Красный. Таинственный конверт

Ласло помахал ножом.

Имоджен зевнула, ничуть не стесняясь, а Зельда спросила:

– И как же он работает?

Прежде чем открыть конверт, Ласло провёл ножом по языку.

– Достаточно чуть смочить лезвие слюной и использовать его как обычный нож для бумаг. В рукоятке таится хитроумнейший детектор токсичных веществ, и если на разрезаемой бумаге есть яд, это чудесное приспособленьице предупредит тебя.

– А почему «Амадей»?

– Потому что тревожный сигнал – это каватина из оперы Моцарта «Так поступают все», – с улыбкой ответила Бина. – В её сюжете упоминается мышьяк…

– Ах, тётя Освальда! Какое изящество, какое чувство юмора! Если бы не тот испорченный хамон, она бы и по сей день наводила шороху по министерствам, посольствам и роскошным казино… – вздохнул Ласло.

– Как бы там ни было, пока что опасаться нам нечего, – добавил он, стряхнув с себя все эти воспоминания. – Конверт не отравлен, как и… это.

Он положил Нож для Бумаг «Амадей» на скатерть и молча прочёл записку, которую только что вынул из конверта.

– Как мы и думали… – наконец пробормотал он.

И нашёл взглядом жену.

– Это он? – спросила Бина.

– Он самый.

Зельда фыркнула.

– Пфф… Не были бы вы так любезны сказать нам, кто же это такой?

Впрочем, оглянувшись, она поняла, что кроме неё слушать уже некому. Маркус спал без задних ног, а Иможден стремительно приближалась к миллионному за вечер тычку в экран своего смартфона. Семейные миссии интересовали её ничуть не больше, чем школа, – более того, школа даже слегка выигрывала, ведь там по крайней мере было несколько ровесниц, с которыми можно поговорить и поделиться множеством мелких подростковых драм, которых никто больше, казалось, не замечал.

Тибо вызвался помочь юному господину Маркусу добраться до своей спальни, но Ласло указал ему на стул, приглашая сесть рядом с ними.

Это было необычно: не считая топовых матчей, дистанция между господином Интригио и его дворецким была твёрдо очерчена незримыми границами службы, но этот вечер, судя по всему, был из числа совершенно особенных.

– Мы, дорогой Тибо, получили приглашение. Угадай-ка, от кого… – сказал Ласло.

– Мистер Ребус, – ответил дворецкий, ни секунды не колеблясь.

– Кто-о-о? – тут же спросила Зельда.

– Ребус, – ответила её мать.

– Ребус в смысле загадка? А откуда вы его знаете?

– Это прозвище человека исключительно изысканного, совсем как эта китайская рисовая бумага, и… – ответил Тибо и прервался, обнаружив, что заговорил раньше, чем господа Интригио. Но поскольку и Бина, и Ласло подали ему знак продолжать, он добавил: – …и о нём практически ничего не известно, кроме того, что это один из величайших и изобретательнейших преступников всех времён.

– И записка его, как и следовало ожидать, весьма красноречива… – пробормотала Бина, передавая содержимое конверта дочери.

Зельда посмотрела на неё всего секунду и воскликнула:

– Это шифрованное сообщение!

– Классический мистер Ребус, – вздохнул Ласло. – Но я уверен, что за полчасика мы разберёмся, в чём тут дело. Ты согласна, дорогая?

Госпожа Интригио кивнула и, потягиваясь, встала из-за стола.

– Вы разберётесь, милый. Ты и наш дорогой Тибо! А у нас с Зельдой был длинный день, не правда ли?

Девочка прикусила губу.

– Мам, я вообще-то шифрованного сообщения никогда не… Оооууу!

Слова Зельды потонули в гигантском зевке.

– Вот-вот, моя дорогая, – сказала Бина, пытаясь разбудить Маркуса ровно настолько, чтобы он своими ногами дошёл до кровати.

Зельда ещё попыталась поспорить, но второй головокружительный зевок поставил в этом вопросе окончательную точку.

Итак, госпожа Интригио с сонными детьми попрощались с двумя мужчинами, которые тем временем очистили участок стола от тарелок и скатерти, заполнив его фолиантами по математике, скальпелями, линейками, разноцветными счётами и другими причудливыми инструментами, явно готовясь взяться за работу над таинственным шифрованным сообщением мистера Ребуса.

– Кстати, Тибо… – это были последние слова отца, которые Зельда услышала, поднимаясь к себе в комнату, – мы вчера пробовали неплохой сыр из молока пуатусских коз, его там часом не осталось ли ещё немного?

Проснувшись на следующее утро, Зельда чувствовала себя так, словно всю ночь ворочалась в кровати.

Озадаченно оглядевшись, она заметила, что кровать брата пуста, и выскочила из комнаты, даже не переодевшись из пижамы в дневную одежду.

Маркус стоял на пороге комнаты тринадцати маятников. Со стола так никто и не убрал, да и вообще тут царил ужасающий беспорядок.

– А ещё жалуешься, что тебя до сих пор дурацкими словами называют, – сказал, посмеиваясь, брат, когда она подошла.

– Что?

– Зельда, на тебе розовая пижама с миленькими пони всех цветов радуги!

– Это единороги, а не пони! – ответила сестра.

– Ладно, проехали… Лучше скажи: что здесь случилось, как ты думаешь? Моя версия такая: лев и львица сбежали из цирка и слегка порезвились в нашей комнате тринадцати маятников!

– А вот и нет! Просто папа и господин Тибо пытались расшифровать закодированную записку.

Маркус зевнул.

– О, я смутно помнил что-то такое. Не приснилось, значит…

Они спустились на этаж, и там тоже царил хаос.