Точка невозврата

Глава 1. Невидимая жизнь

Часть 1: Утренний ритуал

Проклятый будильник впивался в рассветное затишье, словно сигнал тревоги. Миша, не открывая глаз, протянула руку из-под одеяла и нащупала на прикроватной тумбочке холодный экран телефона. Шесть утра. Понедельник. Опять.

Она лежала неподвижно, прислушиваясь к звукам за стеной: равномерное, чуть храпящее дыхание мужа. Сергей всегда спал как убитый. Иногда ей казалось, что он и правда где-то далеко, а здесь, в их спальне, лежит лишь его оболочка. Она повернулась и в слабом утреннем свете, пробивавшемся сквозь жалюзи, разглядывала его профиль. Высокий, статный, с густыми темными волосами и правильными чертами лица. Таким же красивым, каким она увидела его пять лет назад в автошколе. Тогда его голубые глаза, такие же ясные, как и у нее, смотрели на нее с таким обжигающим интересом, что у нее подкашивались ноги. Теперь они чаще всего были устремлены в экран телефона.

Душ не смыл липкую пелену усталости. Миша смотрела на свое отражение в запотевшем зеркале. Ее каштановые кудри, обычно пышные и упрямые, сейчас мокрыми сосульками лепились к плечам. Большие голубые глаза, которые когда-то называли «невероятными», казались потухшими. Пухлые губы, которые Сергей когда-то сравнивал с лепестками пиона, были плотно сжаты. Фигура «песочные часы», за которой она так тщательно следила в институте, теперь была надежно спрятана под бесформенным банным халатом. Она была хороша собой, это она знала по редким оценивающим взглядам на улице, но в этой жизни ей словно негде и не для кого было этой красотой блистать.

Завтрак прошел в молчании, нарушаемом лишь щелчком ложки о керамическую кружку и шелестом страниц новостной ленты на планшете Сергея. Он в своей безупречной белой рубашке, уже готовый к своему дню в офисе по переработке нефти, был поглощен котировками. Когда-то, в университете, он мог часами говорить о квантовой физике, а его глаза горели, когда он объяснял ей теорию струн. Теперь его мир сузился до ипотеки, ремонта в машине и этих проклятых новостей.

Миша смотрела на его красивые, сильные руки, державшие планшет, и вдруг поймала себя на воспоминании. Автошкола. Она – уверенная в себе студентка, он – молодой инструктор с обаятельной и нахальной ухмылкой. Он сделал так, чтобы она попала в его группу. А потом был тот день, когда они проходили компьютерные тесты. Он усадил ее прямо напротив себя. «Почему именно тут?» – удивилась тогда она.

«Чтобы видеть твое прекрасное лицо, – без тени смущения ответил он, глядя прямо в ее «невероятные глаза». – И чтобы ты не списывала».

От его пристального взгляда и этого комплимента у нее перехватило дыхание, и она выронила телефон. Тот предательски разлетелся на части прямо под их столами. Они, смеясь, ползали вместе, собирая детали, и тогда он взял у нее из рук собранный аппарат и с деловым видом вбил в него свой номер.

«На всякий случай, – сказал он. – Если что-то с телефоном случится… или просто так».

– Сегодня задержусь, – голос Миши прозвучал хрипло, возвращая ее в реальность кухни. – Подготовка к завтрашнему заседанию.

Сергей кивнул, не отрываясь от экрана.

– Ладно. Не слишком поздно.

Его равнодушие обожгло сильнее, чем если бы он начал скандалить. «А какая, в сущности, разница?» – пронеслось в голове у Миши. Та химия, то электричество, что било между ними тогда, давно превратилось в тихое, ровное гудение холодильника. Она допила кофе и отнесла чашку к раковине. Ее взгляд упал на его кружку – с подтеком засохшего кофе по бортику. Когда-то это вызывало у нее умиление, сейчас – лишь раздражение. Она оставила ее в раковине. Пусть сам моет.

Часть 2: Дорога в никуда

Дорога на работу была адом из красных светофоров и одинаковых серых лиц в соседних машинах. В университете, разбирая громкие корпоративные споры по учебникам, она представляла себя в ослепительном офисе международной компании, с видом на небоскребы, в безупречном костюме, подчеркивающем ее фигуру. Она говорила на идеальном английском, а ее оппоненты за столом переговоров уважали ее острый ум. Вместо этого – государственная служба, начальник, который называл ее «девушка» и поручал самую скучную работу, и вечное ожидание повышения, которое все не приходило. Она была хорошим, исполнительным винтиком. Невидимым.

