История войн на море с древнейших времен до конца XIX века

Формирование и сбор экспедиционной армии во Флориде подвигались вперед крайне медленно. Так как ничего не было предусмотрено, то вскоре появилась масса трудно устранимых препятствий, как относительно личного состава, так и в материальной части.

Главными сборными пунктами были назначены порты: Тампа, на западном берегу Флориды, Мобил и Новый Орлеан. Все более крупные американские мероприятия носили пока что какой-то бесцельный и незаконченный характер, потому что армия все еще не была готова, а испанские морские силы были незначительны.

С появлением на театре войны эскадры Серверы положение изменилось. Теперь ясно определилась главная цель: уничтожение испанской эскадры, чтобы обеспечить перевозку армии. Куда ее перевозить – еще не разобрались.

23 мая был объявлен новый набор в 75 000 человек для обеспечения необходимого количества резервов. Вновь сформированные полки обучались и снаряжались в разных лагерях. Регулярная армия собиралась там же; на границах ее сменили новые полки из добровольцев. К началу июня армия должна была иметь 275 000 человек, а флот 25 000; в армии не хватало однако еще около 40 000 человек.

Как формирование экспедиционной армии, так и обеспечение необходимого для ее перевозки транспортного флота, создали американцам такие затруднения, каких они никак не ожидали. У них отсутствовала какая либо подготовка; не было даже закона о военных повинностях населения. Но так как сформирование армии запаздывало, а господство на море не было еще обеспечено, то транспортный флот все-таки поспел к сроку.

Наступившее жаркое время года с его ураганами поставило американцев в тупик; положение оставалось неясным и вместе с тем господствовала какая-то нерешительность. Но общественное мнение, надеявшееся достичь цели двухнедельной военной прогулкой, настойчиво требовало деятельности и успехов. Поэтому стали уже подумывать о не представлявшем особенных затруднений завоевания Пуэрто-Рико.

Транспортные суда собрались понемногу у Тампы, и в начале июня началась посадка войск: 13 000 регулярных войск и 2 000 добровольцев, в том числе полк «rough riders» полковника Рузвельта, бывшего морского министра и будущего президента Соединенных Штатов. Из 3 300 кавалеристов только несколько сот человек имели лошадей, потому что до тех пор не успели еще устроить приспособлений для их перевозки.

Главнокомандующим был назначен генерал-майор Шафтер. Считали, что этого незначительного количества войск будет достаточно, чтобы справиться с испанцами на юге Кубы, так как эти последние не могли рассчитывать на подкрепления с севера при отсутствии железных дорог и других хороших путей сообщения. Высадку решили произвести на юге и по следующим причинам: действия у Гаваны исключались из-за небольшого количества войск, а усиление их посылкой еще большего числа мало обученных добровольцев находили слишком рискованным; на юге силы неприятеля были гораздо слабее, и там имелись близ Гуантанамо удобные для высадки места. Так как флот блокировал эскадру Серверы в близлежащем Сантьяго, то он мог оставаться поблизости для защиты транспортного флота.

Усиление экспедиционной армии хорошо обученными полками потребовало бы очень много времени, а при господствовавшей во Флориде жаре добровольцы уже начинали роптать и тяготились долгим ожиданием. Кроме всего этого общественное мнение сильно негодовало на «бездельничанье» армии.

Как только стало известно местопребывание Серверы, немедленно решили перевезти возможно скорее маленькую регулярную армию, несмотря на то, что господство на море не было еще вполне обеспечено, и ходили упорные слухи о находящихся в море неприятельских крейсерах.

14 июня, после вторичной разведки, транспортный флот вышел в море в составе 35 транспортов и 4 буксиров, сопровождаемых 14 военными судами. Курс взяли вдоль восточного берега Кубы и 19 числа все 53 корабля прибыли к Сантьяго при великолепной погоде. Там они встретили эскадру Сэмпсона из 5 броненосцев, 2 броненосных крейсеров, 3 бронепалубных крейсеров и большого количества мелких судов. По числу судов эта эскадра вдвое превышала эскадру противника. Очень поучительно ознакомиться с телеграммами, которыми обменялись с 19 по 30-е мая Сэмпсон, Шлей и военный совет в Вашингтоне. Но здесь мы не будем разбирать события, относящиеся к деятельности Шлея.

