Своя-чужая жизнь, или Верни мою любовь

– Брось, отец! – вспылил Влад. – Я уже не десятилетний мальчик, понятия не имеющий о том, как вести себя в мире взрослых.

– Смею усомниться, – Александр Борисович злобно сверкнул глазами и, подхватив внука на руки, направился в комнату мальчика.

Влад понял, что на этом их дружеская беседа закончена, взял стакан в руки и выпил содержимое одним глотком. Потом налил еще и, удобно устроившись на диване, включил телевизор. Поведение отца расстроило его, несмотря на то что он предполагал нечто подобное. Старик никогда никому не прощает промахов, тем более если задевались его интересы, что угрожало поставить под удар не только его репутацию, но и жизнь в целом. Влад понимал, что безмерно разочаровал самого важного человека в своей жизни. Однако больше всего его угнетала невозможность исправить случившееся. Отец также знал об этом, что делало их общение не просто натянутым, а враждебным. Единственным связующим звеном между ними был Саша, но даже ради мальчика отец не смягчится. Хорошо, что он все еще продолжает содействовать карьере сына, так как без столь сильной поддержки молодой дипломат Романов смог бы дослужиться в лучшем случае до ранга второго секретаря. Влад знал многих своих одногодков, которые до сих пор продолжали оставаться на младших дипломатических должностях, невзирая на то, что они были намного талантливее его. Но в дипломатии в большей мере, чем где-либо еще, имела значение родственная принадлежность к известной фамилии. Если ты с отличием окончил МГИМО, но был простым парнем, который первым из семьи решил подняться на олимп дипломатической службы, то максимум, на что ты мог рассчитывать, – это на командировки в те страны мира, где все болеют малярией, откуда за забор посольства никого не выпускают после восьми вечера и где супруги дипломатов должны повязывать головы платками, чтобы – не дай бог! – не оскорбить религиозные чувства принимающей стороны. Потом – возвращение на родину и грустное ожидание следующего выезда в такую же «цивилизованную» страну. Впрочем, иногда удача улыбалась какому-нибудь счастливчику. В таком случае он хватался за нее зубами и поднимался на ступеньку выше. Конечно, было бы глупо предполагать, что только «блатные» делали карьеру, бывали и такие, которые взлетали на вершину лишь благодаря собственным усилиям. Но опять-таки все они говорили об удаче и об умении увидеть благоприятный момент там, где у других глаза оставались закрытыми. Одним из них был непосредственный начальник Влада, любивший утверждать, что он возвысился до ранга чрезвычайного и полномочного исключительно с помощью своей верной подруги жизни. На самом деле это была просто красивая история, достойная лишь того, чтобы ее рассказывали на приемах. Посол лукавил, что было понятным, так как только глупец мог открыто признаться, каким именно путем он достиг подобных высот. Ходили слухи, что хватке босса мог бы позавидовать самый лютый питбуль. Ничто не могло заставить его разжать челюсти, и в их смертельных тисках погибло немало юных честолюбивых идеалистов. Посол чем-то напоминал Владу его отца. Тот был таким же упрямым и жестким человеком, несмотря на то, что вызывал к себе приязнь во время общения. Александр Борисович умел устанавливать доверительные отношения с собеседником, он обладал острым и ядовитым умом и производил впечатление радушного и отзывчивого человека. Его внешность также вводила людей в заблуждение, потому что за красивым фасадом никто не видел хищника, способного яростно расправиться с тем, кто посмел бы ступить на его личную территорию.

За последние десять лет отец Влада почти не изменился. Песочного цвета волосы слегка посеребрились на висках, серые глаза остались такими же яркими и живыми, мягкая приветливая улыбка неизменно играла на его губах. В общем, Романов-старший был типичным дипломатом экстра-класса: он носил дорогие костюмы, пользовался эксклюзивным парфюмом и тихо говорил, заставляя всех прислушиваться к его приятному голосу. Александр Борисович родился в семье дипломата, поэтому, не сомневаясь, он продолжил эту традицию, и сыну своему он с детства прививал мысль о том, какой именно род деятельности является для Романовых наиболее приемлемым. Во время учебы отец женился на самой хорошенькой девушке университета – будущей матери Влада. Через год родилась Лидия. Влад появился на свет лишь на десятом году их брака и был несказанным сюрпризом, так как супруги Романовы уже отчаялись обзавестись наследником. Лида разочаровала отца, выбрав путь, отличный от того, который он ей навязывал. Она стала театральным критиком, женой такого же сумасшедшего, боготворившего театр человека, бездетной, но абсолютно счастливой, веселой толстушкой, имевшей множество друзей и любимую профессию. С братом и отцом она практически не общалась, зато часто навещала мать и обожала Анну.

