Девочки тоже CENSORED. Современная сказка для взрослых, с хорошим концом

– Ну, здорово. Это действительно хорошо, когда есть работа, которая нравится и за которую ещё и платят.

– Да, это правда. Я люблю фотографию, ты же знаешь. Единственная сложность – заставить себя делать то, что хочет заказчик, а не то, что в это время хочу я. Моя любимая тема – пейзажи и городской портрет. Была бы возможность, я бы колесила по всему земному шару и просто снимала бы красоту, – в Людиных глазах зажёгся мечтательный огонёк.

– Я в Питере за это время, по утрам и вечерам, наснимала столько всего не по работе, просто ужас. Даже не знаю, когда руки дойдут до обработки. Мосты, Исаакий, Дворцовая, Казанский. Перечислять можно долго, ты же знаешь, Питер в этом плане – кладезь: выходи на Невский, снимай в разные стороны всё подряд – одна из десяти фотографий будет шедевром наверняка.

– Послушай, а открой секрет, зачем в наше цифровое время фотографию ещё и обрабатывать как-то? Она же электрическая, единичка, нолик, единичка, нолик… Ты же не на плёнку снимаешь, а на цифру? Неужели нельзя сразу так сфотографировать, чтобы хлоп – и шедевр?

– Хм, ну, во-первых, я снимаю и на плёнку тоже. У меня пара плёночных камер, одна, кстати, отечественная, очень приличная, между прочим. Мороки с ней, конечно, много, но кадры она иной раз выдает просто волшебные. – Люда улыбнулась. – А во-вторых, и раньше, и в наше время любая профессиональная фотография, как правило, подлежала некой ретуши перед презентацией или публикацией. Просто сейчас не используют для этого процесса прежние архаичные приспособления типа кисточек или туши, теперь для этого придумали фотошоп, – Люда иронично улыбалась над моей темнотой в области очевидных для неё вещей.

– Но зачем? Я не понимаю, тысячи людей в наше время фотографируют не то что на фотоаппараты, на телефоны, и очень хорошие получаются снимки. Сейчас и туристов-то с болтающимися на шее камерами не осталось почти. В смартфонах матрицы иной раз большего разрешения, чем в некоторых фотоаппаратах. У вас же, фотографов, с собой вечно по две камеры, да ещё рюкзак со вспышками, объективами и прочими причиндалами.

Люда посмотрела на меня с нежностью воспитателя детского сада.

– Согласна, разницу между просто хорошей фотографией и профессиональной понять довольно сложно, не зная деталей и нюансов. Давай я попробую тебе всё объяснить в понятных для тебя терминах. Вот ты вино любишь?

– Пфф, спрашиваешь.

– А отличить местное дешёвое от приличного итальянского на вкус сможешь?

– Обижаешь? Дешёвое местное я тебе по запаху отличу, даже не пригубив, не то чтобы эту бадымагу внутрь себя пить.

– Вот. А ты разницу между дешёвым и хорошим как научился определять, оно же ведь и то и другое – вино? Я сама тебе отвечу, не напрягайся. Эту разницу ты начал понимать в процессе, скажем так, дегустации различных вин на протяжении длительного периода времени. Верно?

– Ой, ты так элегантно мой алкоголизм описала, что мне прямо за себя гордиться теперь можно, – я искренне рассмеялся, едва не плеснув очередную порцию красного мимо бокала. Я, выходит, не алкаш вовсе, а цивильный дегустатор? Здо?рово, буду знать теперь, что отвечать гражданам, обвиняющим меня в пьянстве. И в резюме, в разделе «хобби», добавлю: «дегустация алкогольных напитков», потенциальный работодатель думаю, оценит, – продолжал веселиться я.

Вообще ты права, конечно. Вкус ко всему хорошему нужно развивать со временем, учиться понимать его. Это как сыр с голубой плесенью: первый раз пробуешь – думаешь, как эту гадость вообще нюхать можно, не то что есть. А со временем понимаешь все его прелести. Особенно под кьянти, ммм…

– У меня такая же история была с красной икрой, – подхватила тему Люда, – мама с детства меня ей пичкала, считая, что икра – кладезь витаминов и всего полезного вообще, что может быть в продукте питания. Конечно, она была права, икра, действительно, полезна. Только в детстве я её терпеть не могла, ни в каком виде. А сейчас это один из моих любимых деликатесов. Я начала разбираться в сортах, понимать, чем икра кеты, например, отличается от икры форели. Ну и так далее.

