и крошки от кофе, хлебов и сыров,
и струнка с ореха кокосовой пальмы,
и сальные вмятины стопных жиров,
чужая кудряшка, пылинки из окон,
вкрапления чая, что был чуть разлит,
пушиночки ворса от светлых волокон
на дивном ковре, что средь зала лежит…
Дурные улыбки
Чудачки, дурные в домах сумасшедших,
поднявшись из моря, пучины тоски,
хохочут и лыбятся в думах отцветших,
как будто б им черти щекочут мозги.
Страшны их ехидные, буйные лица.
Лишь искорка смеха толпу заразит.
Порою способны улыбкой залиться
в молитве, у гроба иль траурных плит.
Подобное вижу, с немалыми знаюсь,
порой отвожу от безумия глаз.
Бывает, с дичинкой и я улыбаюсь…
Юродивых много на воле, средь нас…
Бонничка
Когда она рядом, я похотью мыслю,
про всё забываю, смягчаю свой тон,
тогда безразличны купюрные числа,
какие кладу в молодую ладонь…
Когда она рядом, её ублажаю,
на танцы, улыбку и формы глядя,
как в пачку балетную стан наряжаю,
под нитку бикини банкноты кладя…
Когда она рядом, сдаюсь её власти,
любуюсь на всю живописность её,
и я становлюсь императором страсти,
забыв про смущенье, плебейство своё…
Когда она рядом, я таю и млею,
вбираю соблазны и образы ню,
всю ночь восторгаюсь, плачу и добрею,
и вновь до утра её пылко люблю…
Татьяне Дерусовой
Антиморалист
Мораль дошла от древних слабаков,
кто плоть и ум удерживал Уставом,
и кто других смирил среди веков,
закабалив природу духа правом.
Себя назначили кто гуру, кто жрецом
среди безграмотных, податливых и ленных.
Клеймя разумных, смелых, беглецов,
годами в стадо собирали пленных.
Внесли устои, в книги слог вписав,
для устрашения придумав божьи очи,
раздали Библию, Коран, иной устав,