Вспомнив о жене, Влад на миг прикрыл лицо руками, словно желая спастись от появившегося перед его глазами образа, и вновь налил себе виски. Однако он решил, что этот бокал станет последним, иначе на прием приедет не дипломат Романов, а пьяная свинья. Впрочем, к концу вечера таких свиней в посольстве будет множество, поэтому затеряться на их фоне не составит сложности. Он подумал об отце. Такой карьеры, пожалуй, ему никогда не сделать. Александр Борисович сумел в кратчайшие сроки от простого атташе пройти путь до чрезвычайного и полномочного, а теперь он занимал пост заместителя министра иностранных дел России. Кроме того, он был доктором юридических наук, профессором, автором ряда книг и учебников по международному праву, был награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» и на самом почетном месте в кабинете хранил две президентские грамоты. И теперь этот идеальный человек старается не встречаться с сыном, потому что презирает его. Год тому назад Романов-старший громко произнес это вслух, навсегда определив, какими отныне станут их дальнейшие отношения. Вначале Влад переживал, потом привык, поняв, что настроение отца никогда не изменится.

– Папа! – послышался Сашин голос, но Влад не сразу услышал, что его зовут, встрепенулся он только тогда, когда сын встал напротив него.

– Где дедушка? – спросил он мальчика, и тот быстро указал пальчиком на двери комнаты.

– Хочу к маме. Где мама?

– Скоро вернется, – ответил Влад, взяв сына на руки.

Он бросил взгляд на часы. Они показывали почти пять. Влад покачал головой. Через несколько минут входная дверь открылась, и на пороге застыла жена. Красивая прическа, идеальный макияж – только вечернего платья не хватало. На ее плечи был накинут скромный серый плащик, и лишь дорогие туфли и перчатки выдавали в ней состоятельную даму. Не будь этого, ее с легкостью можно было бы принять за скромную секретаршу, которая понятия не имеет, что такое драгоценности и приемы.

Женщина быстро прошла к сидевшему на диване мужу и забрала из его рук ребенка.

– Любимый мой, – прошептала она, целуя мальчика, и повернулась к вышедшему из детской комнаты свекру. – Добрый день, Александр Борисович.

– Здравствуй, – ответил тот, кивнул сыну на прощание, добавил: – До встречи, – и скрылся за дверью.

– Не могла повести себя помягче?! – вспылил Влад, но, заметив, как от страха округлились глаза сына, еще не видевшего отца в подобном состоянии, заставил себя успокоиться.

– Не цепляй меня, Романов. Не смей, иначе ты пострадаешь!

– Когда придет нянька? – процедил Влад сквозь зубы, раздосадованный тем, что ему приходится подчиняться жене.

– Как и договаривались. В пять. – Она посмотрела на сына: – Сейчас мы покушаем, потом придет Тина, а мама с папой уедут к веселым дядям и тетям, которые будут пить шампанское и много говорить. Но ты не волнуйся, сынок, мама скоро вернется домой. Насчет папы я не уверена. Возможно, у него на вечер запланирована какая-то другая программа.

– Твою мать! – вновь повысил голос Влад. – Замолчи!

Но она уже не слышала его – исчезла в комнате сына, плотно закрыв за собой дверь.

