в мечтах к тебе тогда пылал…
Просвириной Маше
Тайны лавок
Развёрнутый лавок папирус
от икр, изножья до спин,
за коими жёлтый сергибус
кустится средь елей, осин.
Угольно-ребристые волны
рядами. Бери и читай
ту надпись с заглавья до пола.
Живой лингвистический рай!
Волшебные свитки открыты.
Под небом – дух библиотек.
От глаза учёных укрыты
телесною кляксой. Дефект.
Всё строчки-дощечки хранили!
Как много под краской хранят!
Как много на текст наслоили
рисунков, порезов и карт!
Внимательно бродит учитель,
гурман языка и словес,
а каменный, медный смотритель
хранят то наследие, вес.
Ах, как же богатятся речи,
лишь стоит вглядеться, понять!
Лишь ночью фонарные свечи
помогут спокойно читать,
секреты познать и мгновенья,
и кто их писал из живых…
Лишь утро, дожди мановеньем
спугнут книголюбов от них…
One tree
Твердеют корни и покрытье,
столбится стебель мощью жил.
Я тут рождён ростком с зарытья
и до пилы век буду жить!
Судьба – не петь, не знать корону,
а принимать ворон, певцов,
укореняясь, множить крону
и кольца – вот завет отцов,
невыездным быть, патриотом,
хранить ножей, ударов швы,
и не создать стихов, зиготу,
не быть плодовым и живым,
не ведать стран и речи, чувства
и крика, слёз; рекой не течь,
дарить прохладу свеже, густо,
кормить костры, зимою – печь,
давать тенёк, опору старым,
отраду псам, спине зверей,