Древняя и эллинистическая Греция. История от истоков до времен Александра Македонского

Заново возведенные большие дворцы опять обрамляли обширные квадратные внутренние дворы, которые украшали колоннады, крытые галереи и другие архитектурные детали. Вокруг двора высились несколько этажей настоящего лабиринта из комнат, коридоров, лестниц, вентиляционных колодцев и террас. В подвалах и погребах находились склады, где хранили масло, вино, зерно, бобовые и множество других продуктов. Именно в подвальных этажах располагались также мастерские гончаров, мастеров росписи сосудов, резчиков по камню, резчиков по слоновой кости и мастеров по выделке фаянсовых изделий. Здесь же находились прессы для отжима масла и скрытые святилища грозной и чреватой землетрясениями Великой Богини земли. Верхний этаж выполнял представительские функции, вероятно, здесь были большие залы, которые при разрушении дворца оказались в нижележащих этажах. В верхних этажах, в торцевых частях здания, откуда открывались виды на великолепные ландшафты, вдали от шума мастерских, располагались покои членов царской семьи. Здесь находились красивые спальни, террасы с передвижными стенами, ванные комнаты со всеми доступными в тот период удобствами.

Входы в Кносский дворец проходили по узким улочкам и коридорам между строениями дворца и заканчивались – в большинстве своем – во внутреннем дворе. Так можно было легко контролировать торговлю и обмен. Трибуны, с которых наблюдали за праздничными играми и представлениями, находились в западном дворе. Так же был устроен и дворец в Фесте, где роскошная наружная лестница вела в залы приемов. Сбоку, примыкая к ней, находились трибуны с местами для зрителей. Места располагались амфитеатром, что позволяло всем зрителям без помех наблюдать праздничные игры и ритуалы.

Фресками был богато украшен только Кносский дворец. Стены ведущих к залу приемов коридоров были покрыты красочными изображениями праздничных процессий и церемоний подношения даров. На некоторых стенах сохранились картины с излюбленным сюжетом приручения быка и других религиозных празднеств. Часто встречаются сцены из жизни животных, а также изображения садов и растений.

Снаружи дворец не представлял собой некоего монолитного сооружения. Дворец достраивали и расширяли изнутри кнаружи. Строители и архитекторы старались создавать изящные формы, но при этом обращали внимание только на отдельные детали – например, на определенные ворота, на определенную лестницу. Так на месте строения вместо гармоничного архитектурного ансамбля возник довольно хаотичный конгломерат оказавшихся в случайном соседстве зданий. Вероятно, дворцы можно представить себе как своеобразные «сити», расположенные среди городских построек. Здания буквально примыкали к окружающим домам – их разделяли считаные метры, и никто не думал о том, чтобы убрать с дороги частные строения. Частная собственность уважалась, и почтительному расстоянию ее от царского дворца никто не придавал никакого значения. К западу от дворцовых сооружений, кроме того, находилась обширная вымощенная площадь. Перед окнами владыки, как представляется – во всяком случае, в Кноссе и Фесте, – были насажены сады, за которыми можно было видеть красивые пейзажи.

Властители Феста, впрочем, вряд ли использовали свой обширный дворец для проживания. Для этой цели они предпочитали красивый загородный дом, расположенный в часе пути к западу от дворца, в месте, которое по имени расположенной по соседству маленькой церквушки называется Агиа-Триада (Святая Троица). Обе резиденции расположены на высоких холмах. Из окон открывался великолепный вид на равнину. Из загородной виллы в Триаде можно было, кроме того, видеть просторы открытого моря, а покои овевал свежий морской ветер.

Густонаселенными и обширными были города, прилегавшие к дворцам. В Кноссе дворец был окружен домами знатных людей, к которым дальше примыкали жилища простолюдинов. На окраине города располагались районы захоронений. В Фесте дворец стоял на склоне высокого холма, господствуя над окружающей местностью. У подножия холма в беспорядке теснились жилища горожан. В Маллии дворец был окружен пустырями и частными строениями, гробницы располагались в прибрежных скалах, а гавань – на примыкавшем к ним песчаном пляже.