Ее кабинет находился в самом конце коридора, рядом с комнатой для архивов, откуда всегда тянуло затхлостью. Миша включила свет – люминесцентные лампы мертвенным светом выхолостили последние краски утра. На столе ждала ее папка с делом. Толстая, серая, пыльная. Рядом с ней одиноко стоял засохший кактус – подарок коллег на прошлый день рождения. Даже он не выжил в этой атмосфере.

Она села в кресло, откинулась на спинку и закрыла глаза. И представила.

Не пыльный подоконник в ее кабинете, а бесконечную песчаную полосу. Не запах старой бумаги, а соленый, свежий ветер с океана, который треплет ее непослушные кудри. Она босиком, и песок еще хранит дневное тепло. Рядом резвится ее золотистый ретривер, его шерсть отливает медью на закате, он радостно лает на набегающие волны. А вечером, когда небо полыхает алым и оранжевым, она сидит перед мольбертом с чашкой горячего чая. В руках – кисть. Она переносит на холст всю эту невероятную красоту: яростный багрянец заката, сиреневую дымку на горизонте, первый серебряный серп луны. В эти моменты мир замирал, а тяжесть с плеч уходила вместе с последним мазком. Рисование было ее способом сбежать, даже не сходя с места. Но сейчас она хотела сбежать по-настоящему.

Внезапно ее личный телефон завибрировал, заставив вздрогнуть. Уведомление от турагентства: «АКЦИЯ! Специальные предложения на туры в Португалию! Атлантическое побережье ждет вас!».

Миша посмотрела на экран. На заставке бирюзовая волна разбивалась о золотистый песок, и на краю кадра был счастливый пес, очень похожий на того ретривера из ее фантазий. Она провела пальцем по картинке, словно пытаясь прикоснуться к той, другой жизни.

Потом глубоко вздохнула, отложила телефон и потянулась к серой папке. Понедельник был в самом разгаре.

Часть 3: Пятиминутка с начальством

Внезапно раздался резкий, требовательный звонок рабочего телефона. Миша вздрогнула, оторвавшись от морских фантазий. На экране горело: «Иван Петрович».

– Анна Михайловна, зайдите! – прозвучал в трубке холодный, отрывистый голос начальника, и линия тут же оборвалась.

Она никак не могла привыкнуть, что к ней обращаются по имени-отчеству. «Анна Михайловна» – звучало так официально, тяжело и чужеродно. Для всех она была просто Миша. Легкой, живой, молодой. А здесь она была «Анна Михайловна», серая мышка в юбке-карандаш.

Сердце неприятно заныло, предчувствуя разговор. Она вздохнула, поднялась, автоматически одернула строгую черную юбку, взяла ежедневник и ручку и вышла в коридор. Из кабинета напротив вышла коллега Лидка, ее вечный «информационный донор».

– О, Анна Михайловна, к начальству? – слащаво протянула она. – Наверное, опять по поводу того долгостроя на Красноармейской? Вечно у вас там проблемы.

Миша лишь молча кивнула, стараясь не встречаться с ней взглядом.

Кабинет Ивана Петровича находился в противоположном конце, за массивной дубовой дверью с блестящей табличкой. Миша постучала, сжав пальцы.

– Войдите!

Она нажала на ручку и вошла. Воздух здесь был другим – густым, пропитанным запахом дорогого кофе, старого дерева и власти.

Прямо перед ней стоял колоссальный стол из темного, почти черного дерева, заваленный кипами документов. Казалось, он одним своим видом должен был подавлять волю любого вошедшего. Слева, вдоль всей стены, тянулся огромный шкаф с открытыми полками, уставленный юридическими фолиантами в одинаковых переплетах и бесчисленными благодарственными грамотами в золоченых рамах – немые свидетели карьеры Ивана Петровича. Справа от двери располагался длинный стол для совещаний из того же мрачноватого дерева, окруженный дюжиной строгих стульев. На его торце притаился большой изогнутый монитор, а рядом – камера для видеоконференций, ее безжизненный объектив был направлен в пустоту.

«Точно, – молнией пронеслось в голове у Миши, и внутри все похолодело. – Совещание с министерством. По поводу очередного срыва сроков "СтройИнвестом". Черт, как я могла забыть?!»

