Покинуть Париж и уцелеть

Весь игривый запал исчез, испарился, словно его и не было. После этих слов осталась горечь. Ощущение вины и смущения, появившееся внутри, возмутило Полину, она намеревалась грубо ответить, но передумала, не желая портить ужин, который до этого момента протекал мило и добро.

– И это мне говорит человек, – она все-таки не удержалась от колкости, – который сорок лет обманывает жену с…

– Не сравнивай! В наших отношениях с Эмме нет обмана. Она знает, что я люблю и ее, и Софи. К тому же Эмме проявила мудрость и благородство, приняв тот факт, что я не могу выбрать одну из них, не сделав при этом несчастными всех троих.

– Понятия французов о любви и верности меня убивают. В ваших отношениях много фривольности и фальши, которую вы пытаетесь преподнести как заботу.

– Ты снова меня удивляешь. Рассуждаешь, как старушка, которой не повезло в любви. Пойми, дорогая, людей с разбитыми сердцами гораздо больше, чем счастливых влюбленных. Поэтому я предпочитаю радоваться и дарить любовь другим, несмотря на то, что порой это сложно сделать. В таких случаях я выбираю компромисс.

– И ваше нерушимое трио полное тому доказательство. Но в моем случае это невозможно. Не будет взаимных уступок, понимания… Будет больно всем.

– Тогда заканчивай с этим скорее. Не мучь Люка и, главное, себя, – посоветовал Гуэн и поднял бокал. – Выпьем за твою новую жизнь. Пусть она будет лучше прежней.

Сейчас, лежа на кровати и всматриваясь в полумрак комнаты, Полина размышляла над словами старика, пытаясь понять, какой на самом деле смысл был в них скрыт. Чтобы она одумалась, оставила своего возлюбленного и вернулась к мужу? Или же – что она будет непременно наказана за то, что предала мужчину, который любил ее?

– В том, что я не люблю Люка, моей вины нет, – пробормотала Полина. – Он знал об этом. Кроме того, я ведь не в первый раз ухожу от него.

Перевернувшись на живот, она потянулась к сумочке и вытащила из нее телефон. По набранному номеру никто не ответил, лишь автомат предложил оставить сообщение.

– Я соскучилась. Позвони, когда освободишься.

Отложив телефон в сторону, Полина прошла к бару, налила себе виски и обрадованно побежала назад в спальню, услышав телефонную трель.

– Алекс, – восторг исчез, едва она увидела на экране имя звонящего. – Здравствуй, братик.

– Ты давно не звонила. Я начал беспокоиться. Как ты?

– Плохо, – призналась Полина, ожидая утешения, которого не последовало.

– Я рад. Уже встречалась с Люком?

– Нет. – Полина сделала глоток виски и улыбнулась в трубку. – Надеюсь, что не увижусь. Завтра заберу вещи и уеду из Парижа. Да, все дела в офисе я еще вчера передала Мануэлю, так что если возникнут какие-либо вопросы, звони ему.

– А ты?

– Завтра вечером вылетаю в Москву.

– С ним? – мягко поинтересовался Алекс и тут же взорвался: – Ну и дура ты! Сколько можно…

– Люблю тебя, – прервала его Полина. – Позвоню, когда прилечу, – добавила она и положила трубку.

Старшие братья Полины не одобряли разрыв с Люком, однако высказывались по этому поводу каждый по-разному. Майкл лишь однажды позволил себе презрительно осудить решение Полины развестись, в особенности когда узнал причину, приведшую к этому. Алекс же не стеснялся в выражениях, характеризуя опрометчивое, по его мнению, поведение сестры. Родителям Полина еще ничего не рассказала об изменениях в жизни, что было неудивительно: виделись они редко, общались сухо, поэтому Полина не посчитала нужным поставить их в известность о том, что ушла от мужа. Конечно, рано или поздно это придется сделать, но, по крайней мере, не сегодня и даже не завтра. Возможно, когда прилетит в Москву и решится на встречу с ними. Или же им расскажут братья. Второй вариант казался наиболее удобным, так как в этом случае можно будет не тратить время на ненужные объяснения и оправдания.

В данный момент Полина думала только о двух вещах: почему Роман не звонит и как завтра избежать встречи с Люком? Еще раз с надеждой посмотрев на молчащий телефон, мысленно умоляя его зазвонить, Полина, убедившись, что гипнотизер из нее никуда не годный, сбросила платье и направилась в душ, мечтая под теплыми струями воды вернуть себе свежесть мыслей и твердость духа.

Глава 2

– Мадам Матуа!