О том, как строились частные жилища в минойских городах, мы узнали на примере Гурнии, города в восточной части Крита, города, половина которого была раскопана американскими археологами. Кривые улочки петляли между небольшими, но, как правило, двухэтажными домами. По найденным в Кноссе табличкам из фаянса и слоновой кости, на которых изображены эти строения, мы можем составить представление о том, какой была планировка таких городов. В Гурнии в центре была расположена обширная четырехугольная площадь. Правда, здесь не было даже скромного «дворца», который обрамлял бы площадь. Здание дворца образовывало только северную границу площади.

Известны нам и другие, многочисленные населенные пункты того времени – по большей части мелкие городки на востоке острова. При этом дома знатных людей украшали разнообразные фрески. Недавно большое здание того времени было обнаружено в Вафипетроне. Похоже, что речь в данном случае идет о дворце, который по каким-то причинам остался недостроенным и поэтому использовался исключительно в хозяйственных целях.

Нередко обнаруживают на Крите и остатки инженерных сооружений – мостов, канализации и водохранилищ, но нигде не было найдено ни одной крепости или укрепления. Следовательно, жители Крита в первом позднеминойском периоде снова чувствовали себя в безопасности, а весь период был исполнен миром и покоем. Во главе критских династий того времени стояла жреческая монархия. Однако безраздельное господство на море было уже утрачено. Криту пришлось смириться с соседством набиравших силу Микен и прилагать массу усилий, чтобы сохранять с ними приемлемые отношения. Временами отношения между царями Крита и Микен бывали даже дружественными.

Правда, царям Кносса удалось даже восстановить прежние отношения с Египтом. Во время правления царицы Хатшепсут и Тутмоса III, обоих великих властителей восемнадцатой династии, Крит и Египет обменивались послами и взаимными подарками. На стенах гробниц египетских вельмож минойские послы неизменно изображались как «данники», но мы знаем, что речь шла просто об обмене товарами.

Задолго до археологических открытий мы начали пользоваться минойскими собственными именами и минойскими словами, обозначавшими те или иные культурные явления. Эти слова заимствовали у критян еще древние греки. Они называли ванну asaminthos; в греческий язык проникли названия некоторых известных растений, например terebinthas – сосна; hyakinthas – гиацинт или narkissos – нарцисс; имя легендарного правителя Радамант, название Кносского дворца – Лабиринт, а также названия критских городов – Тилисс, Кносс, Ретимн. Суффиксы этих слов указывают на то, что минойский язык принадлежал к группе эгейских языков. Естественно, в лексике критского языка можно различить и некоторые другие компоненты, и прежде всего египетские.

К этим собственным именам и культурным словам в новейшее время присоединились и другие языковые памятники. Как нам стало известно в результате проведенных в последние годы раскопок, на Крите по меньшей мере в эпоху древних дворцов уже была известна письменность. Возможно даже, что ее начало восходит к эпохе ранней бронзы. Послужили ли толчком к изобретению письма египетские влияния или, что более вероятно, малоазийские, нам пока неизвестно. Речь идет о пиктографическом письме, знаки которого первоначально произвольно использовались для обозначения слов (то есть были идеограммами), которые впоследствии постепенно превратились в обозначения слогов – гласных и открытых (то есть сочетания согласной и гласной).

Уже во времена древних дворцов в практическом применении этого письма в документах о торговых сделках и обменах идеограммы стали заменяться «линейными» формами, знаками, иллюстративное и графическое содержание которых было утрачено и которые можно было наносить или вырезать несколькими простыми штрихами. Систему письменности из таких отточенных знаков мы обозначаем как линейное письмо А. Некоторое время пиктографическое письмо сосуществовало на Крите с линейным письмом. Отдельные придворные хозяйства имели свои особенные школы письма, в которых применение пиктографических знаков незначительно отличалось между собой. В то время появились уже штемпельные печати, с помощью которых можно было выдавливать пиктографические значки на мягкой глине. Именно таким, первым в истории человечества, печатным способом был выполнен текст на знаменитом диске из Феста. Предположение о том, что этот замечательный памятник письменности происходит из Малой Азии, не соответствует фактическому положению вещей.