Вот и по отношению к фотографии работает приблизительно тот же принцип. Пока ты не всматриваешься в подробности, полутона, мелочи, тебе кажется, что нет разницы, чем и как сделано то или иное фото. А на самом деле тонкостей в этом деле – масса бесконечная. Думаешь, мы для визуальной важности носим с собой кофры, рюкзаки, в которых камеры, объективы, вспышки и прочие, как ты изволил выразиться, «причиндалы»? Увы, мы все охотники за удачными кадрами, более того, таких, как я, эта охота вообще-то кормит.

Люда прищурилась и посмотрела в сторону окна через бокал, в котором было немного вина.

– Я, например, всегда, почти в любой момент времени, в голове представляю себе окружающий мир в возможных фотографиях. Это интересно. Для меня это творчество в первую очередь. Иногда смотришь отснятый материал и вдруг совершенно неожиданно находишь жемчужину среди пыли. И это – настоящее счастье.

А обработка нужна потому, что мы, фотографы, снимаем в несколько другом формате, нежели любители. У нас файл с фотографией весит в десять-двадцать раз больше, чем обычные «фотки», – Люда выделила слово «фотки» мимикой, будто говорила о чем-то низком, не интересном, не достойном внимания. – Камера сохраняет в этом файле целую кучу информации о яркости, цветах, экспозиции, в общем много всего, – Люда улыбнулась. – Зато потом, при редакции, есть возможность поправить все огрехи, которые были допущены во время съёмки. Таким образом, в итоге мы получаем снимок, близкий к идеально возможному. Это один из аспектов нашего ремесла, все фотографы этим живут, это – норма.

– Ясно. В принципе, ничего странного – почему бы не использовать имеющиеся технические средства, для того чтобы несколько улучшить увиденную реальность?

– Нет, не так. Средства нужны для того, чтобы приблизить изображение к идеальной реальности, видению фотографа. Так или иначе, то, что мы видим в видоискатель при съёмке, мало чем на самом деле похоже на действительность. Всё-таки окружающий нас мир гораздо красивее, чем мы его отображаем, фотографы ли, художники ли.

По-моему, важно понимать это, знать, что исходный материал, от которого мы отталкиваемся в творчестве, неповторим и прекрасен. И прекрасен, в первую очередь, своей неповторимостью.

Невозможно снять дважды одно и то же, если ты фотографируешь не в студии, с набором одних и тех же предметов. Природа всегда динамична, не только реки текут, но и растения растут, листья опадают, появляются новые ветки, что-то ломает ветер, птицы вьют гнёзда и так далее. Даже здания, в одних и тех же «интерьерах», в разное время выглядят по-разному. Не говоря уже о живых объектах, будь то горы или любые другие натуральные пейзажи.

– А в чём красота для тебя? И всегда ли одинаковы критерии её оценки? Получается, что если ничто не статично, то и отношение должно быть подвержено некой, как ты говоришь, «динамике», не находишь?

– И нет и да. – Люда нахмурила лоб, видимо, размышляя, как лучше ответить так, чтобы было понятно.

– Начну с того, что у меня нет критериев оценки. Просто потому, что я ничего не оцениваю. Я не отношусь к окружающему миру, как покупатель к товару на базаре. Красота – понятие совершенно субъективное и индивидуальное. Именно поэтому кто-то видит красоту в придорожной лавке, а кому-то нужно трехъярусную люстру из хрусталя в гостиную, для того чтобы ощущать своё жилище красивым. Тогда как для первого эта люстра, вместе с обоями в стиле ампир, багетами и золочёными ручками на дверях, будет верхом мещанской пошлости.

– Работала на квартире какого-то денежного мешка?

– Да, делала портреты дочери одного богатенького кота Базилио, которому-таки удалось найти своих Буратин и отнять у них все их пять золотых. Работа не из приятных, но платят хорошо. Самое противное, что выбившиеся из грязи в князи люди относятся к тебе как к прислуге, человеку низшего сословия. И даже не пытаются этого скрывать. Причём, что характерно, торгуются они похлеще, чем торговки на базаре. Я поэтому работаю с ними по фиксированному прайсу, причём беру авансом, обмануть могут запросто. Я отвлеклась, ты спрашивал, что для меня – красота. Попробую объяснить на примере.

