Оборотень

– Это был булыжник, мистер Ливертон!

– Эх, Эмили, – отчаянно вздохнул.

– Да, да, нужно было меня просто посадить на автобус, – тоже отчаянно вздохнула. – И не было бы столько нервозности.

– Пожалуйста, – девушка с подносом в руке, выкладывает еду на столик. – Приятного аппетита.

– Спасибо большое, – прям сама вежливость.

Смотрю на него, так хочется сказать: «Не нужно таять перед ним, он далеко не такой милый, как вам кажется».

– Эмили, дырку сейчас протрешь на мне! – принялся за еду. – Ешь давай! Опаздываем!

– Приятного аппетита, – тихо шепнула и принялась сначала опустошать бокал с фрешем.

Я смотрела в окно и медленно жевала, не смотря на то, что Джексон всё куда-то опаздывал. Меня не покидали мысли о том, как меня встретят родители? Смогу ли я с ними быть, как раньше, делится секретами с мамой или смеяться над глупыми шутками отца?

– Девушка, счет, пожалуйста! – Джексон наелся. – И заверните нам это с собой, – указал на оставшуюся пиццу. – В машине доешь! – встает из-за стола. – Пора уже!

– Не нужно ничего заворачивать! Я не хочу больше! – зашагала вперед мимо него, направляясь к машине.

– Как знаешь! – буркнул брюнет и выскочил из кафе.

Села и снова откинула голову на спинку, закрывая глаза. С каждой минутой я приближалась к дому, и становилось невыносимо больно. Предали меня родные родители, самые близкие люди, а я переживаю, как смотреть им в глаза? Что им сказать и как вести себя? И почему-то после их предательства стыдно мне смотреть им в глаза.

– Эмили, всё хорошо? – Джексон неожиданно поинтересовался мной.

– Ага, – кивнула головой, не смотря на него. Зачем его грузить не нужными переживаниями, тем более моими.

Он не стал допытываться, как это делал в больнице. Может, это тогда было связано с профессиональной деятельностью? Теперь-то все по другому или ему просто все равно.

– Тогда погнали дальше, – выжал педаль газа, снова понеслись на скорости.

Целых полчаса гнал машину, как сумасшедший, словно мы участвуем в заезде. Сижу напряженно, не могу расслабиться. Упираюсь плотно в спинку сиденья и не могу расслабиться. И в чем тут наслаждение гнать по дороге, как сумасшедший? Понимаю, как хорошо, что большую часть времени в дороге я спала. На каждом повороте кажется, что сейчас слетим с дороги в пропасть. Дыхание замирает, сердце стучит, как бешеное. Когда же мы уже доедем?

Неожиданно сбавляет скорость и съезжает с дороги. Останавливается у подножья скалы. Зачем? Солнце почти село, но ещё светло. Сумеречно.

– Эмили, скорее! – быстро глушит мотор и выходит из машины.

– Что? Куда? – послушно быстро выхожу из машины.

Смотрю на его возбужденный вид, холодок в душе. Остановился у какой-то горы, ни одной души вокруг и темнеет. Что происходит? Куда это он?

– Увидишь! – схватил за руку и потащил наверх по дороге. Холодок в душе. Я его реально побаиваюсь.

Ведет быстро по какой-то каменистой тропинке выше и выше. Спотыкаюсь, еле успеваю за ним. Становится дышать тяжело, давно столько не ходила и так быстро. Вот что значит целый год проваляться в больнице на успокоительных.

– Куда мы идем? – задыхаясь. – Я больше не могу! – но шагаю не хочу выглядеть слабой в его глазах и так не идеальная.

– Имей терпение! – прибавляет шаг. – Почти дошли, – тянет сильнее.

Крутая дорожка вверх, обросшая невысокими деревьями и кустарниками. Ничего другого не вижу, кроме спины Джексона и собственных ног. Еще каких-то шагов сто и мы на вершине.

– Дошли! – довольно улыбнулся, поворачиваясь ко мне. – Успели!

Из темноты выходит на свет, на вершину какой-то горы. Солнце ещё не село за горизонт, освещает вершины холмов, лес и пригородный поселок, в котором я живу. Я почти дома. Отсюда можно разглядеть знакомые постройки.

– Иди сюда, – тянет меня за руку к краю.

– Серьезно? – боязно.

Медленно шагаю к нему и не могу оторвать глаза с заката, а ноги подкашиваются от забега на вершину. Представляю, как завтра утром будут мышцы ныть. Солнце медленно садиться за горизонт, небо переливается желтым и оранжевым. Красиво ничего не скажешь.

Джексон садиться на край и тянет меня за руку сесть тоже. В душе холодок, высоко и крутой обрыв. Он сверхъестественный ему не страшно, но я-то человек.

– Не бойся, я не дам упасть! – смеется. Без слов понимает мое состояние, иногда это так приятно.

– Легко сказать, – усмехаюсь.

Аккуратно сажусь на край и спускаю ноги, ветерок продувает меня насквозь. Джексон отпускает руку и садиться сзади меня, что меня немного взволновало. Слишком уж тесно вторгается в личное пространство, хотя сама обнимала его ночью, когда было страшно. Сама дала повод, теперь не знаю, как на это реагировать?

– Замерзла? – шепчет на ухо. И мурашки бегут табуном по телу не понятно от чего. Прижимается сзади, скрещивая руки на моем животе. Так плотно, так тесно и так тепло. Неловко.

– Есть немного, – тихо ответила. – Так красиво, впервые вижу такой закат, – делаю вид, что не обращаю внимания на его наглость и наслаждаюсь природным явлением.

– Я знал, что тебе понравится, – его шепот щекочет ухо. Странное ощущение, но такое притягательное.

– А мы никуда не опоздаем? – поднимаю голову, чтоб взглянуть на него.

– Уже нет, – усмехается. Мне показалось или мы торопились именно проводить закат?

– А как же собрание? – не могу угомониться.

– Собрание перенесли на завтра, так что можно спокойно сидеть и наслаждаться моментом, – горячо дышит мне в затылок.

– Когда ещё такое увижу? – вздыхаю и откидываю голову на него, облокачиваясь. Начинаю нежно потераться о его щетину, закрывая глаза и уже пьяно открывая их.

– Весной самые красивые закаты и рассветы…

– Весна сама по себе прекрасное время года, – перебиваю, смеясь, поднимая глаза на него. Ведем себя так, будто целый год встречались тайно. А теперь такие свободные и такие счастливые. Сидим и наслаждаемся подвернувшимся моментом.

Джексон старше меня на десяток лет с лишним, наверно, даже больше, но рядом с ним я этого не чувствую. Сейчас не чувствую. В его объятьях наступает некое спокойствие и уверенность, он словно та самая родная душа, которая греет, поддерживает и оберегает. Уверенность в нем и уверенность в себе.

– Я тоже люблю весну, – сжимает меня крепче в объятиях. Но руки никуда не тянет, как были скрещены на животе, так и стались там.

Так хорошо с ним, люблю, когда он такой нежный. Иногда кажется, что я ему нравлюсь, так хочется тянуть эти секунды, тормозя стрелки на циферблате. Но если бы это только помогло! Временами он невыносим: груб, раздражителен и просто холоден, как лед.

– Ага, – утыкаюсь носом в его шею и вдыхаю аромат его одеколона, пользуясь моментом. Хотела бы укусить нежно, но так боюсь его реакции. Боюсь спугнуть, вдруг он не хочет этого?