Моя жизнь в ваших руках

Уже сидя рядом с Елизаветой и Анной в самолёте, я продолжала обдумывать, правильно ли поступаю, не принесу ли вреда своим девочкам, не испорчу ли жизнь им и себе самой.

Был такой момент: летом, в ожидании туристической визы, я вдруг передумала возвращаться к Сильвио. Он продолжал звонить, рассказывать, как скучает и как ему плохо без меня, а также повторять бесконечные извинения, но я уже просматривала екатеринбургские газеты в поисках объявлений о работе. Не знаю, что было бы, попадись мне стоящее предложение. Возможно, я устроилась бы на работу и сообщила респектабельному швейцарскому жениху, что все наши отношения в прошлом. Но… в 2015 году работа для меня в Екатеринбурге не нашлась.

Надо сказать, что и в Швейцарии меня не ждали сверхинтересные предложения, но я считала, что должна работать, вносить свою лепту в семейный бюджет, и даже попробовала куда-нибудь устроиться во второй свой приезд.

Когда я сказала Сильвио, что хочу устроиться куда-нибудь, он не обрадовался, но и не стал отговаривать. Объяснил только, что в их местечке устойчивый дефицит рабочих мест, а так как я иностранка и не знаю язык, то смогу устроиться только в отель горничной.

Ближайшая гостиница находилась не в Варенцио, а в местечке повыше, в горах, на небольшом горнолыжном курорте, там, где даже летом лежал снег и были проложены лыжные трассы.

Горничной я стала как раз в туристический сезон, незадолго до рождественских каникул, поэтому и наш отель, и все дома, кафе – всё вокруг было празднично украшено, волшебно красиво!

Мне было невдомёк, что, устраивая меня на работу, Сильвио нарушил закон, так как я находилась в Швейцарии по туристической визе, у меня не было банковского счёта. Заполняя контракт, он вписал номер своей банковской карты и, наверное, внёс не совсем верные данные обо мне.

Вполне типично для моего мужа, а тогда ещё жениха. Вроде бы он страшно гордился своим швейцарским гражданством, работал на кантон, служил в армии, но к законам относился крайне небрежно. Позже я много раз замечала подобные вещи и удивлялась. Считается, что мы, русские, по своей природе склонны обходить строгие правила, но то, что творил европеец Сильвио, выходило за все рамки!

Начав работу, я удивилась тому, как сложно справиться со своими обязанностями, даже такими простыми: после того как гости освободят номер, следовало заменить постельное бельё, полотенца, вымыть раковины, полы и так далее. Проблема, конечно же, заключалась не в этом – всё портило незнание языка. Для каждой операции, будь то мытьё унитаза или протирка зеркала, требовалось особое средство, но я не понимала, что написано на пузырьках! Не могла разобрать ни слова из того, что говорит хозяин отеля или моя напарница, женщина из Португалии. Она много раз повторяла какую-нибудь фразу, пыталась объяснять слова жестами, говорила-говорила-говорила, но от этого легче не становилось! Португалка начинала злиться, выходить из себя, звала на помощь хозяина, и они уже вдвоём толкали передо мной речи, а я только бормотала:

– Извините, не понимаю!

Конечно, им очень нравилось, что я стараюсь взять на себя больше работы, проявляю инициативу, не ленюсь и не устраиваю скандалы. Промучившись пару недель, я сказала владельцу отеля, что больше не могу – сначала надо выучить язык, а потом уже работать. Он согласился, всё равно не получалось коммуницировать, и из-за этого стопорилась работа.

И всё-таки я надеялась, что освою язык и со временем смогу найти своё место в Швейцарии.

И если говорить о работе, то тут мне пришла на память ещё одна вещь. Пока я была в Екатеринбурге, Сильвио стал говорить, что ищет для меня работу, а это поможет мне получить рабочую визу. Упомянул, что пытается оформить меня в качестве баданте (то есть прислуги, которая присматривает за пожилым человеком и его домом) для своей матери.

Это было непонятно, он должен развестись, а я – выйти за него замуж. Тогда я получила бы право работать, а специальная рабочая виза мне ни к чему. Впрочем, Сильвио вскоре оставил эту тему.

Всю правду о том, чем он тогда промышлял, я узнала куда позже от следователей полиции в Лугано и своего адвоката. Оказывается, для получения рабочей визы Сильвио пытался подделать мою подпись на документах. Наверняка следователю хотелось убедить всех, что подозреваемая пыталась обмануть швейцарское правительство, но, потребовав принести загранпаспорт, я доказала: в тот момент, когда оформлялась фальшивка, я находилась в России.

Но всё это произойдёт намного позже, а пока я не подозревала, с кем связываю жизнь.

Надо признаться, что моё решение вернуться к Сильвио сильно подогревалось всеми моими друзьями.

– Не будь дурочкой! Тебе так повезло, возвращайся к нему скорее и радуйся! – говорили они.

Я пыталась объяснить, что чувствую себя преданной:

– Как он мог обещать, что мы поженимся, а потом отправить меня назад в Россию, зная, что мне уже негде жить, негде работать?!

– Ну, ошибся человек! Что ты цепляешься ко всему? Он просто влюблён в тебя, это же здорово!