Полина замерла на месте, услышав настойчивое обращение консьержа. Ранее он не делал подобного: всегда здоровался, но не задерживал у входа и тем более не бежал за ней к лифту, как вредная собачонка, которая норовит укусить за ногу. Первая мысль, пришедшая в голову, была о том, что мсье Леммер, придирчивый и дотошный бельгиец с колючим, острым взглядом и льстивой «крысиной» усмешкой, остановил ее, чтобы запретить подниматься в апартаменты. Наверняка он получил подобное распоряжение от Люка, теперь возьмет Полину под руку и с позором вытолкнет за массивную дверь на улицу. «Простите, но вам сюда нельзя. Верните ключи и выметайтесь, – внутренне содрогнулась Полина, глядя на неприятного консьержа, направляющегося к ней, и нервно потеребила ключи в руках. – Нужно было предупредить Люка, что я собираюсь собрать вещи. Теперь придется думать, кого за ними отправить и что делать, если Люк уже избавился от них».

– Мадам Матуа, вас так долго не было! – радостно прозвучал голос консьержа, который внезапно перестал казаться неприятным и превратился в относительно привлекательного мужчину, если не обращать внимания на плешь и чересчур любопытный взгляд. – Как отдохнули?

«Понятно! – с облегчением выдохнула Полина. – Значит, еще никто не знает о нашем расставании и путь открыт».

– Прекрасно, Эрик, – несколько высокомерно кивнула Полина, наказывая Леммера за испуг, который испытала секунду назад, и направилась к лифту.

– А ваши чемоданы? – окликнул ее Леммер, заставив сморщиться от неловкости. – Они в машине? Мне их принести?

Полина быстро нажала на кнопку вызова, обрадованная тем, что двери немедленно открылись перед ней.

– Чемоданы привезут позже, – соврала она, проскользнула внутрь и оперлась спиной о гладкую стену, почувствовав, как сильно бьется сердце в груди.

Казалось, стук его разносится по маленькому пространству лифта, эхом отдается в висках, заставляя полуприкрытые веки вздрагивать, а кожу холодеть. Кабина лифта остановилась, дверь открылась, впустив внутрь свежий воздух. Мгновенно стало легче дышать, душевное напряжение также исчезло, но тело вдруг окаменело. Усилием воли Полина заставила себя выйти в коридор и, едва сгибая ноги, направилась к двери квартиры, в которой прожила с Люком более трех лет. «Успокойся, – шептала она. – Внутри никого нет. Будто на гильотину идешь! Ну, мать, расслабься. Соберешь вещи и свалишь. Adieu[6 - Прощай (фр.).], Париж, Люк. И пошли все к черту!»

В просторной прихожей было тихо и светло. Полина быстро осмотрелась, с удовольствием отметив, что с момента ее ухода видимых перемен не произошло. Даже воздух не изменился: вокруг витал аромат парфюма Люка, запах дерева и кофе, который, кажется, варили незадолго до ее прихода.

Полина обожала эту квартиру, декорированную в буржуазном парижском стиле, находящуюся в доме, построенном в начале двадцатого века. Люк купил ее за несколько месяцев до свадьбы, сказав, что апартаменты будут их первым семейным приобретением. Тогда Полина восприняла этот богатый подарок с непривычным для себя равнодушием, однако спустя время все изменилось. Квартира настолько полюбилась мадам Матуа, что каждый раз, когда она открывала входную дверь и останавливалась на пороге, искренне благодарила мужа за щедрость и тонкий вкус. В огромных комнатах не было ярких красок, модных планировок, вызывающих акцентов. Здесь были только приглушенные, теплые тока, ненавязчивый декор, много дерева, воздуха и света. Клокочущая за окнами жизнь, казалось, абсолютно не проникала внутрь, где витала аура безмятежности, которую невозможно было передать словами, лишь почувствовать, задержавшись у окна, прикрытого темным бархатом, или проведя пальцами по ореховым панелям в широком коридоре-галерее.

Полина шумно вдохнула в себя ароматный воздух и счастливо улыбнулась, словно вернулась туда, где ее с нетерпением ждали. А после, поддавшись необъяснимому желанию, сбросила туфли и с наслаждением прошлась босыми ногами по теплому полу, присела на мягкий подлокотник дивана и, наклонившись к вазе с любимыми цветами Люка – хризантемами, с нежностью провела пальцами по белым махровым лепесткам.

– Вижу, ты скучала по дому.