В Сантьяго совершенно не приготовились к серьезным военным действиям. Старый замок у самого входа (шириной в 400 метров) как укрепление никуда уже не годился. С прибытием Серверы соорудили выше его, на высоте 100 метров над уровнем моря, современную батарею. Орудия ее были установлены за деревянными ящиками, наполненными цементом. Этот бруствер усилили еще мешками с песком. Имелось еще два старых укрепления, таких же негодных, как и первое. На западной стороне входа соорудили тоже временную батарею на высоте 40 метров. С внутренней стороны вход обстреливался третьей батареей, лежавшей в глубине бухты.

И без того не особенно широкий вход в Сантьяго суживается еще до 100-150 метров банкой, посередине которой лежит подводный риф; глубина фарватера над ним – 33 фута. За этой узкостью был поставлен легкий плавучий бон и три ряда мин. Для защиты заграждения служила батарея с прожекторами. За этим заграждением стоял небольшой крейсер, годный только для брандвахтенной службы. Вооружение из трех установленных на нем минных аппаратов придавало ему все-таки некоторое боевой значение. Нос его, выступавший из-за мыса, испанцы забронировали якорными канатами, пушки его находились на береговых батареях.

Через месяц на берегу стояло 18 орудий, в том числе 5-12 сантиметрового калибра, но это были гаубицы, заряжавшиеся с дула. Все вооружение было очень низкого качества. Имелось всего 6 легких современных пушек, всем остальным было более ста лет, а одна даже была отлита в 1668 году, т. е. 230 лет тому назад. Все эти орудия не стреляли дальше 750 метров. Было сделано кое-что для защиты удобных для высадки мест к востоку и западу от города, но об этих мерах не стоит и говорить. На сухопутном фронте испанцы соорудили, правда, несколько вполне пригодных укреплений.

Как в вопросах фортификации и артиллерийского вооружения, так и во всех других в Сантьяго не было ничего сделано на случай войны; трудно поверить, что даже после прихода Серверы не позаботились об увеличении запасов провизии, хотя их можно было достать из Кингстона на Ямайке, всего в каких-нибудь 180 милях. При почти полном отсутствии каких-либо путей сообщения между внутренними областями острова и берегом не могло быть почти никакого подвоза и поэтому вскоре почувствовался недостаток в съестных припасах.

Миноносцы несколько раз выходили на разведку. В ночь на 30 мая оба контрминоносца вышли для атаки и выпустили оба по одной мине, но не попали; одна из мин не была даже снаряжена . Огонь был открыт по ним только с 500 метров. Испанские офицеры не имели никакого боевого опыта; при лучшей подготовке команды, они должны были бы иметь успех.

Но эта атака произвела все-таки довольно сильное впечатление. В других описаниях настоящей войны эта атака не упоминается, так что появляются сомнения, была ли она произведена на самом деле. Найденные же две мины остались будто бы от стрельбы миноносцев по американскому брандеру, о чем сказано ниже.

31 мая Шлей произвел разведку боем, бомбардировал в течение часа батареи у входа и этим установил присутствие испанских военных судов в порту. От формсирования входа он отказался из-за поставленных там мин. Через несколько дней Сэмпсон получил точные сведения о морских и сухопутных силах в Сантьяго через одного из своих офицеров. Теперь он решил начать тесную блокаду Сантьяго и надеялся взять его, действуя совместно с армией. Кроме того, он имел строжайшее предписание, не подвергать свои суда опасности в бою с береговыми укреплениями.

Чтобы лишить испанцев возможности выйти из гавани, решили заградить вход, затопив в нем большое судно; для этого приспособили угольный транспорт «Мерримак», водоизмещением в 7 000 тонн.

3 июня в 3 часа утра лейтенант Хобсон и 7 добровольцев вошли на нем в проход, сопровождаемые паровым катером, и были встречены сильным огнем с фортов и с судов. Немедленно приняли меры к постановке на якорь и затоплению парохода; в результате он сел на мель, довольно далеко от входа, на правой стороне фарватера; команде пришлось сдаться.