С XVII века до н. э. пиктографическое письмо встречается на Крите все реже и реже, и к XVI веку до н. э. его полностью вытесняет линейное письмо A. В то время как все остальное население Крита осталось верным линейному письму A, в Кноссе – мы не знаем точно, когда именно – была проведена реформа письменности. Основные знаки, и именно те из них, что встречались чаще других, сохранились и, более того, видимо, сохранили и свое фонетическое качество. Однако некоторые знаки были упразднены, и в ряде случаев вместо них были введены новые. Так возникла система письма, которую мы обозначаем как линейное письмо B. Это письмо было потом перенято микенскими греками, а в 1952 году оно было расшифровано Майклом Вентрисом.

Если верно предположение о том, что греки, переняв линейное письмо B, существенно не изменили фонетические значения символов, то можно перебросить мост от фонетических значений греческого линейного письма B к минойскому линейному письму B, а от него к линейному письму A. Чего нам при этом не хватает, так это фонетического значения тех знаков письма A, которых нет в линейном письме B. Правда, в настоящее время Арне Фурумарк пытается с помощью формально-логической обработки исследовать вероятности звучания всех знаков линейного письма A.

К сожалению, мы все равно не в состоянии понять даже прочитанные тексты, так как не владеем минойским языком. Имеющиеся в нашем распоряжении тексты со всей отчетливостью демонстрируют, что между греческим языком, а также между ранней ступенью микенского диалекта греческого языка и минойским языком нет ничего общего.

У некоторых народностей можно наблюдать, что женщина, а в особенности мать, занимает выдающееся место в семье и в общественной жизни. Например, особую важность придают материнскому происхождению и род ведут не от отца, а от матери-родоначальницы. При выборе супруга и в делах наследования женщина сохраняет преимущественное право, а духовный климат в большой степени определяется женскими чувствами и женским вкусом. Материнство и плодовитость накладывают глубокий отпечаток на представления, основываясь на которых формируют понятие о богах.

Там, где в более или менее закрытых общественных системах господствует описанная система отношений, мы говорим о «матриархате» или о «материнском праве». Оба термина неудовлетворительны, однако мы пользуемся ими за неимением лучшего. В любом случае надо отдавать себе ясный отчет в том, что даже в матриархальном обществе господствующее положение занимали, как правило, отнюдь не матери, а цари-мужчины, и речь может идти только о весьма небольшом сдвиге условий общественной жизни в пользу женского главенства. О лишении реальной власти в земных делах мужского элемента не может идти речи. Только среди богов и в мифологии при некоторых обстоятельствах могущество и сила подчеркнуто передаются женщине.

Причины и движущие силы, приведшие к матриархальной организации общества, пока не вполне ясны. В любом случае опыт учит нас, что примитивные земледельческие культуры склонны высоко ценить плодовитость и плодородие, откуда и проистекает почитание женского начала. Это отношение отличается от отношений представителей другой первобытной хозяйственной формы – скотоводов и воинов-пастухов, где на первый план выступали воззрения, обусловленные отцовским правом.

Поскольку Передняя Азия была родиной земледелия, то там в первую очередь и возникло матриархальное мировоззрение. Из-за многочисленных переселений в Переднюю Азию представителей воинственных пастушеских племен культуры Месопотамии, Сирии и Египта во все большей степени начинали воспринимать и перенимать принципы отцовского права. Напротив, Крит воспринял с Востока земледелие, но не столкнулся с иммиграцией пастушеских племен. Именно поэтому там лучше всего и сохранилось материнское право.