От неожиданности Полина вздрогнула и, вскочив, повернулась на голос. На пороге комнаты стоял Люк в расстегнутой рубашке, небрежно покачивал бокал с коньяком в руке и делал вид, что ему безразличен внезапный визит жены. Однако за маской спокойствия и безучастности Полина безошибочно угадала нервозность и гнев. Люк был хорошим актером и мог обмануть кого угодно, только не ее, ибо она отлично знала все уловки, которые с легкостью сбивали с толку всякого человека, не склонного к артистизму. «Тот, кто не умеет играть, не способен ко лжи, следовательно, может быть сам легко введен в заблуждение, – часто говорил Люк и добавлял: – С бесхитростными прямолинейными баранами неинтересно сражаться. Куда занимательнее прижать хвост коварной змее, которая открывает свое истинное лицо тогда, когда этого не ожидаешь». Да, в этом был весь Люк – мастер интриги и лицедейства, сладкоречивый и одновременно безжалостный.

– А я вижу, что ты в печали, – она указала рукой на белые хризантемы, которые на Востоке считались символом скорби. – Не по мне ли грустишь, дорогой?

– Праздную твое позорное бегство, – Люк беззлобно усмехнулся в ответ на это колкое замечание и отступил в сторону, пропуская Полину в спальню. – Не ожидал, что ты вернешься. Уже хотел отвезти твои вещи на помойку.

Полина рассмеялась с ноткой истерики, чем выдала сильную нервозность. Но внутреннее беспокойство не помешало ей отметить, что в комнате, как и во всей квартире, ничего не изменилось: все осталось на своих местах, любовно хранилось и защищалось от пыли. На туалетном столике стояли любимые духи, которые она забыла забрать с собой в тот день, когда в спешке покидала квартиру. Там же лежали расческа, два журнала о моде и недочитанная книга, страницы которой Полина заложила фантиком от конфеты. Она не прокомментировала увиденное, чтобы напрасно не злить Люка, подошла к шкафу и открыла его, решая, какие из вещей заберет с собой сегодня, а за какими пришлет позже. Затем направилась в кладовую за чемоданами, перенесла их в спальню и принялась складывать в один – одежду, в другой – обувь и аксессуары.

Люк безмолвно наблюдал за действиями жены, только улыбался, отмечая ее торопливые движения. Подобная поспешность и беспокойство были несвойственны Полине, всегда отличающейся выдержкой и сохраняющей самообладание в любых ситуациях, даже чрезвычайно запутанных и непредсказуемых. Похоже, неверная женушка нервничала, значит, была уязвимой, и ее легко можно было ранить как словом, так и действием. Однако мучить Полину Люку не хотелось, несмотря на ярость, которая закипала внутри лишь при одной мысли об измене. Он думал, что уже пережил боль, когда Полина попросила развод и сбивчиво объяснила причины. «Больше не люблю тебя». – «Любишь другого?» – «Нет». Было больно слышать это, но узнать, что она солгала, – еще хуже. Когда «добрые друзья» рассказали, что Полина и ее любовник вместе живут в отеле, с ним едва не случился удар. Сердце замерло, сжалось в груди, а потом загорелось. Стало трудно дышать, по вискам струился пот, тело дрожало. Сама мысль, что Полина спит с кем-то, была невыносимой. В тот момент хотелось убить ее и того, кто к ней прикоснулся, что он и сделал бы, если бы Полина вовремя не уехала из города. Она словно почувствовала грозящую ей опасность и быстро сбежала к братьям в Лондон. Впрочем, за это Люк был ей благодарен, так как не хотел, чтобы ее кровь осталась на его руках. Чья угодно, только не ее.

Однако прощать подобное унижение Люк также не намеревался. Осталось только подождать удачного случая и нанести удар, чтобы поняла наконец, как это больно быть преданным самым дорогим человеком. К тому же она обманывала его не в первый раз, но, видимо, случившееся однажды всегда повторяется. Этого Люк, к сожалению, не учел.

– Всегда считал, что молния не бьет дважды в одно место, – сказал он, присев в кресло у окна. – Может, обратишь на меня внимание!

Полина отложила вещи в сторону, обернулась и демонстративно холодно оглядела мужа, который скоро будет «бывший», и снова принялась укладывать платья и шарфы в чемодан.

– Твой русский на тебя плохо влияет, – заметил Люк, с улыбкой на губах рассматривая ее круглый зад. – Мне кажется или ты поправилась?

– Тебя это не должно волновать, – нахамила Полина. – Ни моя жопа, ни моя личная жизнь уже не имеют к тебе никакого отношения.

– Разве? – спросил Люк, резко поднялся и, стремительно подойдя к Полине, схватил ее за плечи. – Ты все еще моя жена. И пока ею остаешься, я имею на тебя все права. Захочу – убью прямо сейчас.

– А что сделаешь с трупом?

– Сожгу в камине.