Каратели

Что сказать об этой книге? Разве что после нее я пошла в профиль к автору, добавлять в виш все остальные? (правда, как оказалось, они уже там, я читала его "Блокадную книгу" в соавторстве с Граниным).
Читая книгу, я гадала, в какое время она написана. Мне казалось, давно. Года в 60-70 (если не обращать внимания на поздние допросы полицаев). Почему? Потому как очень живо, ярко представлялись все эти военные сцены. Не было в них ни капли лжи, надуманности, неискренности, шаблонного преувеличения. Сейчас так уже не напишут. Даже если очень стараются, не выходит. Потому что люди другого времени, не были свидетелями, не испытали. На самом деле книга была написана на десятилетие позже. Но в пользу этого говорит другое наблюдение по тексту. Были тут зачатки, не знаю, как назвать, я не сильна в течениях, я бы сказала, магического реализма. Т.е. автор не только вставлял предположительные размышления Гитлера или других действующих лиц, но и добавлял беседы Бога с мертвой проституткой, к примеру, и еще некоторые сцены, не имеющие прямого отношения к разворачивающимся событиям. Мне они казались лишними, чужеродными в таком произведении. Но, полагаю, автор не только следовал за модой или хотел воспользоваться смягчением цензуры, но просто предпочитал использовать именно такой прием, размышляя о добре и зле, о мере ответственности и о дозволенности или недозволенности некоторых поступков. Ведь он не просто рисовал перед нами картины сожжения деревень, он еще и пытался рассказать, объяснить, почему люди вели себя именно таким образом, влезть в шкуры полицаев, карателей. о чем они думали, чем жили, как такими стали? А потом приводил описания допросов тех из них, кто выжил, кто скрывался и жил в дальнейшем обычной жизнью честного труженика Страны Советов, кого опознали лишь спустя многие и многие годы.
Книга тяжелая, как и все военные книги. Она безжалостна как сама история, и не щадит никого. И очень маленькое утешение в том, что некоторые из немецкого отряда все-таки попались партизанам.

Читала я книгу долго, откладывая и снова возвращаясь, по одной главе. На большее не хватало душевных сил. Это действительно страшная книга. Конечно, я не жила в то время и, может быть, легко об этом рассуждать. Но для себя я не могу найти оправдание этим людям - или "нелюдям". Стрелять в людей, соревнуясь, у кого лучше получается, это уже не вопрос выживания. Это деградация личности.

У каждого есть табуированные темы. Такие, которых стараешься не коснуться, даже случайно. Думаю, что причина одна – это больно, это сжимает твою энергетику и сокрушает основы. Давным-давно я запретила себе читать о войне и смотреть военные фильмы. На скверный ура-патриотизм жаль времени и сил, а если кино или книга честные, то прикосновение к ним сулит боль, которую не вдруг избудешь. Ты привяжешься к героям, успеешь полюбить их, а они погибнут, потому что война никого не щадит.Она вещь в себе – непостижимая и непостигаемая в принципе, которой наличие причины, повода, предпосылок не придает осмысленности, а дополнительно выворачивает смысл наизнанку: раз продумываете все это, стало быть не лишены здравого смысла, так отчего же простой и понятный резон, что война – это кровь, боль, грязь, холод, голод, разрушение, смерть, гной, увечья, сиротство и вдовство, нищета, работа на разрыв аорты, нерожденные дети, неполученное образование, непрожитые жизни. Почему это не приходит вам в голову прежде причин, поводов и предпосылок? Если не можешь чего-то изменить – отодвинь от себя или отодвинься. Так и делала. За редкими исключениями, как фильм Элема Климова «Иди и смотри». В свои пятнадцать, в год выхода на экраны, вышла из кинотеатра больная, стала отодвигаться дальше. И не приходило в голову узнать, какова литературная основа, зачем? Не влезай – убьет. Об Алесе Адамовиче слышала, как любой читающий советский человек, что очень хороший писатель. Значит честный и читать, написанное им, будет больно. Держи дистанцию. Держала, пока могла.Не вспомню, кто говорил о «Карателях». Кто-то, к чьему мнению отношусь с пиететом, но несмотря на это, читать тогда не стала. Повесть догнала меня аудиокнигой, искала чего-нибудь действительно стоящего, увидела знакомое название, начала слушать и «так не бывает». Мне говорят: у тебя все гении, так нельзя, следует сообразовывать свое мнение о вещах и предметах с официально принятым. А я просто умею понимать истинную цену вещей. Элем Климов, возможно, хороший режиссер, но фильм, сделанный им по этой повести, плох. Аудиоспектакль по ней не просто хорош – он совершенство.Спокойный обыденный зачин – официальная идеология расового превосходства, изложенная устами Гитлера; истеричные нотки если и прорываются, то мгновенно нивелируются восприятием, прячутся за общей рассудительностью, четкой аргументацией и ловишь себя на мысли: Он, конечно, чудовище, но в определенном инфернальном обаянии ему не откажешь, а потом ты сразу, без паузы, без времени на адаптацию становишься молодой женщиной на седьмом месяце беременности, тебя сейчас убьют вместе со всеми жителями села Борки.От этого внутри должен стоять визг, а вместо того – спокойно, рассудительно, аргументировано объясняешь самой себе, к чему надо приготовиться. Знаешь, что надежды нет, в глубине души продолжаешь надеяться, еще глубже зная – надежды нет. А потом снова без паузы ты - ее дальний родственник, каратель Доброскок, у вас даже фамилия одна и у тебя теперь другая правда. Кривая, косая, ущербная – но своя и она тебе, как своя рубаха, ближе к телу. А главное – оправдывает то, что собираешься сделать. Ты против бандитов борешься.Еще многими доведется побыть: пацаном, который от голода загибался, когда большевики отряды продразверстки по деревням засылали; карьеристом, жизнь которого сделала неожиданный кульбит и надо приспосабливаться к новым обстоятельствам; скопидомом; потерявшим самоуважение бывшим идейным красным командиром; просто мразью, получающей удовольствие от чужих страданий. Но к ней, той молодой женщине, что умирает на куче трупов, будешь возвращаться, она как чистая нота камертона будет держать твой внутренний строй, не даст ему разорваться в клочья под натиском их какофонии.Алесь Адамович, который был партизаном, писателем, преподавателем, глубоко порядочным человеком, написал через тридцать пять лет после окончания войны гениальную повесть о войне. И она получила достойное себя воплощение спустя еще тридцать пять лет.

