Меня убил Лель. Детектив

– Потому что я больше конь, чем овца. Ты, Мишаня, голодный, что ли?

– Есть немного, – грустно отозвался Исайчев, – не успел позавтракать…

– Иди в гостиную там свёкор и муж. Муж сидит, икает…

– Икает?

– Он с тех пор как в ванной обнаружил свою супругу, так и икает. Записку ему прочесть позже дали. Сам не увидел. В прострации был. Прочёл и сразу в туалет. Целый час не выходил. Медвежья болезнь одолела. Я плетнёвских оперов под дверью поставила, чтобы слушали… не дай бог… Утонуть не утонул бы, а вздёрнуться мог… Там в гостиной ещё его отец. Мужик кремень, ходит, на всех покрикивает. Попроси его кофием тебя угостить. Может, сжалятся…

– Ты закончила здесь?

– Не совсем. Тебя ждала. – Долженко вынула из чемоданчика записку в целлофановом пакете и тростниковую дудочку. – Записку прочти. Дудочку на кровати самоубивицы нашли. Муж говорит, раньше её не видел.

– «Меня убил Лель. Прости Пётр», – прочёл через целлофановую плёнку Исайчев и, вернув пакет эксперту, взял из её рук другой, с дудочкой. Повертел разглядывая:

– Помнишь, Галя, детскую книгу «Путешествие Нильса на диких гусях»? В ней мальчик играл вот на такой тростниковой дудочке и завёл в пропасть целую стаю крыс.

– Нашего мальчика звали по-другому – Лель. Он из другой сказки, – Долженко вновь затушила привычным движением фильтр сигареты и, виновато поглядывая на Исайчева, вновь полезла в сумку за следующей. – Не накуриваюсь, когда нервничаю… чего только не делала, даже тряпку антиникотиновую на руку приклеивала – не помогает!

– Ну-ка брось! – рявкнул Михаил. – В ящик сыграть хочешь? Третью уже смолить собираешься. Сдохнешь так. Ты не на то место тряпку клеила, надо было на рот.

– Не шуми, Мишань! – на шаг отступив от Исайчева, попросила Долженко, – эта здесь последняя…

– Здесь?! – озлился Исайчев, – Так, ты сейчас уезжаешь! В своей норке опять смолить будешь? Когда сделаешь экспертизу?

Долженко вопросительно взглянула на майора:

– Я что, пластырь не туда клеила? Ты говоришь на рот? И что это даст?

– Некуда будет вставлять сигарету… – хмыкнул майор.

– А-а-а ты в этом смысле? А есть как? Его на двадцать четыре часа ставят – иначе бесполезно. Эдак я схудну… обвисну… не молодая уже…, – с серьёзным выражением лица ответила Галина Николаевна и, прикуривая следующую сигарету, бросила, – хватит ржать, давай работать! Отпечатки пальчиков отработаю, позвоню. Могу только пальчики… больше ничего не нашла.

Исайчев вгляделся в темноту длинного коридора, спросил:

– Куда идти? Где здесь гостиная? Дверей-то! Чёрт их разберёт …Кстати, почему нервничаешь? Чего вдруг? Случилось что?

Долженко, вытянув руку вперёд, грустно произнесла:

– Ты же её видел в ванной… красота какая… сердце щемит от жалости. Иди уже… Первый поворот налево или, может, направо. Муж там. Свёкор там. Я на воздух ушла. Сейчас дождусь пока воду спустят, ещё раз осмотрю её и домой, – она энергично зашагала в направлении парадного входа.

– Сердце дома надо оставлять, когда на происшествие едешь, – крикнул ей вдогонку Михаил.

– Так я не сердцем, я нервами нервничаю, – не оборачиваясь, ответила Долженко, – «следакам» положено физиологию знать, охламон!

Исайчев пошёл по лучу коридора, озираясь на закрытые двери и бормоча под нос:

– Вот, а моя жена говорит сердцем…

Поворот оказался только направо и, выполнив его, перед глазами Михаила открылась необъятных размеров гостиная с застеклённой от пола до потолка внешней стеной. Мебель гостиной строгих геометрических форм в чёрно-серых тонах со вставками пластика и хромированного металла, витиеватый рисунок белого глянцевого потолка в точности повторяющий рисунок чёрного напольного покрытия, навели Михаила на мысль, что придётся иметь дело с крайне закрытыми людьми. Как-то не вязалось добродушие и открытость с имеющейся обстановкой гостиной. Оценив её и плотные тяжёлые занавеси для декорирования оконных проёмов, возникшая в голове Исайчева мысль укрепилась.

– Ох, не люблю такие помещения, – подумал Михаил, – так и кажется, что непременно появится Дарт Вейдер. Для меня Иванушка на печке всё же ближе. Как же здесь мог появиться Лель? Он явно герой не этой сказки…

– Проходите!

Исайчев услышал строгий голос. Он шёл из глубины чёрного велюрового кресла. Оно стояло в затемнённом углу комнаты и только вглядевшись, Михаил заметил выступающее из его прямоугольной спинки лицо мужчины, обрамлённое седыми волосами. Само тело, одетое в чёрный костюм и такую же водолазку, терялось в его мягких глубинах. Рядом с креслом, подвешенный за ручку, притулился светлого дерева бадик.

– Вы следователь Исайчев?

– Так, точно. Я есть он.

Мужчина встал, протянул для приветствия руку. Пожатие было жёстким, железным:

– Владислав Мизгирёв, свёкор Сони. Отец её мужа Петра. Вы всё уже видели? Присаживайтесь… Она ещё там? Михаил присел в кресло напротив.

– Нет. Её увезли…

– Куда?! – всполошился хозяин.

– Владислав? – решил уточнить Исайчев.

– Иванович, – поспешил добавить Мизгирёв, – а похороны?

– Владислав Иванович, есть порядок. Это не совсем самоубийство…

Мизгирёв вскинул пучкастые брови, не дал Михаилу закончить фразу:

– Вы думаете это убийство?

Исайчеву показалось, что на губах собеседника сверкнула и тут же погасла улыбка. Михаил пояснил:

– Софья оставила записку, в которой обвинила пока неизвестного следствию человека в доведении её до крайности. Посему здесь просматривается уголовная статья. Мы обязаны случившееся расследовать и отдать злодея под суд…

Владислав Иванович вернулся в кресло, обмяк:

– Я всё же надеялся, что она не сама. Соню уже не вернёшь, но мне было бы легче, если она… если её… – мужчина закрыл лицо ладонями, тяжко вздохнул. – Я говорю глупости… но вы поймите …это так страшно если она сама…

– Папа!

Окрик стеганул старика и тот, лихорадочно вытирая щёки и глаза, затряс головой:

– Простите я сейчас… сейчас…

Михаил обернулся: «Вот и Дарт Вейдер!» подумал он усмехаясь.

Человек, стоящий на пороге гостиной, был одет так же, как и его отец – в чёрное. Только на голове не было ни волосинки, а лицо казалось вытертым меловой тряпкой. Он протянул руку и так с протянутой рукой дошёл до кресла Михаила:

– Профессор Петр Мизгирёв. У вас есть ко мне вопросы? – он постоял рядом с креслом отца и, дождавшись, когда тот переместится на диван, сел на его место.