К сожалению, мы не располагаем знаниями относительно правовых аспектов жизни минойского общества. Не знаем мы, например, и того, какими правами обладала женщина в вопросах имущественного наследования. Свои выводы мы можем основывать только на сюжетах фресок, рельефов и резьбы по камню. Из этих сюжетов можно заключить, что придворные дамы играли значительную роль в общественных празднествах и церемониях. Мы находим женщину – и никогда мужчин – в среде зрителей на самых лучших местах. Точно так же женщины-жрицы играют первые роли в богослужениях. Почитание женского начала заходит так далеко, что при некоторых сакральных действах мужчины даже переодеваются в женские платья, чтобы стать ближе к Великой Богине. Среди богов на первом месте стояла опять-таки женщина – покровительница и божество земли, материнства и плодородия.

Но что особенно бросается в глаза в минойской дворцовой культуре – это господство женского вкуса. Это видно уже по моде, выставлявшей напоказ женские прелести и требовавшей использования множества украшений. Даже мужчины охотно уступали требованиям моды и увешивали себя цепочками и кольцами, носили дамские прически и щеголяли девически стройными осиными талиями. Даже само лирическое, мечтательное изобразительное искусство минойского Крита развивается в том же направлении. Женским наклонностям соответствует получение радости более от красивых мелких безделушек, нежели от пышных и величественных дворцовых фасадов, любовь к изяществу и изящному и приверженность к играм.

Религиозные воззрения минойских критян определялись в большой степени почитанием плодородия, смены времен года и сил природы в лице землетрясений. Стихийное воплощение Великой Богини проявляется на Крите в различных местных конкретных воплощениях и образах, весьма отличных друг от друга. Именно поэтому такие воплощения носят даже разные имена. Великая Богиня земли выступает под именем Рея, если речь идет о родительнице юного бога; Илифия – когда она стоит у постели роженицы как повитуха; Афина – защитница дворцов и правителей; в определенной пещере ей воздавали почести как Диктинне. Многие другие имена и воплощения канули в реку забвения и остались неизвестны нам.

В самых ранних изображениях богиня предстает перед нами обнаженной, по большей части она стоит, руки опущены вдоль тела или прижаты к груди, фигура отличается стеатопигией и подчеркнутостью вторичных половых признаков. Были также найдены статуэтки сидящей на корточках или рожающей богини. Стоящая богиня с поднятыми руками и обращенными вперед ладонями дарит людям свое благословение. С течением времени скульпторы начали одевать нижнюю часть тела богини в юбку. Потом появилась и блузка, прикрывшая торс, однако грудь при этом все равно остается обнаженной. Головной убор отличался большим разнообразием, часто его украшали змеи или голуби, равно как маки и лилии, но чаще всего это был знак верховной власти – двойной топор (лабрис).

Если мы сравним великое божество Крита с таковым Анатолии, то прежде всего бросается в глаза сходство в том, что божество грозы превосходит силой все другие, что это бог, и только он, но не богиня, носит знак двойного топора. Напротив, Крит вообще не знал бога грозы, здесь во главе пантеона безраздельно стояла Великая Богиня. Несомненно, это обстоятельство связано с постоянными угрозами землетрясений. У Богини земли вымаливали отнюдь не плодородия, а защиты от сейсмических катастроф. В этой же связи можно рассматривать и культ быка.

В земледельческих культурах поклонение быку всегда сочеталось с поклонением Богине земли, и это в полной мере касается культуры Крита. Но здесь речь прежде всего шла об отвращении землетрясений. «Прыжки через быка» могли также быть своеобразным заклятьем против сейсмической опасности. Из представлений о быке достаточно рано ответвилось в Малой Азии, а потом и на Крите представление о бычьих рогах как о символе особой святости. Такие рога устанавливали рядами на крышах минойских домов, чтобы защититься от землетрясений. С особым пристрастием часто устанавливали между рогов и двойной топор.

Особое значение Великой Богини заключалось еще и в том, что она была повелительницей животного царства, не только быка, но и львов, диких коз, а также различных мифических существ. Как Богиня земли, она одновременно была владычицей подземного мира, поэтому мы часто видим ее в окружении змей. Кроме голубей, ее также могли сопровождать сычи. Таким образом, представление о Великой Богине приобретает универсальный, вселенский характер. Перед таким величием отступают на второй план все божества мужского пола.