Иван Петрович, статный мужчина достаточно молодой для такой должности, не поднимая глаз от бумаг, отмахнутым жестом указал ей на кресло перед своим столом.

– Садитесь, Анна Михайловна, – его голос был ровным, но в нем слышалась сталь. – У нас с вами пятиминутка перед эфиром. Хочу освежить в памяти вашу позицию по иску о неустойке. И, как вы знаете, министр терпеть не может разглагольствований. Только факты.

Он, наконец, поднял на нее взгляд. Холодный, оценивающий.

Миша сделала глубокий вдох, собираясь с мыслями. Но как только она начала говорить, с ней произошла привычная метаморфоза. Робкая «Миша» отступила, и вперед вышла юрист Воронова – собранная, острая, с умом, отточенным как лезвие.

– В данной ситуации существуют несколько отработанных вариантов, Иван Петрович, – ее голос прозвучал уверенно и четко. – Первый: это еженедельное ведение претензионной работы с привлечением строительного контроля для ускорения работ по завершению объекта и начисление пеней за просрочку исполнения обязательств по контракту. Второй, более жесткий: это расторжение контракта в одностороннем порядке с взысканием всех убытков, включая оплаченный аванс.

Произнося это, она чувствовала знакомый азарт. Сложный клубок правовых норм, выстроенная стратегия, предвкушение победы над нерадивым подрядчиком… В этом был свой драйв. Но… если бы ей развязали руки… Если бы не эти вечные «политические игры», где главным было не выиграть дело, а не испортить отношения с кем-то «наверху».

Иван Петрович с неожиданным интересом смотрел на нее, его пальцы перестали барабанить по столу. Он взял блокнот и начал делать пометки, кивая.

Анна закончила и замолчала, дав ему переварить информацию.

Теперь его очередь. Он отложил ручку.

– Сможем ли мы технически заменить подрядчика на данном этапе? Не усугубим ли мы ситуацию?

– Сколько максимально мы сможем взыскать и покрыть убытков? Реальные цифры.

Вопросы были точными, деловыми. И это заставляло ее внутренне оживать.

– Расторжение контракта, – парировала Анна, – автоматически запустит необходимость консервации объекта. А это – дополнительные расходы. Если не продолжить строительство в течение полугода, объект начнет деградировать. Что касается поиска нового подрядчика, то только процедура заключения госконтракта займет минимум три месяца.

Иван Петрович хмыкнул, изучая свои заметки.

– То есть, по сути, мы в заложниках у этого бездаря?

– Юридически – нет, – поправила она его, и в уголке ее губ дрогнула чуть заметная улыбка. – Мы в заложниках у процедур и сроков. Но это тоже юридическая категория, с которой можно и нужно работать.

Он посмотрел на нее с новым, более глубоким интересом.

– Хорошо, Анна Михайловна. В ходе совещания я озвучу первую схему, с акцентом на претензионную работу и пеню. Будьте наготове, если министр спросит детали по второму варианту.

– Конечно, Иван Петрович.

Он кивком дал понять, что разговор окончен. Миша вышла из кабинета, ее сердце все еще учащенно билось от адреналина. И в этом знакомом профессиональном подъеме была горькая ирония: она чувствовала себя более живой и настоящей в этой пятиминутке перед совещанием, чем за все утро в своем кабинете. Это осознание было одновременно и стимулирующим, и опустошающим.

Вернувшись за свой стол, она снова взглянула на экран телефона. Уведомление из турагентства все еще горело там, как настойчивый, соблазнительный шепот с другого конца света. Она открыла его. «АКЦИЯ ДЕЙСТВУЕТ ДО КОНЦА НЕДЕЛИ».

Глава 2. Разбитые ожидания

Весь оставшийся день Анна провела на подъеме. Мысль о Португалии горела в ней, как маленькое, но упорное солнце, пробивающееся сквозь серые тучи рутины. Даже монотонное совещание, на котором Иван Петрович блестяще представил ее наработки, не смогло погасить этот внутренний огонек. Внутри нее просыпалась Миша – ее альтер эго, та самая, с кем они в университете могли за полчаса до закрытия вокзала срываться в ночной поезд в другой город. Миша была для своих, для друзей – той версией Анны, что не боялась спонтанности, смеялась громче всех и верила, что всё возможно. Сейчас Миша шептала: «Лиссабон!», и этот шепот был громче всех разговоров о пенях и неустойках.

