Вожделенный мужчина

– Ничего себе, – услышал он позади себя веселый возглас, – у девчонки глотка, как у боцмана! И кто это?

– Клементина, сестра-близнец Габриэля и моя племянница.

– Ну, у тебя, Мартин, и фантазия, – рассмеялся Рафаэль, разглядывая малышку. – Голодная, наверное!

Он убежал в кухню и через несколько минут вернулся с теплой бутылочкой.

– Давай сюда.

Он попытался забрать Клементину из рук Мартина, но тот увернулся и голосом, не терпящим возражений, сказал:

– Я сам.

– Ты же никогда не кормил ребенка, – удивился Рафаэль.

– Всегда приходит время, когда нужно начинать.

Мартин удобно положил малышку на руку и с улыбкой смотрел, как она жадно сосет молоко.

– Завтра необходимо выправить все бумаги на имя Клементины Хаксли. Записать ее одним числом рождения с Габриэлем.

– Ясно, – промычал Рафаэль. – И, это… нянька нужна. Его дамочка, – кивком головы указав на спавшего в своей кроватке Габриэля, – не справится с двумя.

Поздней ночью Мартин все еще сидел в детской комнате, наблюдая за Клементиной. «Спи, малышка! Спи сладко, маленькая принцесса… А завтра, когда ты проснешься, перед тобою будет лежать весь мир…»

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА 7

Рафаэль сидел на террасе в ротанговом кресле и держал на сгибе одной руки Клементину, а на другой – Габриэля. Из одежды на нем были только шорты, сандалии лежали рядом, и он блаженно тер босыми ногами о теплый пол. Мартин, сидя чуть в сторонке, просматривал бумаги. Периодически он поглядывал на почти голого Рафа и недовольно хмыкал. Наконец он не выдержал и раздраженно сказал:

– Иди накинь на себя что-нибудь.

– Ага, сейчас. – Рафаэль даже не сдвинулся с места. – Я собираюсь немного загореть. – Он рассадил детей по коляскам. – Вчера мы были у врача. Ты представляешь, этот недоумок сказал, что Клементина отстает в развитии в сравнении со своим братом! Я найду другого специалиста, который не будет наговаривать на девочку.

– Доктор Вейман – самый лучший педиатр в Майами. И, как мне кажется, он знает, что возраст Клементины гораздо меньше указанного в ее документах. Просто он дипломатично молчит по этому поводу.

Клементина, словно почувствовав, что говорят именно о ней, повернулась к Рафаэлю и криком потребовала, чтобы ее взяли на руки. Если ей чего-либо хотелось, она всегда брала свое криком. Нет, в глазах ее не появлялись слезы, она вообще никогда не плакала – она просто кричала. В доме были обустроены две прекрасные детские комнаты, но каждый раз, оставаясь одна, Клементина ревом поднимала весь дом на ноги, заставляя перенести себя к Габриэлю. Мартин долго старался приучить ее спать одной в своей комнате, но это не приносило результатов. Клементина заходилась в жалобных воплях, успокаиваясь только рядом с братом.

Мартин и Раф не раз наблюдали, с каким удивительным спокойствием Габриэль относится к сестре. Уже уверенно стоявший на ногах, он неотступно помогал Клементине, еще только учившейся ходить. Водил ее за ручку, поднимал, когда она падала, в общем, вел себя по-мужски, как говорил Рафаэль. Мягкий и нежный Габриэль был полной противоположностью Клементине, которую в доме прозвали «маленьким деспотом». Она доводила прислугу до слез своими капризами и упрямством. Няньки менялись одна за другой, не выдерживая характера юной мисс Клементины. Жаловаться на поведение девочки Мартину было бесполезно, потому что он сам культивировал в ней дерзость и тщеславие. Он смеялся, когда она отказывалась от не понравившегося ей блюда, и приказывал подать малышке что-нибудь другое. Восхищался, когда девочка заставляла других делать то, что она пожелает. Он потакал всем ее прихотям, но в то же время учил ее дисциплине и послушанию, умению контролировать эмоции и способности подчинять своей воле других.

– Клементина стала слишком уж набирать в весе, – проговорил Мартин, рассматривая пухлую малышку.

– Девочка растет, ей нужно много есть, чтобы быть здоровой, – заступился за нее Рафаэль.

– И тебе не мешало бы сесть на диету.

– Я – и диета?! Будто я барышня какая-то! Я и сам не люблю, когда у бабы из-под кожи кости торчат. Берешься за нее, а она как батарея ребристая, ни сисек, ни задницы! На кой черт она такая нужна, скажите, пожалуйста? Баба должна быть мягкой, большой и горячей. Покажи мне сухих палок, да чтобы искры с них летели! Э-э, нет! Они все злые, потому что жрать хотят. А на хрен мне злая баба? Баба должна быть доброй.

