнет жажда знаний, истины -
всего, чему учил я в детстве их далеком,
тогда
им будут не нужны духовные владыки,
разрушат алтари, а храмы разберут
и будут чтить земных богов из плоти
и им служить.
Гермес.
– И эту тайну ты хранил, упрямый?
Возможно ли, чтоб снова человек
вернулся к жизни первобытной и скотам
бессмысленным вдруг уподобился!
Прощайте ж.
А тебе, Геракл, богиня счастья шлет привет особо -
она все помнит, как ее поймал и взял
на руки и понес, играя, катя волшебный шар перед собой.
Геракл.
– Капризна, но красива.
На пути обратном
я навещу ее, так передай.
… …
Еврипид.
– Как жаль, что обрывается предание! и время беспощадно скрыло все -
поступки, мысли, имена героев.
И для трагедий
теперь иное нужно, приземленней.
Теперь трагедия не страсти, а событий,
и зрителя пугают уж не тем,
что у него в душе,
а тем, кто рядом.
Или там, за дверью.
И мы, артисты, это знаем, знаем,
и получаем мзду за это,