Дорога домой, обычно мучительная и наполненная запахом выхлопных газов и чужих раздражений, сегодня казалась иной. Она не обращала внимания на багровеющие стоп-сигналы, включив любимый плейлист с босса-новой. Прозрачные звуки томной гитары обволакивали салон, и она представляла, как они с Сергеем стоят на краю скалы. «А что, если ему просто показать Мишу? – думала она. – Не Анну, которая готовит ужины и считает копейки до зарплаты, а ту самую? Ведь он когда-то влюбился именно в нее. Может, эта поездка – наш шанс? Шанс все наладить, вспомнить те чувства, что бушевали когда-то, когда мы целовались в тесном салоне его старой «девятки» под дождем».

С восторгом, как в шестнадцать лет, она распахнула дверь квартиры, сбросила туфли и, не снимая пальто, побежала в гостиную. Внутри нее ликовала Миша.

– Сереж, привет! У меня есть одна сумасшедшая идея! – ее голос звенел, нарушая вечернюю тишину прихожей.

Сергей полулежал на диване, уткнувшись в телефон, где мелькали яркие, бессмысленные рилсы. Он медленно, будто через силу, перевел на нее взгляд, затуманенный синим светом экрана.

– И какая? Премию наконец дали? – его голос был ровным, безразличным.

– Еще лучше! – выпалила она, и это сказала Миша, подталкивая Анну сзади. – Представь, Португалия! Лиссабон! Атлантический океан! У них там сейчас просто бешеная акция, мы можем улететь буквально через пару недель! Всего на десять дней, но это же именно то, что нам нужно! Смена обстановки, море, мы…

Она говорила захлебываясь, перескакивая с мысли на мысль, глядя на него сияющими глазами, ища в его взгляде ответную искру, ожидание, хоть каплю азарта. Но увидела лишь нарастающее раздражение, которое медленно сползало по его красивому лицу, как трещина по стеклу. Миша внутри нее замерла, насторожившись.

– Ты с ума сошла? – он швырнул телефон на диван и сел, его поза выражала глухое неприятие. – Какая, прости, Португалия? На какие деньги? Ипотеку платить, машину чинить, на бензин вечно не хватает… Ты в своем уме вообще?

– Но, Сережа, я же посчитала! – попыталась взять слово Анна, прагматичная и разумная, но Миша тут же перебила ее изнутри: «Скажи ему! Он должен понять!». – Это не так дорого, как кажется. Мы можем отложить на что-то, или я возьму подработку… – она сделала шаг к нему, инстинктивно протянув руку, но он лишь отмахнулся, будто от назойливой мухи.

– Анна, очнись, ты не в кино! – его голос стал резким, стальным, точно лезвие. Он смотрел на Анну, на ее строгий пиджак, на растрепанные за день волосы. Он не видел Мишу. Он не видел ее уже много лет. – Посмотри вокруг! Ты дома даже ужин приготовить не успеваешь, я тут уже второй час голодный сижу, как дурак, а ты мне про какую-то Португалию рассказываешь. Хватит витать в облаках! Взрослая женщина, а ведешь себя как инфантильная девочка из сказки.

Его слова обрушились на нее, как ушат ледяной воды. Она физически почувствовала, как Миша внутри нее сжалась в комок от боли и обиды, а потом… исчезла. Восторг, надежда, радость – все разбилось в мелкие осколки о его прагматичное, безразличное лицо. Воздух словно выбили из легких.

Она не нашлась, что ответить. Просто развернулась и молча, на автомате, пошла в спальню, снимая по пути пальто. Ее руки мелко дрожали. Слышала, как он крикнул вслед, и в его голосе не было ничего, кроме собственного неудобства:

– И что на ужин-то? Я есть хочу!

Анна не ответила. В спальне, в полумраке, она скинула строгий костюм, символ ее дневной несвободы, и надела старый, растянутый домашний халат, серый, как ее будни. Ей нужно было срочно смыть с себя этот день, этот разговор, это ядовитое разочарование, прилипшее к коже. Она наполнила ванну почти кипятком, словно пыталась расплавить ледяную глыбу, в которую превратилось ее сердце. Захватила с собой бутылку прохладного белого вина и высокий бокал.

