Танец со смертью, или Вернуться и Простить

Толстяк, кряхтя, направился в кафе. Маша вздохнула, так ничего и не поняв из их короткого разговора.

– Вы русский? – спросила она.

Берт покачал головой и, не обращая на нее внимания, вновь занялся своими делами.

– Эй! – Маша потянула его за рукав. – Может, посмотрите на меня?

– Что вы хотите? Объяснений? Узнаете… в свое время.

– Что именно? – не унималась Маша. – Знаете, ваше поведение крайне нетактично! Я оказываю вам услугу, вы же меня игнорируете. Разве это правильно? Нет! – сама ответила она на свой вопрос и отвернулась. – Более того, я не понимаю, что происходит, для чего вы везете меня во Франкфурт? И самое главное – отчего я не сопротивляюсь? Мне многое непонятно, кроме того, что мой брат сделал нечто плохое, а я вынуждена отвечать за последствия.

– Вы делаете правильные выводы, это весьма любопытно… Давайте поговорим начистоту: когда вы виделись с Максимом?

– Никогда, – просто ответила Маша. – Я узнала о его существовании лишь несколько дней тому назад.

– Это мало похоже на правду.

– Я не лгу!

– Все люди лгут, – улыбнулся Берт.

Маша посмотрела на него и не сдержала ответной улыбки. Она видела только его профиль, но не могла не отметить, что парень весьма привлекательный. Прямой нос, красиво очерченные губы, небольшой, слегка выдающийся вперед подбородок, гладкая кожа, словно он еще ни разу не пользовался бритвой. Да, он был очень хорош собой, выглядел уверенным в себе и довольным жизнью. Общую картину дополняла его дорогая элегантная одежда. Но, конечно же, основной характеристикой было его поведение. Дерзкий, ни в чем не сомневающийся – это читалось в каждом его движении, взгляде, даже в улыбке, иногда пробегавшей по его губам.

Рядом с этим человеком, излучавшим достоинство и непреклонность, Маша почувствовала себя какой-то жалкой. Плечи ее поникли, она склонила голову и глубоко вздохнула. Пол перед ее глазами качнулся и задрожал, окружавшие ее предметы закружились. Маша быстро прикрыла глаза.

– Меня убьют? – понизив голос, спросила она. – Впрочем, если бы вы хотели избавиться от меня, то сделали бы это прямо на месте. Но не исключено, что вы пристрелите меня во Франкфурте… Получается, что из-за проступка Максима пострадаю я?! Черт! Глупо нести ответственность за того, кого ты никогда в жизни не видела.

– Так ли это?

– Вам придется мне поверить. Скажите, вы узнали обо мне от Андрея? – спросила Маша и тут же поправилась, увидев непонимание во взгляде мужчины: – От Славы?

– Не совсем, – уклончиво ответил мужчина.

– Для чего он завел со мной дружбу?

– Спро?сите у него, когда увидите.

– А я его увижу?

Ее собеседник как-то неприязненно усмехнулся, заметив, как загорелись ее глаза.

– Вполне возможно, – ответил он. – Еще вопросы?

– Что все-таки сделал мой брат? – с дрожью в голосе спросила Маша. – И как вас зовут? Между прочим, вы до сих пор мне так и не представились.

Мужчина отложил ноутбук в сторону, поднялся и подошел к огромным окнам, рассматривая поле, раскинувшееся перед зданием аэропорта. Ему не хотелось продолжать разговор, так как он не знал, что ответить девушке, мучившей его этими беспокойными вопросами. Берт чувствовал, что он не вправе рассказывать ей о том, что произошло; кроме того, его отношение к этим событиям было весьма пристрастным, следовательно, он мог сказать лишнее, о чем девушка не должна знать. Поэтому будет лучше, если эту страшную историю расскажет ей сам Тамм.

И все же Берт мысленно вернулся в то время, когда вся их жизнь была другой, лишенной привкуса горечи, словно отравлявшего воздух вокруг них всех уже на протяжении долгих четырех лет. Кто мог предположить, что Максим окажется таким вероломным? Берт тогда смотрел на него, как на бога, преклоняясь перед его мудростью, спокойствием и мягкостью. Макса уважали и любили как в компании, так и в семье. Он дружил со Славой, пользовался покровительством господина Тамма, который во всем прислушивался к своему первому помощнику и верному другу. И Макса любила Кристина, самая красивая женщина, какую Берт когда-либо встречал. Белокурая красавица с холодным лицом, но добрым сердцем – в нее многие влюблялись, однако она ни на кого не обращала внимания. Казалось, Кристина была сосредоточена лишь на себе, но, как стало известно позже, всю свою любовь она отдала Максиму. Об их отношениях мало кому было известно, и прежде всего они хранили свою любовь в тайне от Тамма: неизвестно, как бы он воспринял эту связь. Кристина являлась для своего отчима почти божеством, и любого, посмевшего положить на нее глаз, он сурово наказал бы. Даже Максима, которого безгранично любил.