Мартин не слушал Рафаэля, он смотрел на девочку, которая стала смыслом его жизни.

– Любишь ее? – спросил Рафаэль, впервые видя на лице Мартина выражение такой нежности и обожания.

– Больше жизни своей.

ГЛАВА 8

Близнецы Хаксли, как их теперь называли, учились в частной школе в Нью-Йорке, каникулы вместе с дядей и Рафаэлем они проводили в Европе или на островах. В школе Клементина вела себя совершенно не так, как дома, скрывая свою настоящую натуру. О, она умела это делать, как никто другой! Она играла со всеми, превращаясь в маленького беззащитного котенка, поэтому все считали ее спокойной, интересной и абсолютно не манерной девочкой. Сверстницы мечтали дружить с ней, потому что лучшую подругу трудно было себе представить. Но она никого к себе близко не подпускала. Всю свою любовь и дружбу она адресовала Габриэлю. Клементина любила в нем буквально все, обожала его за доброту, честность и мягкую настойчивость, словом, за все то, чего не было в ней самой. Она всегда удивлялась, почему они такие разные, и спрашивала об этом у дяди, но тот, смеясь, отвечал:

– Даже яблоки, растущие на одной ветке, отличаются друг от друга по форме и вкусу.

Действительно, Габриэль был абсолютно другим. И если Клементина лишь притворялась нежной, уравновешенной и великодушной, то Габриэль был таким на самом деле. Он был дружелюбным и открытым, веселым и ненавязчивым, никогда не боялся сказать правду и всегда отстаивал свое мнение.

Дядя был добр к нему, но немного отстранен и сдержан. Нельзя сказать, что Мартин не любил Габриэля, просто он всегда держал племянника на расстоянии. Он ни в чем не отказывал мальчику, впрочем, невыполнимых желаний у Габриэля и не возникало. Все, что было ему необходимо, – это краски, альбом и бутерброд. В отличие от Клементины, которая с холодным безразличием относилась к прислуге, Габриэль обожал домашних. В детстве он часто бегал в кухню – послушать их разговоры, посмеяться, и часто рисовал любимые им лица в своем альбоме. Если у Клементины было хорошее настроение, она благосклонно соглашалась позировать. Габриэль обожал сестру, но всегда возмущался ее вспышками гнева, удивлялся ее горячему темпераменту и смущался, когда она смотрела на него каким-то странным, пронзительным взглядом.

* * *

– Мистер Хаксли, проходите, – директриса, немолодая, но очень привлекательная женщина, подала Мартину руку. – Чай? Кофе?

– Кофе, пожалуйста.

Миссис Ирвин распорядилась, чтобы им подали напитки, и они оба молча наблюдали, как секретарь ставит на низенький столик поднос с кофе и сладостями. Мартин заметил, что директриса с любопытством рассматривает его, и улыбнулся. Она – неожиданно для себя – покраснела.

– Я хотела бы поговорить с вами о Клементине, – миссис Ирвин наконец справилась с собой.

– С ней что-то случилось? – в голосе Мартина послышались беспокойные нотки.

– О, нет, с ней все в порядке, в физическом плане. Но дело в том, – она замялась, – что Клементина в последнее время стала хуже учиться. Видите ли, она всегда была прилежной ученицей, а теперь учителя жалуются, что девочка витает в облаках. Стала неуправляемой. А вчера она ударила Ив Роджерс.

– За что?

Миссис Ирвин снова смутилась от взгляда Мартина.

– Была большая перемена. Ученики находились в парке. Ваш племянник разговаривал с Ив. Их связывают теплые отношения. Пятнадцать лет, первая любовь, сами понимаете… Потом к ним быстро подошла Клементина и внезапно отвесила девочке пощечину. В общем, мне кажется, она ревнует.

Мартин улыбнулся. Наконец он нашел ее слабое место. Габриэль! Кто бы мог подумать?! Миссис Ирвин изумленно смотрела на улыбающегося Мартина.

– Мистер Хаксли! Девочка слишком сильно привязана к брату. Это само по себе очень хорошо, но нельзя допустить…

– Саманта, – прервал ее Мартин, – можно мне вас так называть?

Она кивнула.

– Я сам разберусь с этой ситуацией.

Он пристально осмотрел ее: красива, умна и, насколько ему было известно, в разводе. В голове его вдруг промелькнула интересная мысль.

– Вы не откажетесь поужинать со мной?