* * *

В отличие от торжественного обеда или ужина, куда принято прибывать в указанное время, на фуршет можно было и опоздать. Это не считалось нарушением этикета, но и опоздание должно было оказаться незначительным, чтобы не создалось впечатления о легкомыслии гостей и их неуважении к причине приема. Приехать нужно было не раньше, чем появится их родной посол, чтобы не поставить его в неловкое положение, но и не намного позже, чтобы не произвести негативного впечатления по другому поводу. Обычно время прибытия четко оговаривалось и неукоснительно соблюдалось всеми. В дипломатических приемах этикету уделяли большое внимание, так как от мелочей, порою незаметных на первый взгляд, зависело качество отношений между представителями посольств и соответственно между странами. Люди часто переносят личные отношения на другие виды взаимодействий, и приемы являлись тому полным доказательством. Так, первый секретарь Романов и его супруга вошли в главную залу посольства Великобритании на минуту позже посла России, Кадакина Анатолия Ефремовича. Минутная задержка говорила об их уважительном отношении к послу, о безоговорочном признании в его лице первого «в упряжке», а также о молчаливом согласии всюду следовать за ним. Одновременно таким способом окружающим Романовыми кое-что сообщалось об их собственном положении в группе прибывших, а своим появлением в точно назначенное время они демонстрировали вежливость по отношению к лицам, устраивающим прием.

В первую очередь супруги Романовы приветствовали господ Кадакиных, первых лиц России в Австрии, и уже затем были представлены послу Великобритании, Эрику Спенсеру. Посол вежливо пожал руку Владу, поцеловал запястье госпоже Романовой и произнес обязательный в этом случае комплимент. После общих фраз, состоявших из поздравлений с назначением на должность и благодарностей, он отошел в сторону к остальным гостям. Влад заметил, как Спенсер с радостным лицом, широко расставив руки, направляется к его отцу.

– Алекс! – прогремел голос посла, заставив стоявших рядом с ним людей обернуться на это непривычно-фамильярное обращение.

– Эрик, дорогой! – Романов Александр Борисович открыл ему свои дружеские объятия.

Они были знакомы уже много лет, еще в ту пору, когда сам Романов был чрезвычайным и полномочным в Великобритании. Их отношения всегда были теплыми, и поэтому мужчины могли позволить себе отвлечься от норм этикета и выразить свои настоящие чувства.

– Ты знаком с моим сыном? – спросил Романов и подвел посла к Владу и его супруге.

В этот момент посол России разговаривал с коллегой из посольства ФРГ, и на краткий миг Романовы остались в одиночестве.

– Я уловил внешнее сходство, но не стал акцентировать на этом внимание, – сказал Спенсер и вновь пожал руку Владу, уже не так прохладно, как при первом приветствии. – Знаете, молодой человек, с вашим отцом нас связывают близкие отношения. Надеюсь, и с вами мы пройдем такой же чудесный, полный взаимопонимания путь.

– Безусловно, господин посол, – согласился Влад. – Позвольте представить вам мою супругу Анну.

Спенсер повернулся к женщине и посмотрел на нее – словно бы в первый раз. Анна поняла, что, если бы не вмешался отец Влада, Спенсер не запомнил бы их лиц. Романовы стояли на ступень ниже остальных приглашенных, и поэтому им не уделяли столько внимания, сколько дарили гостям более высокого ранга. Общение с послом Великобритании закончилось бы для них только формальным приветствием с его стороны, но благодаря отцу Влада, который не упустил возможности в очередной раз помочь сыну наладить нужные контакты, Романовых не только запомнили, но и мысленно поставили «галочку» напротив их имен, говорившую об особом отношении к ним.

– Вы прекрасны, госпожа Романова, – посол с удовлетворением осмотрел ее тоненькую фигурку, обтянутую темно-синим шелком. – Надеюсь, вам здесь нравится?

– Спасибо, мистер Спенсер, – в первую очередь она ответила на комплимент, а затем уже уверила посла, что она в восторге от этого приема.

Романов-старший с удовлетворением отметил, что его невестка восхитительно держится в разговоре со столь важным лицом и умеет произвести правильное впечатление. Своим поведением она доказывала, что имеет все шансы стать образцовой женой дипломата. Умная и интеллигентная, она была подходящей парой для его сына. И несмотря на то что Романов терпеть ее не мог, он вынужден был признать, что Анна относится к категории дам, идеально соответствующих роли жены чрезвычайного и полномочного. Она отличалась незаурядной красотой, была образованна, к тому же обладала врожденным чувством вкуса и такта. Супруга Влада умела произвести впечатление, будучи широко эрудированной особой, хорошо разбиравшейся в политике и экономике. Кроме того, она владела несколькими иностранными языками, и у нее не дрожали руки, когда ее представляли какому-нибудь послу или министру.