Да и Лиза с Анечкой тоже вдруг стали уговаривать меня вернуться и простить Сильвио. Их не в чем упрекнуть, ведь он очень старался им понравиться, поэтому они считали его хорошим. У них вдруг появился человек, который был им как отец: заботился о них, устраивал шашлыки и пикники, возил по интересным местам в округе, покупал вкусности.

По правде говоря, сейчас я понимаю, что он немного перестарался, из-за чего разладились наши отношения с его собственными детьми. Это самое грустное, что произошло в нашей семье…

Но обо всём по порядку!

* * *

Швейцария,

кантон Тичино,

Варенцио, дом Джуссани,

конец 2015 —

начало 2016 года

В аэропорту на этот раз нас встретил только Сильвио. По его лицу было заметно, как он счастлив оттого, что мы вернулись, и невольно я тоже обрадовалась, увидев его. Хоть моё настроение и не было таким радужным, как в предыдущие приезды, надежда на то, что он выполнит все свои обещания и наша совместная жизнь наладится, ещё жила. А иначе зачем бы я вернулась?

И вот мы снова вошли в тот же дом, узнавая его заново со всеми запахами, скрипами, шорохами… Всё было как прежде, но многое и изменилось. Например, отношение к нам детей Сильвио.

Не сразу стало понятно, почему они вдруг так отдалились, но постепенно я догадалась: они просто ревнуют! Как я и рассказывала раньше, Сильвио уделял мне и дочерям столько внимания, что казалось, будто это мы – его первая, родная семья, а не Эннио и Клара. Например, когда мы собирались ехать в какое-то интересное место, кто-то из его детей должен был остаться дома, так как в машине было всего пять мест, а нас – шестеро.

– Вы же местные, вы уже всё видели! – объяснял Сильвио, но они всё равно дулись.

В итоге Эннио стал вести себя со мной так, будто я в доме просто прислуга. Разучился здороваться, общаться. Просто бросал на пол грязное белье, как бы говоря: «Сама поднимешь и уберёшь!» Это было очень неприятно.

Эннио не был плохим парнем, но его подростковое бунтарство очень затянулось, что испортило всю его последующую жизнь. Сначала у парня была мечта стать врачом, но он плохо учился в школе, провалил поступление в общеобразовательный колледж, а соответственно, потерял шанс поступить в университет. Когда он застрял в школе на второй год, я предлагала, чтобы он позанимался дополнительно с Лизой, которая быстро выучила язык и бодро осваивала учебную программу, но Эннио только рассердился. Вот ещё! Ему будет помогать иностранка?!

Может быть, мой пасынок и сам бы справился со своими проблемами, но слишком любил кататься на скейтборде и играть в PlayStation, которую выпросил у отца. И Клара смотрела на нас уже не так дружелюбно, как прежде. Может, всё бы наладилось, но мы с ней не нашли общий язык по поводу её пса, огромного лохматого ньюфаундленда Лупо. Он был красавцем, умницей, со спокойным характером, чувством собственного достоинства. Юная хозяйка безбожно баловала Лупо: он жил в доме и обычно обретался в комнате Клары, на её кровати.

Перемещаясь по квартире, ньюфаундленд повсюду оставлял клоки своей шерсти. А так как убиралась в доме только я, то вскоре меня стало напрягать, что уже к обеду эта шерсть украшала все углы дома, липла к обуви и носкам детей, оказывалась не только на коврах и покрывалах, но и в постели, а то и во рту. Вообще-то я люблю собак. Мы сами привезли с собой в Швейцарию русского тойтерьера Нюшу, маленькую и гладкошерстную. Поэтому я попыталась решить проблему полюбовно:

– Клара, раз уж Лупо живёт в доме, давай ты будешь пылесосить во второй половине дня? А то он пару раз пройдётся по лестнице – и я начинаю чихать. Договорились?

– Ладно, – согласилась Клара безо всякого энтузиазма.

Её хватило всего на пару уборок…

Раз уж хозяйка собаки не желала поддерживать порядок, я переместила Лупо с его мисками и подстилкой в уютный уголок двора. Стояла тёплая погода, так что я ничем не обидела ньюфаундленда. Кстати, он не возражал против переезда, зато обиделась Клара.

Когда Сильвио вернулся с работы, она рассказала отцу о «творящейся несправедливости», но сначала он выслушал меня, а потом вынес решение:

– Клара, пусть Лупо поживёт во дворе! Алёна убирает весь дом, ей непросто. Смотри, как чисто у нас стало!

Девушка осталась недовольна.

Когда начались дожди, я переместила Лупо со всем его имуществом на закрытую веранду, где пёс не чувствовал себя обездоленным, но Клара считала, что его место в доме. Когда я возразила, она стала в позу, приволокла подушку из своей комнаты и объявила:

– Тогда я тоже буду жить на веранде!

Сильвио снова согласился со мной: Лупо удобно устроен, а шерсти в доме нет.

– Всё в порядке, Клара, – сказал он. – Пусть пёс живёт тут!

На этот раз его дочь разобиделась вдрызг: схватила рюкзак, подняла Лупо, который предпочёл бы спокойно дремать на своём месте, и потащила его прочь, под дождь.