Берт тоже не избежал этой ловушки, в которую попали многие, работавшие на господина Тамма. Он влюбился в его дочь, правда всегда держал эмоции под контролем и ни разу не выдал себя. Его чувства давно изменились, утратили яркость, сердце его больше не щемило от тоски. Но в то время, четыре года назад, Берт чувствовал себя обиженным оттого, что Кристина выбрала не его, и страшно ревновал.

В день, когда взорвали машину Тамма, вся семья готовилась отправиться на праздник, устроенный по случаю юбилея компании. Двадцатилетие «Tamm Inc.» планировалось отмечать с особым размахом: в главном зале отеля, принадлежавшего компании, был устроен прием, приглашено множество гостей, партнеров, звезд шоу-бизнеса. Но, увы, праздник не состоялся. Берт отчетливо помнил каждую секунду того дня, вплоть до рокового взрыва. Кристина и Максим уехали на час раньше, чем Тамм с супругой. Тамм в нетерпении подгонял жену, спустившуюся в гостиную. Пиа была необычайно красива в тот вечер: в черном шелковом платье, с брильянтами в ушах и на шее, с изысканной прической. Тамм с гордостью посмотрел на нее, и этот взгляд Берту так и не удалось забыть. Больше он ни разу не видел на лице хозяина такого восхищения и радости, словно все эти прекрасные эмоции исчезли в то мгновение, когда его машина запылала. Жизнерадостность и оптимизм, отличавшие характер Тамма, исчезли навсегда. Их место заняли угрюмость, постоянная нервозность и острая жажда мести.

Взрыв был очень сильным. Повезло, что Тамм не успел сесть в машину! Он лишь открыл дверцу. Берт в эту минуту помогал Пиа спускаться по ступенькам, поддерживая ее под руку. От удара взрывной волны он упал, увлекая за собой Пиа. Она закричала от страха, но еще больший ужас отразился в голосе женщины, когда взгляд ее упал на неподвижное, охваченное огнем тело мужа. Берт, неудачно «приземлившись», повредив колено, со стоном сполз по ступенькам, сдирая пиджак. Набросил его на лицо Тамма, сбил огонь с его груди… Во внутреннем дворе показались ошеломленные охранники, один из них, мгновенно оценив обстановку, быстро вызвал медиков. Тамма экстренно увезли в госпиталь, он пришел в себя лишь через шесть дней. В то время, когда медики боролись за жизнь босса, Берт искал виновников произошедшего, но тогда никто не мог предположить, что за всем этим стоит Максим. Человек, которого Тамм любил, как сына!

– Вы не сказали, как мне к вам обращаться.

Берт повернулся и внимательно посмотрел на стоявшую рядом с ним Марию. Улыбнувшись, он вгляделся в ее темные глаза, такие же большие и пронзительно чистые, как у Максима, задумчиво провел рукой по ее светлым вьющимся волосам.

Маша напряглась, но не предприняла попытки отстраниться. Прикосновения его были приятными, в них чувствовалась нежность, и одновременно от этого мужчины исходили волны необъяснимой ярости, умело им контролируемой.

Берт молчал, рассматривая Марию и полностью сосредоточившись на своих переживаниях. Каждый раз при виде изуродованного огнем лица человека, подарившего ему счастливую жизнь, Берт готов был застонать от боли. Тамм избавил Берта от того ужаса, в каком протекало его детство, дал ему образование, работу и приблизил к себе, не требуя ничего взамен. Единственное, о чем он просил, была преданность, но это никогда не обсуждалось вслух, просто являлось молчаливым и необходимым условием их отношений. Берт на многое был готов ради своего хозяина, благополучие Тамма всегда стояло для него на первом месте, и даже если ради удовлетворения своей жажды мести Тамм прикажет подчиненному избавиться от этой искренней девчонки, рука Берта не дрогнет, ибо не в его правилах идти против того, кому он обязан всем.

– Так как вас зовут?

– Норберт. Но все зовут меня Бертом.

– Хорошо, – просто ответила Маша. – Я тоже буду к вам так обращаться, – и она вернулась к своему креслу.

На мгновение Берту стало жаль ее, но он быстро избавился от этого чувства, которое очень ему мешало. Он вновь взглянул в окно, потом перевел взгляд на горизонт и улыбнулся. Берт радовался возвращению домой, и сердце его наполнялось счастьем оттого, что он снова увидит Кристину, свою первую и, похоже, единственную любовь.

Глава 10

– Ты когда-нибудь решишься посмотреть ей в глаза?

– Не сейчас, Пиа, – произнес Тамм, бросив на жену полный сожаления взгляд. – Не могу. Боюсь, что сделаю ей больно. Или себе.

