Подглядывающая

Never111: Если честно, мне все равно.

Серый: Простите. Обещаю, что не буду навязываться. Но не обещаю, что перестану временами сюда заглядывать.

Never111: Вы тоже простите. Надеюсь, в следующий раз серфинг по соцсетям приведет вас к более адекватной личности, чем я.

Не дожидаясь ответа, блокирую в настройках возможность отправлять мне сообщения и захлопываю крышку ноута. И только тогда осознаю, что ванная до сих пор наполняется.

Я срываюсь со стула с такой скоростью, что опрокидываю его.

Вот он – плюс жизни на первом этаже: никого не затопишь.

Над ванной колышется шапка белой пены. На плитку водопадом стекает вода, набралось по щиколотку. Чертыхаясь, выключаю кран – и осознаю, что взбудоражена куда сильнее, чем требует ситуация. Почему? Из-за чьих-то попыток пробраться в мою жизнь? Да, конечно.

Нет.

Причина в другом. Впервые за очень долгое время я полноценно общалась с кем-то, кроме себя. Это был настоящий, живой, эмоциональный диалог. Без запинок, без усилий, без ограничений по количеству слов.

Прекрасное, мимолетное исключение из правил, которое тоже больше не повторится.

Знакомства мне ни к чему. Они делают меня уязвимой. Подозревать каждого – единственная действенная защита при моем увлечении. Я хочу возвращаться домой после ночных прогулок, снимать парик, а вместе с ним – тревогу и неуверенность человека, играющего не по правилам. Дома я хочу быть свободной. Не сомневаться. Не бояться. Быть самой собой.

И потому – никаких знакомств.

Но, ползая по плитке на четвереньках, выжимая тряпку бесчисленное количество раз, промокшая и замерзшая, я улыбаюсь.

Глава 3. День 21

Я сижу в кафе, где уже витает дух Рождества: под деревянным потолком парят бумажные ангелы. Они взлетают каждый раз, когда открывается входная дверь. На подоконниках снег из крошева пенопласта, еловые ветки и свечи с искусственными огоньками. Если бы я не надела линзы, огни казались бы мне настоящими.

Зима ощущается только здесь, в кафе. А за окном скорее поздняя осень: серо, влажно, кое-где в золотистом свете фонарей блестят островки пожухлой травы.

Впервые за последнюю неделю я вышла из дома (если не считать двух походов в ближайшую мастерскую по ремонту мобильных телефонов).

Неделя – чтобы прийти в себя после встречи с пижоном и знакомства по интернету.

Будем считать это инкубационным периодом.

Заражения не произошло. Обошлось без последствий.

И все же сегодня перед ночной прогулкой я чувствовала себя болезненно: прислушивалась к себе, но не ощущала той легкости, с которой раньше выходила на улицу. Только здесь, в полутьме кафе, вернулась уверенность.

Наблюдаю за парой, которая пришла после меня. Девушка-дюймовочка и мужчина, похожий на медведя. Они заняли столик в глубине зала, за колонной. Мне пришлось пересесть, чтобы зеркало на стене отражало обоих.

Их кофе остывает, ее грушевый штрудель не тронут.

Они не касаются друг друга. Голоса приглушены, хотя в кафе шумно. Ведут себя как друзья. Но я вижу лицо девушки – и тут меня не провести. Она не сводит с мужчины глаз, даже когда за соседним столиком выстреливает бутылка шампанского.

Я ошиблась. Они касаются друг друга. Взглядами.

Даже не касаются, а вообще черт знает чем занимаются этими взглядами – у меня на виду! А считается, что нехорошо подглядывать.

И все же мне скучно: я знаю, что будет дальше. Экран телефона, который лежит у нее под рукой, вспыхнет. Девушка ответит на вызов и тогда уж точно отведет глаза. После короткого разговора парень встанет, вместо поцелуя коснется ее ладони пальцами – легко, мимолетно. Он уйдет, и его место займет мужчина. Обнимет ее по-хозяйски, чмокнет в щеку. И больше не будет одного на двоих взгляда. Голоса зазвучат громче.

Любовный треугольник.