Не меньшую роль играл в минойской религии культ кустарников и деревьев. Между священными рогами быка часто насаждали кустарники, а жрицы во время культовых действ возлагали к рогам ветки деревьев. В культе мертвых большую роль играли священные деревья. Еще в эллинистическую эпоху на Крите почитали богинь, обитавших в кустарниках или в кронах деревьев.

Древней критской вере в богов был присущ и астральный аспект. В некоторых случаях великую богиню идентифицировали с луной, в то время как ее неизменный спутник бык выступал в данном случае под видом солнца. Возможно, в таких представлениях сыграли известную роль египетские или североафриканские влияния. Даже в греческих мифах угадываем мы старый миф о бракосочетании быка с Европой и Пасифаей. Эллины исказили миф, так как уже не понимали его содержания.

В качестве партнера Богини земли и материнства выступает не только бык, но в гораздо большей степени смертный бог растительности. Каждый год, весной, он становился ее возлюбленным. Летом он умирал, но Богиня земли неизменно рождала на свет нового сына, для которого выбирали кормилиц и друзей по играм, которые забавляли его, пока он не вырастал и в следующем году не становился новым возлюбленным матери-богини. Вариации этого мифа мы находим в Месопотамии, Сирии, Анатолии, а также на Крите. В Египте этот сюжет представлен мифом об Исиде, Осирисе и Горе, хотя там взаимоотношения персонажей несколько иные, так как связаны с разливами Нила.

На Крите рождение младенца и священное бракосочетание отмечалось ежегодными празднествами, в то время как смерть возлюбленного оплакивали во время траурных культовых процессий. В других мифах фигурировало весеннее божество женского пола. Возможно, это божество послужило прообразом Ариадны.

Немалую роль в религиозных фантазиях минойского населения играли сказочные мифические существа. Одно из таких существ было заимствовано из Египта и представляло собой помесь крокодила и бегемота с человеческими руками и ногами. Согласно всем данным, критские жрецы в известных обстоятельствах облекались в соответствующие одежды. Египтяне называли это существо Таурт. Что заставило критян перенять поклонение этому мифическому зверю, остается неизвестным. Примечательно, что культ этого египетского чудовища был заимствован и финикийцами. Еще одним плодом фантазии был человек с головой быка, изображение которого прежде всего можно видеть на критских печатях. На этот случай также могли существовать определенные культовые наряды. Возможно, к этому культу восходит легенда о Минотавре. В виде стража предстает в минойских религиозных фантазиях также гриф, составленный из тела льва, птичьей головы и птичьих когтей, иногда зверь был украшен также и крыльями. Наряду со львом и быком этот мифический зверь являлся символом царской власти. Временами в критском искусстве мы находим «звериные мотивы», картины, на которых изображено, как один зверь нагоняет и разрывает другого. Возможно, эти картины имели какое-то символическое значение, но оно пока остается для нас вполне загадочным и темным.

Представляется, что культовые обряды выполнялись чаще всего в пещерах и на горных вершинах. На пиках гор сооружали небольшие культовые строения; в них находят посвятительные статуэтки и модели мужских членов в большом количестве. В пещерах же находят частью сосуды (с соответствующим содержимым?), частью, однако, также двойные топоры, мечи и другое оружие.

В эпоху дворцов в них самих находились различные культовые сооружения, которые располагались в подвалах, а также и в башенках верхних этажей. Скорее всего, это было местом молитв о защите от землетрясений. На печатях и фресках мы видим только божества, стоящие на неопределенном фоне, нигде не видно специальных зданий для отправления культа. Правда, время от времени археологи находят в развалинах подобные сооружения, встроенные в здания дворцов.

В такого рода часовнях располагались алтари с расставленными на них статуэтками богинь, двойными топорами, культовыми рогами и сосудами, а также посвятительными дарами; богов призывали, трубя в просверленные раковины морских моллюсков. В трубчатых сосудах, покрытых волнообразным орнаментом, держали священных змей. Возможно, существовали и более крупные культовые изображения. Недавно на южном Крите была обнаружена большая глиняная статуя, изображавшая юного бога. Представляется, что известную роль во время принесения жертв играли переносные алтари и каменные столы.

