Болото пепла

– Катетер, – пояснил мастер и поставил на стол какую-то склянку с мутной жидкостью, похожей на жидкий хлопок, и хитроумный приборчик. – Задержите дыхание.

– Вот так? – хихикнула Фуксия и набрала полную грудь воздуха, при этом прикрыв глаза и обратив лицо кверху…

В следующую секунду что-то укусило ее пониже локтя. Дернувшись от неожиданности, она распахнула глаза и уставилась на тот самый катетер, один конец которого теперь болтался в воздухе, а второй был воткнут в ее руку. Пузырек со слюнообразным содержимым стоял пустой.

Она раскрыла рот, чтобы взвизгнуть, но вместо этого, к собственному ужасу, издала бульканье. И в воздухе разлился отчетливый запах бренди.

– Это солевой раствор, – пояснил хирург, ловко выдергивая трубку и закрывая ранку. – Он все прочистит, скоро вам станет лучше.

Трубка и пузырек исчезли со стола, щелкнули замки саквояжа, и мерзавец поднялся.

– И на будущее: закрывайте варенье партиями – не больше дюжины банок за раз.

Он вышел, а Фуксия еще с четверть часа не в силах была подняться со стула, плача, сморкаясь и отплевываясь бренди.

Выплакав последние капли, она судорожно сжала платочек и в ярости уставилась на захлопнувшуюся за негодяем дверь. Лаванда была совершенно права! Как же она ошибалась, не слушая ее! Монстр, чудовище, гадкий, мерзкий человек, худший из мужчин, заслуживающий всяческих кар!

Глава 10, в которой Твиле предлагают исполнить любое желание

Твила надеялась, что на следующий день станет легче, – так ведь обычно происходит привыкание. Однако легче не стало. Наоборот, у нее, кажется, происходило отвыкание. Похоже, вчера вдова Уош еще щадила новую работницу, но сегодня продыху не было ни минутки. Твила чувствовала себя обмылком, размазываемым по слишком большой простыне: тело под платьем постоянно прело, глаза и ноздри разъедало испарениями, а кожа слезала с пальцев вместе с моющим средством. Во рту стояла горечь.

Решив забежать и к башмачнику, когда пойдет за водой, она, не без трепета, попросила у вдовы задаток за сегодняшний и еще за завтрашний день. Подвал Твила покинула с перекатывающимися в переднике монетами, но не раньше, чем зарубила себе на носу, что всеми уважаемой вдове Доркас Уош прекрасно известно, где она живет, и что за воровство полагается смертная казнь через повешение, невероятно мучительная и ужасная.

В лавке никого не оказалось. Твила пошаркала у порога, покашляла и несколько раз извинилась. Наконец, когда и это не помогло, робко приблизилась к прилавку и нажала латунную пипочку звонка. За стеной послышался вздох, бряцанье чего-то откладываемого, хрип отодвигаемого стула, шарканье шагов, и из задней комнаты высунулось недовольное лицо башмачника. Из-за ворота у него торчала салфетка.

– Здравствуйте, я пришла за…

Голова тут же исчезла, и громогласный призыв огласил стены:

– Даффодил!

Густой сочный бас прокатился по всему первому этажу, звонко подпрыгнул на ступеньках и, видимо, настиг кого-то наверху, потому что на лестнице тут же застучали деревянные башмаки. Вылетевший Твиле навстречу парнишка едва не сбил ее с ног. Они удивленно уставились друг на друга. Это был тот самый бесцветный и постоянно облизывающийся незнакомец, который таращился на нее вчера все то время, пока она стояла в очереди к колонке.

– Обслужи, – буркнули из-за стены, и невидимая рука захлопнула невидимую дверь, после чего раздались все те же самые звуки, что и вначале, только в обратном порядке.

Подмастерье спохватился первым:

– Ты за заказом?

– Да, за тем, что полторы монеты…

– Сейчас принесу. – И, видя, что она осталась стоять на месте, добавил: – Присядь пока.

Кивнув на лавку возле стены, он исчез в подсобке. Твила присела на самый краешек.

– Сегодня три пары забирают, – раздался глухой голос откуда-то снизу, как из норы. – Твои с пряжками?

– Нет, без ничего, – отозвалась Твила.

– Значит, эти.

Он вышел, помахивая тяжелыми и неудобными даже на вид башмаками. Твила протянула руки, но вместо того чтобы отдать их ей, парень внезапно опустился на колени и принялся ловко стягивать ее ботинки.

– Я могу сама…

– Ты что, никогда раньше обувь не покупала? Мне же надо проверить, как сидят.

– Хорошо.

Она поглядела на склоненный затылок. Привычка вытягивать шею делала парня похожим на черепаху или выглядывающего из норки хорька. Чувствовала Твила себя непривычно и неловко, но тот, похоже, знал свое дело: жилистые пальцы орудовали ловко. Снимая старую пару, подарок Охры, он как бы невзначай погладил ее лодыжку.

– Подметки сношены к середине, значит, будет тебе удача.

– Они не мои, – пояснила Твила, – и, кажется, тот, кому они принадлежали, не был удачлив.

– Ну, значит, зря их снял. А ты давно заходила? – спросил парень, облизнув губы. – Что-то я тебя у нас не видел.

– Два дня назад, но тогда твой хозяин был тут один.

– Мм, теперь понятно, почему вечером так орал. Готово, – объявил он и крепко стукнул по пятке. – Ну, как сидят?

– Как надетые на ноги лодки. Так и должно быть?

– За полторы монеты? Ага.

– Тогда все в порядке.

– Погоди, – порывшись в кармане, он достал оттуда и сунул себе в рот веер деревянных колышков из сирени, из тех, какими крепят подошвы. – Здесь жмет? – спросил он, не разжимая губ, одним углом рта.

– Да, немножко, – поспешно ответила Твила, испугавшись, что он сейчас проглотит колышки, но все обошлось.

Она не раз видела, как женщины проделывали подобное, занимаясь рукоделием. И всякий раз чувствовала озноб, наблюдая беззаботную беседу с булавками во рту.

Он что-то быстро вынул из подошвы, потом что-то вкрутил, постучал сбоку каблуком старого башмака, и стало много удобнее.

– А так?

– Гораздо лучше, спасибо.

– Отлично.

Он вскочил на ноги и помог ей подняться. Из-за его сутулости их лица оказались почти на одном уровне, а, разговаривая, он придвигался вплотную и немного нависал.

– А, да, – Твила порылась в переднике и протянула ему монеты, – держи.

– Ага.

Он сунул их куда-то за ухо, как фокусник, не отрывая от нее немигающего взгляда, от которого Твиле было немножко не по себе.