Девятый трутень. Психологическая драма с криминальным событием

Исайчев поморщился:

– Какого врача, Копилка? У медиков, как и у ментов все друг друга знают. Сейчас медицинская общественность уверена – хирург Сибукова в отъезде. А, после? Кирка сама врач, пусть самолечится, какая-никакая практика…

Ольга с грустью посмотрела на Михаила и уныло вымолвила:

– Она тоскует здесь. Хорошо хоть бояться перестала. Загрустила. Отец навещает редко – ты не позволяешь. Звонить ему сюда тоже запрещаешь. Киру надо чем-то занять.

Исайчев положил карандаш на стол, зацепил Ольгу за руку, подтянул ближе и, развернувшись, усадил к себе на колени:

– Оль, мне кажется или у Кирки, действительно, с Романом шуры-муры?

Ольга стряхнула со лба Михаила непослушную прядь волос, осторожно сняла очки, поцеловала, во вдруг ставшие беззащитными дальнозоркие глаза мужа, тихонько сказала:

– Шуры—муры идут полным ходом.

Михаил зажмурился и как давно его учила Копилка, втянул обеими ноздрями воздух, так он нюхал эмоции. Вокруг Ольги витал и сгущался запах новорождённого ребёнка. Распознавать по запаху эмоции была их семейная затея. Началось это однажды: Ольга для Михаила была неожиданной находкой. Она возникла в его жизни случайно, во время расследования одного необычного дела. Появилась не как известный в городе адвокат, а как свидетель. [8 - О знакомстве Михаила и Ольги можно прочесть в детективной повести Алёны Бессоновой « Пат Королеве»]Ему исполнилось тридцать, а свою половинку Исайчев к тому времени ещё не встретил. Михаил, конечно, знакомился с девушками: среди них были красавицы разных мастей. Чаще длинноволосые блондинки, попадались брюнетки и рыжие солнышки. Они радовали глаз, но не трогали сердце, а уж про душу и говорить нечего. Всё было мимо, мимо. Исайчев почти смирился со своей холостяцкой жизнью. Потихоньку начал вымерзать душой и тут встретил Ольгу. Встретил и понял, именно её он ждал все эти годы. Михаил не мог объяснить, что за тихие радостные чувства бродили в нём тогда, но был уверен: нашёл, наконец, нашёл давным-давно ожидаемое, без чего жизнь кособочилась и её надо было удерживать, как оползень.

Тогда Михаил больше не отпустил Ольгу. Она, к счастью, не противилась. Из них получилась хорошая, крепкая пара, но главное – они любили и доверяли друг другу. Обычно говорят, хорошая семья – это когда на место влюблённости с годами встаёт уважение. В их семье любовь и уважение сразу стояли рядом. Ольга не лезла в дела мужа, но, если Исайчев посвящал её в возникшие сложности, помогала с удовольствием. Её подсказки всегда были разумны, обдуманы и чаще всего попадали в цель.

Однажды, когда Михаил расслабившись лежал на диване и обдумывал неприятный поворот в очередном «деле», Ольга присела рядом на краешек дивана. По её лицу Исайчев понял, она хочет что-то сказать, но не решается.

– Выкладывай, не томи. Чистосердечное признание, облегчит вину. Ну-у-у…

Ольга погладила мужа по щеке и начала исподволь:

– Хочу поведать тебе, муж, о своём давнем увлечении… Дай слово, что не будешь смеяться.

Исайчев встревоженно взглянул на жену.

– Ой, да не бойся! – засмеялась Ольга, – ничего преступного! Я всего лишь, помимо монет стала коллекционировать запахи… И не просто запахи, а запахи эмоций…

Михаил привстал и уже с интересом спросил:

– Ну, и?! Ну, и?!

– Я заметила, то есть учуяла, что в момент эмоционального взрыва, человек начинает выделять запахи…

Михаил хохотнул:

– Не только запахи… иногда и кое-что более неприятное…

– Фу, балбес! – нахмурилась Ольга, – Я серьёзно.

– Хорошо, – всё ещё улыбаясь, согласился Исайчев, – предположим. Тогда как, по-твоему, пахнет злость?

– Злость пахнет болотом и металлической стружкой.

Исайчев задумался, переваривая полученную информацию.

– Мне казалось, злость пахнет сероводородом, как в преисподней!

Ольга легонько отмахнулась:

– Ну, уж сероводородом! Сероводородом пахнет мужской грех.

Исайчев от неожиданного сравнения рассмеялся и даже чуть хрюкнул:

– Ну да, конечно! Изменить всё равно что пукнуть прилюдно, такой же стыд и позор. А женский? С чем сравнишь женский грех?

Ольга ответила сразу не раздумывая:

– С запахом домашней фиалки. Он такой вкрадчивый, фиолетово-розовый, игриво-глазастый…

Исайчев вспомнил, как однажды ему пришлось «выезжать на труп» известной распутницы и, действительно, в её жилище пахло фиалками. Потягивало густо, навязчиво. Михаил осмотрел все подоконники в квартире, фиалок не было, а запах был. Поинтересовался у прислуги какими освежителями воздуха пользовалась их хозяйка? Оказалось, никакими. У неё была аллергия на химические дезодоранты.

Этот эпизод из их жизни Исайчев вспомнил ещё и потому, что сейчас, сидя на коленях Михаила, Ольга пахла по-другому чем раньше. Исайчев потянул носом и ощутил запах новорождённого ребёнка. « Соскучился, – подумал Исайчев, – я по ней соскучился. Вот закончу это паскудное дело и возьму отпуск. Сломаю телефон… куплю палатку и на Алтай в родные места…»

– Мцыри, – встревоженно произнесла Ольга, прерывая благостные мысли Исайчева, – Кира вспомнила Регину Эздрину. Я слышала, как они сегодня с Романом болтали об этом. Сначала решила, пусть сам доложит и вот не удержалась. Ты ему не говори, что я вперёд паровоза забежала. Ладно?

– Ну? Что разведала, выкладывай. Всё равно уже сболтнула.

– Роман показал фотографию, которую вам прислали из Австралии и она вспомнила Регину, а Бориса Эздрина Кира не знает. Девушки учились в одном медицинском ВУЗе. Только Регина на три курса старше и тогда она была не Эздрина, а Гроссман – Регина Леонидовна Гроссман.

– Боже мой, даже отчество вспомнила, – повторил Исайчев, задумавшись, – Регина Леонидовна Гроссман, что-то очень знакомое. Что?