Я так часто натыкаюсь на подобное, что это уже набило оскомину. Вот почему брюнетка за барной стойкой не выходит у меня из головы. Там что-то другое…

Сначала я просто фиксирую в сознании: мимо окна прошла молодая женщина в расстегнутом пальто. И только потом понимаю, что именно я увидела.

Бросаю на блюдце мелочь, хватаю куртку и выскакиваю из кафе. Затем уже медленно, на ходу натягивая варежки, следую за женщиной.

Теперь у меня есть время подумать. И осознать, что снова нарушаю правила. Обычно я наблюдаю за людьми с помощью стекол и зеркал, в полумраке помещения, ничем себя не выдавая. А сейчас преследую женщину на улице в незнакомом районе.

Стараюсь держаться поближе к стенам. То замираю у киоска «Союзпечати», то присаживаюсь на скамейку у автобусной остановки. Но могла бы обойтись и без этих маневров: она не оглядывается. Ей все равно, кто идет следом. Похоже, ей вообще все безразлично.

Она без шапки, влажные каштановые волосы прижаты воротом пальто, несколько прядей выбились и липнут к лицу. На них опускаются и не тают снежинки.

Если она обернется – я увижу пустой взгляд.

Но женщина не оборачивается даже на вопль ребенка в паре метров от нас.

Машинально ступает на проезжую часть, когда загорается зеленый свет, – и едва не попадает под колеса машины! У меня дыхание перехватывает.

Она замирает, рассеянно оглядывается – и тогда я вижу необычность ее глаз. Один – серый, другой – серо-зеленый.

Какое-то время моя незнакомка стоит на проезжей части. Люди проходят мимо, задевая кто плечом, кто сумкой. Затем волна пешеходов подхватывает ее и выбрасывает на другую сторону дороги.

Незнакомка дышит в ладони, пытается шевелить замерзшими пальцами. Я ускоряю шаг, чтобы, вопреки правилам, предложить ей варежки. Но она словно улавливает мои мысли. Достает из карманов перчатки. Кожаные, черные. Мужские. Надевает их. Потом снимает и снова прячет в карман.

Я дрожу, будто зимняя куртка согревает меня не лучше ее распахнутого пальто, но не от холода, а от волнения.

Перчатки значат, что в ее истории замешан мужчина. Видимо, недавно случилось что-то катастрофическое, раз незнакомка вышла зимой на улицу с мокрыми волосами. Я чувствую любовный флер, сложность и необратимость выбора. Но больше ничего. Куда она идет? Откуда? Каким будет следующий шаг?

Мы углубляемся в район частного сектора. Фонари горят через один. Тихо, безветренно. Тусклым пятном по небу тащится полная луна.

Женщина сворачивает на другую улицу, чуть замедляет шаг. Похоже, мы уже близко. Мое волнение усиливается. Потому что скоро я получу ответы на часть вопросов. А еще потому, что ощущаю в воздухе напряжение – как предчувствие.

Ночь сгущается, но черные ветви яблонь по-прежнему темнее неба. Порывом налетает ветер и также внезапно стихает. Где-то впереди прорезает тишину собачий вой.

Незнакомка сворачивает в переулок. Я едва дохожу до угла, как меня окатывает светом фар. Темнота вспыхивает синими и красными огнями проблесковых маячков.

Полиция!

Вжимаюсь в сетчатый забор, но все равно остаюсь на виду. Ослепленная, пячусь, прощупывая металлическую сетку. Когда она проваливается под пальцами, я опускаюсь на четвереньки и через дыру протискиваюсь во двор то ли склада, то ли завода.

Под коленями чавкает грязь – ну и черт с ней. Вскакиваю и вдоль забора бегу вперед, туда, где сетку сменяют деревянные штакетины. На ходу отмечаю, что постройка, кажется, заброшена: кругом строительный мусор, стекло в одном из окон выбито, из земли торчат куски арматуры.

Еще рывок – и вот я уже в безопасности. Пытаясь совладать с дыханием, иду вдоль забора, припадая то к одной щели, то к другой, но толком не вижу ничего, кроме отблеска маячков.