Первый бокал она выпила почти залпом, стоя у раковины и глядя на свое отражение в запотевшем зеркале – уставшие глаза, сжатые губы. «Где ты, Миша?» – бессмысленно спросила она у своего отражения. Ответа не было. Второй бокал – уже погрузившись в обжигающе горячую воду. Пар густыми клубами запотевал стены, скрывая унылую реальность ванной комнаты, а она лежала с закрытыми глазами, отчаянно пытаясь вернуть тот утренний образ. Золотистый песок, рыжий ретривер, неумолчный шум прибоя… Она протянула руку и провела мокрыми пальцами по холодной кафельной стене, представляя, что это теплый, шершавый песок под палящим солнцем. Ей почти, почти казалось, что она слышит пронзительные крики чаек.

В этот момент на ее телефон, лежавший на краю ванны, с тихим жужжанием пришло сообщение. Она лениво, нехотя протянула руку и посмотрела.

«ТурАгентство "Мир без границ": Анна, видим вашу заинтересованность в туре в Португалию. Цены действительно лучшие! Бронируем для вас путевки? Акция действует до конца дня».

Сообщение висело на экране, безразличное и настойчивое, как судьба. А снизу – две простые кнопки, делившие мир на «до» и «после»: «ДА» и «НЕТ».

Она посмотрела на плотно закрытую дверь ванной, за которой была ее жизнь: голодный, вечно недовольный муж, серая работа, увядший кактус на подоконнике, разбитая кружка в раковине. Жизнь Анны. Потом снова на экран. На заставку, где бирюзовая волна разбивалась о черные скалы. На жизнь Миши.

И вдруг ее охватила яростная, отчаянная решимость. Это была не надежда, не радость, а вызов. Всем и всему. Этой квартире, этому быту, его равнодушию. Это был крик Миши, которая отказывалась умирать.

Пальцы, скользкие от воды, дрожали, когда она навела курсор на кнопку «ДА». Потом еще несколько быстрых, точных касаний – заполнение данных, подтверждение, смс с кодом из банка. Экран завис на секунду, заставив сердце замерть в груди, а затем загорелось новое уведомление, яркое, как вспышка:

«Поздравляем! Ваша поездка в Лиссабон забронирована с 15 по 25 октября. Документы и инструкции отправлены на вашу почту. Хорошего путешествия!»

Она отшвырнула телефон на табуретку, как будто он был раскаленным углем. Сердце колотилось где-то в горле, отдаваясь глухим стуком в висках. Она допила вино до дна и снова погрузилась в воду с головой, пытаясь заглушить нарастающую панику и дикое, пугающее, пьянящее чувство свободы.

Она это сделала. Не Анна. Миша.

Глава 3. Утро после

Сознание вернулось к Анне резко и безжалостно, будто кто-то щелкнул выключателем в кромешной тьме. Она не просто проснулась – она осознала. Это было похоже на падение с большой высоты, когда земля внезапно возникает из ниоткуда, жестокая и неумолимая.

Тишина спальни была оглушительной, звенящей. Её нарушал лишь ровный, чуть храпящий выдох Сергея, повернувшегося к ней спиной. В этой предрассветной мгле, за три секунды до того, как в мозгу сложилась первая связная мысль, её накрыла волна леденящего, животного ужаса. Не сон. Это был не сон.

Она резко открыла глаза, уставившись в потолок, по которому уже ползли бледные, уродливые тени от первых лучей солнца. В груди колотилось сердце, отдаваясь глухим, неровным стуком в висках. Рука сама потянулась к холодному экрану телефона на тумбочке. Яркий свет обжег глаза. 5:45. До ненавистного будильника, этого «сигнала тревоги» её жизни, оставалось пятнадцать минут. И чуть ниже, как приговор – электронное письмо от турфирмы, которое она в пьяном угаре даже не открыла.

Дрожащим пальцем она тапнула по уведомлению.

«Подтверждение бронирования № PL-4892. Вылет: 15 октября, 07:50, рейс TP 782, а/п Шереметьево. Прибытие в Лиссабон: 10:25. Обратный вылет: 25 октября.»

Она впилась взглядом в даты, как будто могла силой мысли, силой воли Анны Михайловны, стереть эти цифры. «Через две недели. Я улетаю через две недели. Одна», – прошептала она, и голос прозвучал хрипло и чуждо.

Желудок сжался в тугой, болезненный комок. Больше лежать было невозможно. Она поднялась с кровати так резко, что у нее закружилась голова, и ей пришлось схватиться за шкаф. Ноги были ватными, предательски подкашивались.