Александр Борисович внимательно всмотрелся в молодую женщину. Анна вывела посла на его любимую тему разговора – о самолетах. Интересно, откуда она узнала, что отец Спенсера был летчиком-асом? Впрочем, это не имело значения, потому что посол выглядел настолько увлеченным, что, казалось, забыл об остальных гостях, уделяя все свое внимание госпоже Романовой. Влад в это время тихо стоял рядом с ней и изредка вставлял короткие реплики. А потом она уступила мужу ведущее место в беседе, незаметно отойдя в сторону.

Романов-старший посмотрел в улыбавшееся лицо невестки и внутренне весь сжался от неприятного ощущения, внезапно пробежавшего холодком по его коже. Романов-старший не любил жену сына, он даже боялся ее, так как знал, что она – страшный человек. Много лет тому назад он был против женитьбы сына на Анне Кирсановой, несмотря на то что девушка была из хорошей семьи и получила прекрасное образование. Все-таки ему тогда следовало настоять на своем, тогда Влад никогда не совершил бы ту ошибку, от мысли о которой у его отца буквально дрожало все внутри. Но самое страшное было в том, что Романов-старший лично занимался устранением последствия, и это терзало его не меньше, чем жестокость и подлость сына.

– Слава богу, – прошептала женщина, провожая глазами посла Спенсера, – он жутко утомил меня своими баснями о полетах.

Она взяла со столика бокал с шампанским и отпила маленький глоток. На самом деле ей хотелось залпом осушить бокал до дна, потом взять еще один, и еще, но подобное поведение было недопустимым, поэтому, сдержав внутренний порыв напиться до бесчувствия, она долго держала напиток во рту, смакуя его. Посмотрев на стол с закусками, она отказалась от мысли что-нибудь съесть, несмотря на то что ее последним приемом пищи была лишь чашка кофе, сразу после пробуждения. В последнее время она стала замечать, что ее организм не требует еды – у нее полностью пропало чувство голода, из-за чего она сильно похудела. Плюсом было то, что на ее тонкой фигуре любое платье сидело идеально. Однако существенным минусом являлась ее уменьшившаяся грудь, которая раньше привлекала Влада своими размерами, а теперь он вовсе не желал до нее дотрагиваться.

– Возьми какую-нибудь закуску, – посоветовал Влад, – иначе упадешь в голодный обморок.

– Неужели ты обо мне беспокоишься?

– Скорее о себе. Не хочу, чтобы на нас косо взглянули, если ты вдруг напьешься и опозоришь меня, – тихо ответил он, обняв жену за талию, потому что в этот момент на них с улыбкой смотрел один из многочисленных министров, присутствовавших на приеме. – Говори тише!

Она проследила взглядом, куда смотрит муж, и, мягко улыбнувшись, ответила:

– Какая разница, нашу русскую речь здесь все равно никто не понимает. Но боюсь, что это единственное место, где мы можем поговорить. Дома ты отказываешься со мной общаться. Что происходит? Скажи мне, потому что я больше не вынесу такой жизни. Ты потерял ко мне всякий интерес, избегаешь нас с сыном…

– Вот именно, – прошипел Влад. – Ты все свое время уделяешь ребенку! Так увлеклась ролью мамочки, что забыла обо всем на свете. Перестала быть той, которую я любил.

– Любил? Все прошло? Интересно, когда?

– Когда ты изменилась, – честно ответил Влад.

– А какой я должна быть? Кем я должна быть?

– Собой, – он легонько дернул ее за руку, приказывая прекратить этот разговор. – Дома поговорим.

– Нет, – воспротивилась она. – Решим все сейчас!

Внутренне она вся кипела от негодования, но внешне оставалась спокойной. Со стороны создавалось впечатление, что госпожа Романова рассказывает мужу нечто интересное и веселое. Оба улыбались, нежно касались друг друга, и в их фигурах не чувствовалось напряжения, непременно выдающего людей, ведущих серьезную беседу. Казалось, супруги говорят о чем-то незначительном, и ни один из находившихся в зале гостей не мог предположить, что в эту минуту решается дальнейшая судьба их отношений.

– Из этого положения есть выход. Мы можем расстаться.