Я вот, например, милостыню подаю в одном случае: если просящий её человек вписывается в окружающий интерьер, если он уместен там, где находится, исходя из логики вещей, предметов, строений. То есть если его присутствие в этом месте гармонично, с точки зрения эстетики момента. Та же история с уличными музыкантами: если их музыка созвучна времени, месту и моему душевному состоянию, я заплачу за их игру, пение. Я понятно объяснила?

– Более чем. По-твоему, получается, что нищие вовсе не бесполезные попрошайки, а статисты в пьесе этой жизни? Главное – в правильном месте играть свою роль, тогда тебе гарантированно заплатят?

– Ну да, так и есть, причём не только с попрошайками, а со всеми, везде и всегда.

Самое важное – оказаться в правильном месте в нужное время. Не делать лишних поступков, не суетиться и не стараться быть благодетелем. Сам знаешь, куда приводят благие намерения.

– Что ж, я теперь тоже буду платить удачно стоящим нищим и прилично играющим музыкантам. Я проникся твоей идеей, в ней есть красота.

– Ты несколько неверно меня понял: не важно, чтобы музыканты играли прилично, – Люда смотрела мне в глаза, – важно, чтобы их музыка была созвучна твоей душе.

Из «Вешалки» мы вышли уже в начале сумерек. Фонари наполнили окружающий воздух теплом своего света, но и небо ещё сохранило темнеющую синеву. Люблю это очаровательное, окончательное для прошедшего дня время.

Такси, легкий хмель в голове, вечерние улицы, мурлыкающее радио, предвкушение близости. Что ещё нужно для счастья в пятницу?

У Люды, как всегда, уютно, чисто, тикают настенные часы, доставшиеся в наследство от бабушки. В резном корпусе красного дерева циферблат за фигурным стеклом, маятник. Их нужно заводить ключом.

Пыли в этом доме не бывает в принципе, как и посторонних запахов, неприбранных вещей, нечаянной крошки хлеба на кухонном столе. Честно признаюсь, что перед свиданием с этой девочкой я на всякий случай надеваю не просто чистые, а новые носки. И не просто новые, купленные в супермаркете, а новые, купленные в специальном носочно-платочном магазине. Понимаю, что это бзик, но именно он почему-то позволяет мне чувствовать себя увереннее у неё в гостях.

Пахнет же у Люды дома всегда как-то по-правильному уютно. Это как в некоторых брендовых бутиках типа «Массимо Дутти», где всегда поддерживается один и тот же, форматный, одинаково приятный аромат.

Это здорово, это комфортно, это погружает в состояние полного душевного покоя. Это вызывает временное помутнение рассудка, в котором появляется желание быть в этом состоянии вечно, а хотя бы и ценой собственной свободы.

Говоря по-простому, хочется жениться на этой девочке и жить в уюте, комфорте и порядке всю оставшуюся жизнь. Если бы я встретил Люду в период своей «тёплой» молодости, то, скорее всего, так бы и сделал. Но, к счастью, в то время у меня были иные тренеры, ну да об этом не сегодня, ибо это совсем другая история.

Мы пьем чай. Классический чёрный китайский, терпкий, ароматный и крепкий. Мы сидим на кухне. Над столом лампа, дающая ровный оранжевый свет, на столе лимон, колотый тростниковый сахар в сахарнице, мёд, печенье курабье, конфетное ассорти.

Люда всегда против того, чтобы я с собой чего-либо приносил из съестного, например, к чаю. Потому что я точно принесу или что-либо не вполне свежее или что-то не из того, чего надо, сделанное. А она точно знает, что можно пить и есть с удовольствием, но без ущерба для здоровья. И я точно знаю, что она это знает точно, что усугубляет чувство покоя и уюта. Это дает особое ощущение заботы, защиты. Как у хорошей, тёплой мамы за пазухой. Или у бабушки.