«Как ему сказать? Что я натворила?» – этот вопрос зациклился в голове, заглушая все остальные мысли, как заезженная пластинка.

Она краем глаза увидела свою сумку, брошенную вчера на стул, из которой торчала серая, пыльная папка с делом о «СтройИнвесте». И перед её внутренним взором, с мучительной четкостью, возникла вереница одинаковых дней: она продолжает ходить на эту работу. Сидеть в своем кабинете с засохшим кактусом, где пахнет затхлостью и тоской. Слушать холодные, отрывистые приказы Ивана Петровича. А вечером возвращаться в эту квартиру, где её ждут молчаливые упреки и его кружка с подтеком засохшего кофе в раковине. И все это время она будет знать, что у нее в телефоне лежит билет в другую жизнь. Билет, купленный Мишей. Билет в один конец до поры до времени.

Она пошла на кухню, на цыпочках, как вор в собственном доме, чтобы не разбудить Сергея. Включила свет – люминесцентный, безжалостный, как в ее офисе. Замерла у окна, глядя на просыпающийся город. Обычный вторник. Люди спешат на работу, строят планы, живут своей привычной, предсказуемой жизнью. Жизнью Анны Михайловны. А её жизнь только что раскололась на «до» и «после». На «Анну» и «Мишу».

Она налила себе стакан воды, но пить не стала. Просто держала холодный, мокрый стакан в ладонях, пытаясь унять дрожь, пришедшую изнутри.

Варианты прокручивались в голове, как в дурном, абсурдном кино.

· Вариант 1: Ничего не говорить. Сделать вид, что ничего не было. Просто не поехать. (Слишком поздно, деньги не вернут. Это означало бы убить Мишу окончательно. Признать свою смиренную участь «винтика»).

· Вариант 2: Сказать сегодня, с утра. («Сереж, помнишь, я вчера Португалию предлагала? Так я уже купила. На одного». Это гарантированный скандал, хлопанье дверьми, истерика. Он назовет её сумасшедшей. Инфантильной дурой. И, возможно, будет прав. Права Анна.)

· Вариант 3: Сказать за день до вылета. (Тот же скандал, но отсроченный. Целых две недели жить в ожидании взрыва, в атмосфере лжи. Атмосфере, где Анна будет подавлять Мишу каждую секунду.)

· Вариант 4: Не говорить вообще. Собрать вещи и уехать на такси в аэропорт, отправив ему смс из зала ожидания. (Безумие. Социально неприемлемое, эгоистичное безумие. Но… заманчивое безумие Миши. Чистый, ничем не разбавленный побег.)

Она поставила стакан в раковину – рядом с чистой чашкой, которую он так и не убрал с вечера, – и обхватила себя руками. Страх был живым и плотным, как вата во рту. Но странное дело – сквозь этот страх, как первый луч сквозь грозовую тучу, пробивалось что-то еще. Острый, колючий, запретный адреналин. Чувство, что она, наконец, дернула за рычаг аварийного тормоза в несущемся поезде её жизни.

Она повернулась и посмотрела в сторону спальни, откуда доносился ровный храп. «Он ничего не знает. Его мир, мир котировок, ипотеки и безупречных белых рубашек, все еще цел и предсказуем. А мой… мой мир только что перевернулся с ног на голову по воле той девушки, что когда-то ползала с ним по полу автошколы, собирая разбитый телефон».

Будильник на телефоне заиграл свою надоевшую мелодию. Понедельник кончился. Начался день, когда она стала человеком с тайной. День, когда Анна и Миша начали свое самое опасное и молчаливое противостояние.

Утро прошло в гнетущей, давящей обыденности. Анна двигалась на автопилоте, как хорошо отлаженный механизм: приняла душ, не смывающий усталость; надела свежепоглаженную блузку – часть униформы; сварила кофе, запах которого когда-то будил в ней радость. Она молча поставила чашку перед Сергеем, который, как обычно, уткнулся в экран своего планшета, поглощенный котировками.

Мысль о разговоре, о скандале, который неминуемо вспыхнет, вызывала у нее физическую тошноту. «Нет, – твердо сказала себе Анна. – Утро для этого точно не подходящее время. Омрачить день обоим, а потом еще две недели жить в атмосфере ледяной войны? Нет уж. Это не стратегично». В её голове, отточенной на юридических баталиях, родился холодный, четкий план.