Наставник для девственницы

—Я почувствовал. Когда писать перестала?

—Да, примерно тогда.

—И как это случилось? – он говорил без грусти, сохраняя бодрый и участливый тон.

—Также. Как у нас… Я села к нему на колени… И мы сидели… Потом ещё, правда, целовались…

—А потом?

—А потом он полез под майку, и я его послала!

От невыносимой неловкости загорелись уши. Изменила… Сам-то он, хоть и не забывал о ней никогда, не особо сдерживал себя в желаниях и успел обрасти целым десятком историй, романтических и не очень. А она… Тут он поймал на себе пристальный взгляд и понял, что его взвесили и купили…

—Ты чего?

—Ничего. Так… Смотрю, какой ты стал…

—Какой? Взрослый?

—Хитрый. Но знаешь, я ж не дура… Я всё понимаю…

—Что?

—Всё! Ладно… Проехали! Ты купаться в этом году думаешь?

—Конечно!

—Хочешь, позову тебя к нам на дачу? Там Золотой Затон. Ветра нет и вода очень тёплая, потому что мелко…

* * *

Она прыгала в воду. Он садился, полностью погружаясь, она залезала на плечи и, когда он вставал во весь рост, резко отталкивалась ногами и летела ласточкой в глубину. Она прыгала неутомимо, раз тридцать, пока он сам не устал. Наплескавшись, они грелись, лёжа на полотенцах, и она без умолку рассказывала о своей жизни, о подругах, о своих планах уехать.

—А куда ты собираешься уехать?

—К тебе… – без обиняков призналась она.

* * *

Андрей сидел на старой безногой лежанке в крохотной дачной комнатушке, а Юля вошла с веранды с только что помытой кистью винограда:

—Кишмиш. Без косточек. Будешь? – и неосторожно подошла с ней к нему.

В течение последних трёх часов он постоянно уговаривал себя не трогать её, но, видимо, это был самообман, и она попросту не подходила достаточно близко и наедине: как только она приблизилась, он порывисто обнял её и прижался щекой к животу. Юля не отстранилась. Она машинально оторвала ягоду и положила себе в рот. Он по очереди приподнял её под коленки и усадил верхом. Их почти что голые тела соприкоснулись, Юлю охватило знакомое дежавю: она вновь воспринимала промежностью, как оживает под ней его плоть, вздрагивает, набухает, наливается, вспучивается и давит, потом, окончательно раздувшись, расправляется и замирает, подёргиваясь. На этот раз она ничего не говорила. Наоборот, она вся сосредоточилась на ощущениях, и только отрывала виноградину за виноградиной, и они щекотно и прохладно падали между их тел, некоторые бесшумно скатывались на кровать, а какие-то, глухо стуча, скакали по полу…

Андрей держал её в объятиях, невольно разглядывая её налитое тело, большую практически идеальную грудь и округлые бёдра. Её распущенные волосы свободно свисали. Напряжённый член проделал ложбинку посередине девичьего пухлого лобка. Юля быстро возбуждалась: соски? уже вовсю проступали сквозь ткань цианового бикини, ротик слегка приоткрылся, она неровно дышала, продолжая мять пустую веточку от винограда, глаза были закрыты. Андрей облизнулся и, не в силах удержаться, припал к мягким безвольным горячим устам. Она не ответила, отдав свои губки в его полное распоряжение: он облизывал их, посасывал, теребил язычком, уделяя внимание то верхней, то нижней. От поцелуев она разомлела: руки повисли плетьми, а тело стало заваливаться вбок, и он крепче обнял её и лёг на кровать, уложив на себя сверху. Её волосы накрыли их шатром, Андрей ощутил на губах неожиданную полуобморочную тяжесть безвольно прижавшейся головы и легонько приподнял её за виски. Она открыла глаза и, опершись на локти, взглянула, словно в предчувствии чего-то. В ответ он нашарил бантик на спине и, потянув, стащил лифчик.

Она лежала на нём, прижавшись совершенно обнажённой грудью. Её раздирали стыд, страх, томление и предвкушение. Увидев, что он смотрит на расплющенную сиську, она от стеснения спрятала глаза и снова прижалась губами. Расправившись с верхней частью бикини, его пальцы скользнули ниже и точно также развязали тесёмки трусиков. Она натянулась как струна, чувствуя, как скользит промеж лобками маленький кусочек ткани. Теперь их разделяли только его плавки.

—Я боюсь…

—Не бойся, я осторожно.

—Что ты осторожно?

—А чего ты боишься?

—Я боюсь… увидеть… тебя голым…

—Почему?

—Потому что… я не знаю… вдруг я не смогу… совладать…

—Ты не хочешь?

—Я не знаю…

—Почему?

—Мне очень стыдно… И страшно… И хорошо…

—Мне тоже с тобой хорошо…

—Ты… меня презираешь?..

—Почему???

—Я развратная! Я очень развратная…

—Ну что ты. Просто тебе хочется… Это нормально.

—Андрей…

—Да.

—Ты меня любишь?..

—Разве ты не видишь?

—Это… не любовь…

—А ты?

—Не знаю…

—А так? – он охватил абсолютно голую попочку и, не отрывая взгляда от испуганных и недоверчивых глаз, плавно толкнул навстречу тазом. Между раскрытых обнажённых половых губок под намокшей тканью плавок заскользило.

—Мама… М-м-м-м. – зашептала и тихо застонала она, смежив веки, и прильнула к нему.