Вообще, архетип «мамы-бабушки» может проявиться в девочке с раннего возраста, с младых ногтей. А может и не проявиться вовсе. Как повезёт с воспитанием и генетическим наследием. Наверное, и поэтому тоже я люблю приходить сюда именно по пятницам и именно вечером. Потому что знаю, что утро субботы я встречу в крахмально чистой постели, в которую так хочется принести кофе её замечательной хозяйке.

Мы пьем чай из микросистемы, стилизованной под старинный приёмник, звучит песня на французском. Это бессмертный дуэт Далиды и Алена Делона, «Paroles, paroles…» Это настолько мило и уместно, что мы не замечаем, как уже танцуем, насколько это возможно делать на шести метрах кухни.

Мы близки, слова становятся бессмысленны. Её волосы хранят аромат чудных духов: немного ванили, немного прохлады, капелька чего-то сладкого. Игольчатый блеск брильянта на серёжке колет глаз. Мы рядом. И нам хорошо.

Вот интересно, почему некоторые хорошие девочки так стеснительны в плане принятия душа? Неоднократно замечал, что, когда предлагаешь потереть такой девочке спинку, натыкаешься на стеснительный и однозначный отказ. Для такой девочки ванная – это какая-то совсем интимная и сугубо личная территория. Вот туда нельзя. В постели, если девочка не обременена комплексами, можно вообще всё, насколько фантазии хватит. А вот в ванную – ни-ни. Раньше я иной раз всё равно, с упрямством редкостного барана, напрашивался под душ вместе с Людой. И это было зря. Она так мило краснеет, ей так неудобно отказывать мне, но заложенное в её голове табу всё равно сильнее. И я отступаю. Потому что знаю: если поступлю по-своему, испорчу всю дальнейшую историю на ближайший вечер. Это бывало и с другими хорошими девочками раньше, я таки настаивал на своём. Она уступала, но удовольствия из этого не получалось. Это всё равно, что просить сделать тебе минет у девочки, которой это противно. Она, возможно, и подпишется на это мероприятие, и попытается что-то изобразить, только радости от процесса не будет ни тебе, ни, тем более, ей. Видимо, однажды её научили не брать в рот всякую гадость. И она живёт с этим и по-другому уже не сможет, потому что такие сценарии обычно сильнее своих носителей.

И я не прошусь в душ. В награду получаю чистую Люду, благоухающую чёрт знает чем, обворожительно сексуальным и одновременно свежим. Всю в бежевом и нежно красном, кружевном и атласном. И я лечу в душ, где спешл фо ми стоят миниатюрные баночки с мужскими душевыми приятностями. Душ я принимаю стремительно, но крайне тщательно, смывая с себя все возможные ароматические следы органики. У Люды нет комплексов, более того, она языковой виртуоз, и я всегда плачу за это лингвистической взаимностью, и это обычно дает мне фору в виде пары лишних оргазмов. Хотя у девочек они не бывают лишними. Если их много – ты гигант. Если же их мало, но их нужно добиваться длительной работой – ты гигант вдвойне. Хуже, когда мальчик – скорострел, а девочка – «трудоголик», такая «гармония» обычно ни к чему хорошему не приводит. Хотя таких пар, говорят, масса.

У Люды красивая грудь, двоечка, без плоского промежутка между половинками. Они как бы симметричны друг дружке, будто одна отражается в зеркале относительно другой. Выглядит очень гармонично. Она вообще очень хорошо сложена, всё уравновешенно и на своих местах – ни отнять, ни прибавить. Геометрически идеально. Забавно, мы встречаемся уже довольно давно, но я ни разу не видел её обнаженной в статическом состоянии, например, стоящей как манекен, в некой позе. Или спящей, не покрытой простыней. Голая она передо мной всегда в некоем движении, пускай неспешном, медлительном, еле заметном. Как это ей удается и почему так? Непостижимая девочка, и это интрига, которая тоже заводит.

Она весьма хороша собой, лёгкий загар, бархатистая кожа. В постели ей, пожалуй, не хватает только специальных гимнастических навыков, а так она очень пластична. Тут я, конечно, привередничаю, потому что есть с чем сравнивать. Наверное, думать об этом во время занятия любовью не совсем правильно, но поделать с этим ничего не могу. Хотя, если вдуматься, это помогает мне задерживать на нужное время окончание процесса.