Церемонии и культовые процессии заключались прежде всего в подношении посвятительных даров, цветов и культовых одежд, священного хлеба и жертвенных напитков. В праздничные дни устраивались процессии, а в священных рощах женщины исполняли культовые танцы. В конце весны в ходе особых траурных ритуалов оплакивали кончину бога растительности.

Как особенно выдающийся из минойских обычаев, мы должны подробно рассмотреть «прыжки через быка». Первоначально, как мы уже упоминали, речь при этом шла о заклинании против землетрясений, а сами прыжки представляли собой замаскированные человеческие жертвоприношения. С течением времени стали преобладать моменты артистизма и сенсационности. Юноши и девушки, готовые к этому опасному испытанию, становились перед разъяренным быком и ждали, когда он бросится на них, чтобы в последний момент схватить его за рога и, перекувырнувшись, спрыгнуть позади быка на песок. Успешное выполнение этого рискованного и опасного прыжка, без сомнения, встречалось с большим воодушевлением, хотя похоже, что многие смельчаки платили жизнью за это смелое предприятие. Было и более легкое упражнение с быком – при этом надо было в течение какого-то времени усидеть на спине животного.

Неясным остается ответ на вопрос: всегда ли находилось достаточное количество добровольцев для исполнения этого смертельно опасного прыжка. Возможно, здесь присутствовал элемент принуждения и насилия, если и в более поздние времена прыжок рассматривали как средство против землетрясения, и поэтому он воспринимался как суровая необходимость. Вероятно, Крит, который в те времена господствовал на Эгейском море, требовал от греков, живших на берегах материка, дани в виде юношей, которых затем заставляли прыгать через быка. Возможно, такой обычай существовал во времена древних дворцов или даже в XVII веке до н. э., когда минойский флот беспрепятственно бороздил морские просторы. Отсюда, наверное, ведет свое происхождение легенда о приносимых в жертву юношах, которых требовал от Афин легендарный царь Кносса Минос, отдававший их затем на расправу Минотавру.

Наши знания о минойских погребальных обрядах очень скромны, поэтому нам трудно воссоздать в полной мере представления критян о потустороннем мире и связанном с ним культом мертвых. Вначале мертвых хоронили преимущественно в естественных углублениях. Позже для погребения начали выкапывать искусственные могилы, но при этом уделяли весьма малое внимание отделке помещения гробницы. Одиночные трупы хоронили в больших сосудах или ваннах из глины. Довольно рано, под воздействием североафриканских влияний, вместо ям стали устраивать круглые или купольные захоронения, в которых погребали довольно большое количество мертвецов – членов одной семьи или, временами, жителей одной местности или одного поселения. Маленькие круглые могилы и могилы средних размеров перекрывались внутренним каменным куполом (толосом). Для этого по стенам выкладывали ряды кирпичей, причем каждый следующий ряд укладывали ближе к центру. Особенно крупные захоронения перекрывали деревянными крышами. К круглым или купольным гробницам часто пристраивали четырехугольные помещения, которые первоначально служили культовым целям, а потом стали использоваться как погребальные камеры. Такие гробницы получили широкое распространение в центральной и восточной частях острова.

В погребальном инвентаре частных лиц чаще всего можно встретить глиняную посуду (вероятно, для приема пищи), личные украшения, так же как печати из камня или слоновой кости, кинжалы и ножи, но очень редко в таких могилах находят дорогие вещи. В одной купольной гробнице близ Агиа-Триады были недавно найдены интересные глиняные миниатюры, на которых запечатлены сцены культа мертвых. На этих миниатюрах мы видим хороводный танец, выпечку жертвенного хлеба и замечательно сохранившееся изображение церемонии жертвоприношения, в ходе которого четыре сидящие фигуры (вероятно, божества или давно умершие герои) принимают жертвенный хлеб из рук двух коленопреклоненных мужчин.