«Назвался груздем – полезай в кузов». Народная мудрость.Адамович таки сумел сбить меня с ног второй раз, а я еще после первого не стабилизировалась. Препарируя участников отдельно взятой масштабной карательной операции по восходящей (от рядового пулеметчика из коллаборационистов до главы батальона – истинного арийца с тягой к малолетним полькам), он не брезгует никакими художественными приемами, чтобы показать их на диво сложный внутренний мир: нелинейное повествование, поток сознания, сюрреалистические вставки (типа разговора мертвого бога с такой же мертвой проституткой). И на выходе получается что-то мозгодробительное.Белорусская деревня Борки состояла из семи поселков. Когда-то. Каждым из них в черный день 15 июня 1942 года займется отделение развеселого карательного батальона Оскара Дирлевангера. Сборище сорвиголов – свидомых националистов или бывших заключенных и военнопленных – объединяет не цель, не идеология и даже не право сильного. По Адамовичу, их объединяет страх и одиночество: в мире, где стены дома – гробница для тебя и семьи, свободен тот, кто один. Даже "раса господ" не избавлена от этого подспудного страха, просто заливает она его не шнапсом, а чужой кровью. И все они в процессе своего скорбного производства думают, как дошли до жизни такой – кто-то упивается своим полным правом и довольством, кто отчаянно пытается оправдаться, а кто-то просто тянет лямку.
Рефреном между рассказами о карателях – таких разных и одинаковых – идет описание «гипербореев», они же сверхчеловеки, они же право имеющие, они же со всех сторон молодцы. Эта высокопарная чушь резонирует с жизнью и думами реальных гиперборейцев, которым все больше дела закончить, да пойти похавать, и еще чтоб никто не трогал без нужды. Короче, контраст работает так, как задумано автором.
Легко сказать: «Они не мы, мы бы так не поступили». Вообще не факт, говорит Адамович, и приводит хреналион доказательств, в том числе и то, что бывшие каратели после войны работали на благо народа, откладывали денежки на сберкнижку, ездили на море в Болгарию и вообще жили как все. Возможно, были соседями ваших соседей.
Скомпрометированная миллион раз фраза «спасибо деду за Победу» в этом случае буквально берет меня за шкирку. Потому что вот в таком мире не просто страшно жить, это что-то запредельное. В книгах Адамовича идет не просто война, а хтоническая борьба между Истреблением и Жизнью. Вот уж правда – «бой идет не ради славы, ради жизни на земле».