Пусть аисты вернутся!

Сергей Владимирович слушал мой лепет и грустно на меня смотрел. О чем он в тот момент думал, было известно только ему, но в итоге он спросил:

– Чем ты Вурдалаковне насолила?

– Ничем. Анастасия Ивановна забрала меня от нее, сказала, что будет искать способы меня удочерить. А эта Упырина приехала и меня забрала.

Он поперхнулся чаем:

– Стоп! Анастасия Ивановна? Упырина?

– Анастасия Ивановна называет эту мымру Упыриной Вурдалаковной. – Я искренне на него посмотрела. – А Настенька Ивановна – фельдшер в нашей больнице. Она самая хорошая.

Но она теперь не знает, где я.

– Охрименко? – радостно спросил Маслов.

– Кто? Анастасия Ивановна? – задумалась. – Кажется. Я ее называю либо Анастасией Ивановной, либо Настенькой Ивановной.

– Ну, мда, мир – это одна большая деревня, – весело сказал он. – Ты пей чай.

Он побежал и закрыл дверь, достал мне бутерброд и шоколадку «Чайка». Я еще в большем замешательстве на него уставилась.

– Настя – моя одноклассница, – сказал он, – и раз ты о ней так отзываешься, значит, ты не криминальный элемент. А если Настю увидела Вурдалаковна, то понятно, почему в твоем деле появились такие интересные, душещипательные подробности и характеристики.

Чуть ли не гриф «Особо опасная».

– Скажите ей, куда вы меня запроторите, скажите, пожалуйста, пусть она меня заберет, я же ни в чем не виновата! – умоляла я.

– Скажу, не боись. – Заверил он и разломал шоколадку, подвинув ее ближе ко мне, потому что я не решалась взять сама. – Такое дело, Горькая, во-первых, учи историю, а то нам с Настей за тебя стыдно. Во-вторых, я отправлю тебя в обычный детский дом, это не так далеко отсюда – там лес рядом, воздух. В-третьих, и это неприятно, эта характеристика мною обжалована быть не может, поэтому с таким пятном пока придется пожить. Вот дослужусь чуть, закончится у меня практика в этом клоповнике, тогда попробую тебе помочь. Мы своих не бросаем! – горячо пообещал он мне.

Меня так удивило местоимение «своих», но так рада была, что моя жизнь не закончилась так печально.