качается, будто бамбуковый плот.
Я, выпитым кофе, тоской опоённый,
гляжу в полузвёздный, большой небосвод.
Какие-то запахи лезут и манят,
а я колыхаюсь без вёсел во тьме.
Раздумья ласкают, тревожат иль ранят.
А кто-то лежит тоже схоже на дне…
По коже блуждают поветрия, ветры,
мои волоски поддевая в ночи.
Огромная темь посреди километров
лежит антрацитно средь гор и пучин.
Луна, попривыкнув к огням и пространству,
меня отыскала средь лодок, плотов,
и смотрит упорно с таким постоянством,
что стыдно лежать нагишом меж щитов.
Но вновь безразличье, покой посещают
и шорят от взглядов туземцев и звёзд.
Пусть духи, природа и тёмность прощают,
как сына Адама в свободности поз!
Боюсь я причалить и выйти на сушу,
хотя вдалеке ожидает мосток…
Пока же мечтаю средь правды и чуши.
Наверное, утром взойду на песок…
Fucking shit
Забитые трассы, пустые карманы,
строители в робах, цементе, поту,
деды и мамаши, юнцы с перегаром
и надписи матом на ржавом борту,
помятые юбки, дырявые джинсы,
кондомы с белком и узлом на траве,
в очках у старух претолстенные линзы,
сироты, вдовцы и вдова на вдове,
звучащие в пьяных объятьях гитары,
с цветастыми бирками суки и псы,
подохшие крысы среди тротуаров,
с балконов упавшие слюни, трусы,
культи инвалидов, старушечьи вопли,
под дверью соседа иголка иль соль,
на тропах дерьмо и пристывшие сопли,
смешки, перебранки и слёзы, и боль,
горчичные пальцы курителей старых,
горчащие губы куривших девиц,
разбойные нравы подростков и малых,
бредовые речи, поступки тупиц,
и вниз со столба обнажившийся провод,
музеи бутылок на полках витрин,
нечищеный, мятый, хрущёвочный город,
трудяги бесправны, тоска меж рутин,
быт нищенства и безработное иго,
повесился автор, а после и чтец…