Прах потерянных городов

– Но почему она терпит боль так долго?

– Может, людям нравится чувствовать боль.

– Думаешь? – Мими прищурилась, вглядываясь в своих примитивов.

– Вспомни, как Артур в раннем возрасте отказывался от помощи врачей, наверняка, по той же причине. Ведь боль – это чувство, а чувствовать что-то это прекрасно, – высокопарно произнес мужчина, изящно жестикулируя.

– Да, наверное, ты прав. Но все равно я расстроена, – Мими притворно вздохнула.

– Из-за чего, милая?

– Девочка не пришла ко мне, а обратилась к нему, – она указала красным ноготком на монитор. Похоже, это ее действительно волновало.

– Ты расстроена.

– Я просто хочу, чтобы мои примитивы больше мне… то есть, нам доверяли. Может, нужно навестить психолога?

– Навестим, – кивнул Рируар. – Иначе, если мы перестанем их понимать, то и контролировать. А неподдающийся контролю примитив опасен. И нам ничего не останется, как… усыпить их.

– Но не раньше, чем случим его с Анной, примитивом Моров.

– Почему с ней?

Мими стала загибать пальцы, перечисляя достоинства:

– Анна породистая, имеет множество наград и регалий. Физически неплохо сложена, красива, а самое главное, мы сделаем министру большое одолжение, так как первое потомство от спаривания наших примитивов достанется им. А я уверена, будет зачат великолепный экземпляр. Он наверняка возьмёт все достоинства нашего Артура.

– Ты думаешь, Моры согласятся?

– Я заметила, как они восхищаются нашим мальчиком.

– Хорошо, я не против.

На следящем экране девочка и парень уселись за стол, стали делить завтрак. Артур был очень внимательным и услужливым, помогая Майи намазывать на свежеиспеченный хлеб масло.

– Что они делают? – лицо Рируара вытянулось, и он подался вперед.

– Едят.

– Я вижу, но почему для девочки важно, чтобы они делали это вместе? Она недоедает? Ты ее плохо кормишь?

Женщина усмехнулась.

– Она всего лишь хочет съесть больше, чем ей положено. Вот увидишь, она сначала съест все, что предложит ей Артур, а после вернётся в свою комнату и возьмется за то, что приготовлено для нее. Помнишь, лет семьдесят шесть назад у нас была собака, вот она делала то же самое.

– Но невозможно потребить столько пищи?

– Ошибаешься. Человеческая натура такова, что ей всегда мало. Это называется «жадность», так говорит доктор Нивара, к которому я хожу за психологическими консультациями. Сначала примитивы довольствуются малым за неимением большего, потом, если возможности увеличиваются, они расширяют пределы своих требований. Ну, а когда приходит понимание, что ограничений нет, они больше себя не сдерживают.

– Мне кажется, твой психолог шарлатан, – выпустив последний клуб дыма, произнес Рируар, тщательно анализируя слова своей жены и задумываясь над очередной головоломкой, которую преподнесли его дети. Он произнес мысли вслух: – Где в примитивах находится источник желаний?

Мими безразлично пожала плечами, теряя интерес к монитору и сверяя свое внутренне расписание, по которому ее уже ожидали стилист и визажист. Ее примитиву сегодня обеспечена очередная награда высшего достоинства, и она как примерная мать должна быть безупречной, чтобы раздавать интервью и принимать поздравления вместе с ним.

Глава 4

– Милена, здравствуй!

– Здравствуй, Артур, – щечки девушки зарделись, она застенчиво улыбнулась и опустила глазки в пол. В своем смущении она была очаровательна.

– Ты хорошо выглядишь!

Артур быстро скользнул взглядом по стройной, миниатюрной фигурке в белом купальнике такого же оттенка, что ее длинные волосы. Заметив, что девушка еще больше сжалась, как будто сгорая со стыда, он быстро затараторил, запинаясь:

– То есть я хотел сказать, что ты всегда хорошо выглядишь, и неважно, в купальнике ты или без него. Ой, в смысле, не совсем без купальника… то есть в другой одежде… одежда неважно, какая… ты, ты хороша в любой.

Артуру тут же захотелось утопиться в бассейне.

– О великий Дарвин, покарай меня, – обреченно протянул он, потирая шею. – Прости, я, как всегда, говорю чушь.

Но девушка не обиделась. Бред, который нес Артур, пробудил на ее лице лишь милую, понимающую улыбку. Улыбку, в которой открыто читались чувства, разделяемые двоими, – влечение, трепетная симпатия, нежность и еще огромный водоворот, который не поддавался описанию. Но одно было ясно: у юной Милены при виде Артура так же учащалось сердцебиение, и казалось, перехватывало дыхание, ноги будто становились ватными и с трудом держали хозяйку, а речь, которую она заранее готовила, не обретала форму и улетала в черную дыру.

Артур тяжело выдохнул и тоже промолчал. Да и зачем говорить, когда можно было разделить молчание на двоих, молчание, в котором сокровенного было больше, чем во всех словах мира? Он любовался скромной улыбкой, которую дарила ему девушка, и в своих мечтах несмело целовал эти прекрасные губы.

– Привет, красавчик! Готовишься собрать все призы?

На Артуре повисла черная пантера по имени Анна. Почему пантера? Да потому, что в ленивой грации ей не было равных и внешностью она напоминала именно эту дикую кошку: высокая, статная, с россыпью таких блестящих черных волос, что самая темная ночь могла показаться блеклой серостью. И фантастически соблазнительным телом, не оставляющим равнодушным ни одного примитива в Церебруме. Ну, наверное, кроме Артура, который при виде девушки красноречиво закатил глаза и грубо ее от себя отцепил.

– Анна, я тоже рад тебя видеть, но, если ты не заметила, мы тут беседуем.

Девушка фыркнула, тряхнула волосами, демонстрируя длинную шею.

– Знаю я ваши беседы, они всегда одинаковы и похожи на бле-е-янье козлят.

– Какая глупость, – рассерженно произнесла Милена. скрестив на груди руки,

– А, Милена, – Анна как будто только сейчас заметила девушку позади себя и обратила на нее пристальный взгляд, оценивающе прищурилась:

– Прекрасный купальник, он такой… м-м-м… закрытый, в нем ты похожа на старообрядца, прикидываешься приличной? Чтоб разорившиеся принципалы продали твою девственность подороже?

Не замечая разъяренного взгляда Артура, который настойчиво прожигал затылок черноволосой, Анна с видом невинной овцы обернулась к нему:

– А как тебе, милый Арти, мой купальник, не сильно вызывающе?

Девушка сделала пару легких оборотов, продемонстрировав и выпятив все, что хотело выпрыгнуть из-под черных кусков латекса.

Артур посуровел.

– Не впечатлен. Боюсь, что в нем тебя продует быстрее, чем я скажу, что он отвратителен.