– Эдуард, она не сможет тебе ответить, – Пиа присела рядом с мужем на мягкий подлокотник кресла и обняла его за плечи, уткнувшись лбом в обожженную щеку.

– В том-то и дело, – вздохнул Тамм. – Если бы Кристина могла защищаться, я не избегал бы встреч с нею. Наоборот, еще несколько дней назад, не зная, во что она превратилась, я мечтал об этом. Я даже приготовил речь, но ее теперь не для кого произнести. Я еще не готов посмотреть в глаза Кристине. Вдруг я не сдержусь, ударю ее, беспомощную? Не прощу себе этого!

Пиа посмотрела на мужа, ласково пригладила его редкие светлые волосы и улыбнулась.

– Чем я тебя рассмешил? – Тамм недовольно повел худыми плечами. – Своим уродством?

– Ты всегда был хорош собой, – сказала Пиа, проведя пальцами по багровому ожогу. – Как, впрочем, и сейчас.

– Не надо, – дернулся Тамм и неловко толкнул Пиа. – Принеси мне что-нибудь выпить.

Пиа послушно подошла к столику со спиртным и налила виски в стакан. Повернулась лицом к мужу – и замерла, как зачарованная. На мгновение ей показалось, что перед ней сидит прежний Эдуард: мягкий и нежный, каким он был до того ужасного взрыва, разрушившего их счастливую жизнь. Он был красивым мужчиной с яркими голубыми глазами. Сейчас, к сожалению, глаз остался один, но и он выцвел, стал колючим. Кожа на лице – красная, пористая, неприятная на вид, а на ощупь – и того хуже. Плечи его ссутулились, мышцы обвисли – от его прежнего атлетического облика не осталось ничего. Но Пиа любила его – уже другого, и даже такой, обезображенный, Тамм оставался для нее самым лучшим человеком на свете.

– Дуда, – позвала она мужа, и он брезгливо скривил губы, – не веди себя как юнец. Кстати, кто дал тебе это нелепое прозвище?

Тамм внезапно улыбнулся, так как знал, что объяснение жене не понравится. Прозвищем его наградила одна из любовниц известного франкфуртского авторитета, на которого он работал много лет тому назад. Потом Вилли Пельман, его компаньон и приятель, случайно услышал, что красотка Ракель нежно зовет его Эду, и рассказал об этом всем. Она приехала из Сан-Пауло, а у нее на родине очень любили уменьшительно-ласкательные имена, и Эдуардо не было тому исключением. Правда, Вилли несколько исковеркал прозвище, чтобы оно звучало комичнее, превратив его в дурацкое Дуда.

О том, кто такой Дуда, многие знали в те годы, почти четверть века тому назад, и боялись этого страшного человека с милым прозвищем. Эдуард Тамм никогда не отличался мягкостью, которую он проявлял по отношению к членам своей семьи. Он был жестоким, злобным и весьма агрессивным человеком, готовым на все, только бы урвать у жизни свой кусок пирога. Что и случилось, когда был застрелен авторитет, на которого он работал. Босс был слишком жадным, он ни с кем не хотел делиться, за что и пострадал. Конкуренты не упустили случая избавиться от него, и весь бизнес, легальный и нелегальный, достался сподвижникам Майера. Он был дрянным типом, поэтому о его смерти никто не сожалел, в том числе и шестилетний сын, который в своем юном возрасте терпел от отца побои и унижения. Воспитанием мальчика, у которого не осталось никого, занялся Тамм. Теперь Берт стал его главным помощником, единственным человеком, кому Эдуард полностью доверял. Конечно, в жизни Тамма существовали и другие люди, и им он тоже верил. Однако с ними он просчитался, не разглядев в свое время их подлую суть. Так случилось, что Максим стал его самой большой ошибкой, как, впрочем, и Кристина. Не следовало подпускать их к себе и раскрывать перед ними душу! И тем не менее невозможно жить за каменной стеной недоверия и даже в близких людях видеть врагов. Всегда должен быть кто-то, кого ты впускаешь в свой внутренний мир – без оглядки, не боясь оказаться уничтоженным. В противном случае жизнь не имеет смысла, если человек всегда один и ему не на кого положиться.

После взрыва Тамм долго приходил в себя. Очнулся он лишь на шестой день, забинтованный до самых глаз, с чудовищной болью, ломавшей тело, со сломанной в нескольких местах ногой в результате неудачного падения от ударной волны. Все, что хотелось Тамму в ту минуту, – это умереть. Тогда он еще не знал, кто за всем стоит, просто ему было очень больно из-за ожогов, его мучил страх за свою жизнь и благополучие близких. Увидев склонившуюся над ним жену, Тамм глухо зарыдал, мысленно возблагодарив небеса за то, что она жива.