Интервью… в тумане

– Вы взялись за старое? Проскользнули мимо меня, я и не видела. Устроили у моего начальника бедлам. Вы не изменяете своим привычкам?

– То есть это уже не первый раз? – догадался Богатырев.

– Эта девушка – ураган перемен. Когда она появляется в этом кабинете, начинаются необратимые процессы.

Женщина говорила спокойно, иногда мягко улыбалась. И было непонятно радуется она переменам или грустит по прошлому.

Зинаида Васильевна работала в этой организации секретарем со времен перестройки, то есть с восемьсот лохматого года, и прекрасно справлялась со своими обязанностями и нежданными гостями, наподобие Белозеровой. Истинные эмоции были спрятаны под слоем высокого уровня профессионализма – умение держать на лице улыбку, быть начеку, успевать варить кофе и печатать десятью пальцами со скоростью струйного принтера, при этом уметь отстоять дверь начальника, не допуская прорыва просящих.

То, что она проморгала появление Белозеровой, было для неё удивительно и немного раздражающе. Хотя было подозрение, что журналистка у многих вызывает подобные ощущения. Для Зинаиды Васильевны правильным и главным оставалось правило не выдавать истинных чувств, испытываемых при появлении подобных людей. Хотя считала, что секретари должны быть с качествами сторожевых собак – облаять и покусать или махать хвостиком и пропустить зависело только от команды хозяина. Хозяин команды не давал, зато Рита спросила:

– Это Богатырев? Максим Анатольевич?

– Губарева здесь давно нет – разбавив улыбку ехидными словами, ответила Зинаида Васильевна. – С вашего последнего визита у вас частичная амнезия?

Рита развела руками:

– Ой, перестаньте. Я не сумасшедшая. Просто вышло какое-то недоразумение. С большой вероятностью, что криминальное.

– И в чем же оно заключается? – поинтересовался Богатырев.

Наверное, в этот момент Рите нужно было замолчать, распрощаться и уйти, но её понесло:

– В том, что за вами все равно придет полиция, потому что кто-то воспользовался вашей визитной карточкой, представился вашим именем, совершил аварию и теперь сорит фальшивыми деньгами. Если вы действительно Батырев Максим Анатольевич.

– Да – выдохнул он.

Зинаида Васильевна, подтверждая, кивнула.

– А машина у вас – серебристый спорткар?

– Нет.

– Поздравляю, вас подставили – спокойно предположила Рита.

– Зинаида Васильевна, сделайте, пожалуйста, кофе для девушки, а мы тем временем попробуем познакомиться заново и разъяснить ситуацию. Тем более, я так понимаю, она теперь касается меня.

– Да – с энтузиазмом заверила Рита.

Вскоре на столе появились кружечки-наперсточки с ароматным кофе, ложечки и тарелочка с кусочками сахара. Зинаида Васильевна умела исполнять желание начальства с превосходством.

Пока Рита рассказывала Богатыреву о своих вчерашних приключениях, Максим Анатольевич менялся в лице. Каждое её слово было активатором, он готов был бежать на поиски афериста, но это состояние было скоротечно, вскоре он как-то вмиг устал, глаза потемнели, осанка приспустилась. В голове пульсировало и даже начались видения, как к нему входит полиция и тесные наручники сковывают его руки.

– Полиция – повторил он воспаленную мысль.

– Да. Из-за меня у вас начнутся неприятности. Но у меня есть свидетельница. Та женщина, которая попала в аварию. Виолетта Ершова. Она подтвердит, что это не вы дали нам деньги. Тот мужчина был с бородой, но теперь я сомневаюсь в её подлинности.

Он допил кофе и проговорил:

– Приятно было познакомиться. Дальше я буду разбираться сам.

Но девушка не торопилась уходить, она ходила по кабинету и строила предположения, чем сильно утомляла. Он наблюдал за ней, как пациент гипнотизера за маятником и, казалось, что сейчас он провалится в собственное подсознание.

Когда она ушла, он почувствовал слабость и тошноту. Маятник с именем Маргарита раскачала его организм до тошноты. Он собрал все силы и вышел из кабинета, столкнулся в дверях с Зинаидой Васильевной. Она от неожиданности рассыпала документы по полу, кинулась их собирать. Он тоже кинулся, как ему показалось, но на самом деле он попытался и почувствовал, что утренний завтрак поднимается к горлу. Он выскочил в коридор, споткнулся о собственные ноги, они почему-то заплетались, чуть не упал и, не видя ничего вокруг, помчался в уборную.

– Максим Анатольевич, вам плохо? – услышал он рядом, но как бы из-под слоя песка. – Сейчас, подождите. Сейчас.

Голос был нежный.

– Вот, выпейте. Это кипяченая вода, не бойтесь. Пейте. Она остыла. Я собиралась её вылить. Но вы не бойтесь она свежая. Я утром кипятила.

Он попытался её разглядеть. Но увидел только яркое цветочное пятно, кажется, женщины называют его фуксией. Крепкие руки фуксии вели его по коридору. Он ничего не видел, только мелькали размытые облики картин на стене министерства и двери, двери, двери.

– Проходите сюда – она подтолкнула его в спину, но в тоже время держала под руку.

Она подала ему стул и усадила, приперев его к стене.

– Я дверь на ключ закрою. Ко мне мало кто ходит. Если вам снова станет плохо, вот можете в мусорное ведро.

Каждое свое слово она подтверждала действиями. Он наблюдал за ней, и цветок фуксии постепенно обретал черты женщины. Молодая. Нежный голос не обманул.

– Не надо, чтоб вас кто-то видел.

– Что?

– Вам нельзя в таком виде.

– В каком?

– Пьяном.

– Я не пьян. Мне просто стало плохо.

– Да? – удивилась она. – Простите, я думала… я просто не поняла… извините… мне показалось.

– Как вас зовут?

– Антонина. Антонина Самойлова. Вам давление нужно померить. Наверное, подскочило, вот вас и расплющило.

Он задумчиво покивал головой, вспоминая, сколько кружек кофе сегодня выпил. Подсчеты не имели космических цифр. Да, он выпил кофе, от которого отказалась Маргарита, но от него не должно было подскочить давление, а вот в купе с информацией, которую так неудачно преподнесла журналистка, могла быть толчком для стресса и гипертонии. Ему требовался отдых. Силы как будто покинули его, голова перестала работать, мысли разбрелись, попрятались.

– Максим Анатольевич, давайте я вас домой отвезу. Ах, моя машина в ремонте. Ну, ничего. Сейчас вызову такси.

Он не стал отказываться.

Пока ехал, он приходил в себя. Постепенно возвращались четкие действия и способность разговаривать. Гул в голове прошел, а движения стали осознанными и крепкими. Как будто скоростное отрезвление. Если вернуться назад, то понимаешь, почему Антонина приняла его за пьяного. Но все же окончательно он пришел в себя уже на съемной квартире.

Он ходил по квартире, пытаясь найти себя. Мысли так и не вышли из своих укромных мест, но он не оставлял слабые попытки привести себя в чувства. Единственное, что не нравилось ему на съемной квартире, что не было привычных для дома вещей. Таких, как турка, … и тонометр.