Все это тонко задуманное и энергично выполненное предприятие окончилось таким образом безрезультатно; оно затруднило возможность позднейшего прорыва тем, что точное положение затонувшего парохода им не было известно. Таким образом, это лихое дело можно назвать только бесцельным и довольно дорогим предприятием. Но вообще оно едва ли могло увенчаться успехом. Заградить вход можно было только затопив пароход точно в самом узком месте, поперек фарватера; но дать ему такое положение было бы, пожалуй, возможно днем при наличии всех средств и спокойной работе, а не в такой трудной обстановке.

В течение следующих дней американцы произвели высадки по обе стороны Сантьяго для поддержки инсургентов и бомбардировали снова порт в течение трех часов. На одном из испанских крейсеров было убито 23 человека, больше бомбардировка не дала никакого результата.

Теперь Сэмпсон решил обеспечить себе поблизости опорный пункт и послал 4 корабля для обследования бухты Гуантанамо. Положение ее оказалось очень удобным, бухта врезается на 10 миль в берег по направлению на север. Во внутренней ее части соединенной узким проливом с наружной, глубина – 4-5 метров, в наружной части – 12 метров. Гарнизон укреплений у входа вскоре обратился в бегство; находившуюся там испанскую канонерку загнали в глубь бухты и после ряда стычек американцы оказались хозяевами бухты и ее окрестностей. Мины заграждения, поставленные там, не взрывались и были убраны американцами.

В середине июня американцы опять бомбардировали в течение трех дней Сантьяго. Эти бомбардировки служили только хорошей практикой в стрельбе, больше они ничего не давали. Так как испанские снаряды не долетали до судов, то укрепления обыкновенно скоро прекращали огонь и американцы были каждый раз уверены, что заставили замолчать их орудия, разрушив укрепления. Результат бомбардировки каждый раз был равен нулю, хотя газеты и трубили на весь мир о величайших успехах.

Ночные обстрелы с борта «Везувия» также не дали никакого результата. В течение первых трех недель все оставалось по-старому, и Сэмпсон приобрел только близкую и удобную базу для погрузки угля и припасов.

По прибытии большого транспортного флота адмиралы и генералы не могли прийти к решению и соглашению, где высаживать войска. Как у обоих министерств, так и у обоих главнокомандующих не было взаимного понимания и солидарности, и даже проявлялось некоторое неприязненное отношение. Генерал Шафтер не желал высаживаться у Гуантанамо, находя, что это слишком далеко, поблизости же берега были крутые и доступ к ним не безопасен. Наконец, выбрали местом высадки Даякири, лежавшее на 20 миль восточнее, хотя и здесь обстановка была неблагоприятная.

Высадка началась только через три дня. Одновременно произвели ложную высадку у Кабанас на западе, послав туда 10 транспортов с 3 500 человек, и бобмардировали ближайшие прибрежные места. Стоявшие у Даякири испанцы в количестве 300 человек, могли бы нанести тяжелые потери высаживающимися войскам, но они отступили, не оценив своего выгодного положения.

Неудобный для высадки берег, недостатки диспозиции и недисциплинированное поведение капитанов транспортных судов создало такую массу затруднений, что неприятельское нападение вызвало бы форменный хаос. Условия высадки были как нельзя хуже: имелись только две дамбы с железнодорожными рельсами, но без настила. Шлюпки могли приставать только по одиночке, многие были выброшены на берег, никаких вспомогательных приспособлений не было. Место высадки было бы неудобным даже в мирное время. Ничего заранее не было обдумано, ничего не приготовлено. Саперы были заняты где то в другом месте, но и впоследствии их не привлекли к устройству дамб или пристаней. На берегу никто не руководил высадкой, хотя Сэмпсон и предоставил для нее большое количество мелких судов и шлюпок и командировал капитана, наблюдавшего за высадкой с особого судна.

Таким образом на месте высадки получилось вскоре вавилонское столпотворение, в котором каждый думал лишь о самом себе. Большое количество привезенных лошадей погибло при этом. Постановка на якорь транспортов тоже не была организована, над ними не было военного начальника, и их капитаны делали все, что им приходило в голову. Капитаны их думали только о безопасности своих судов и о выгоде своих хозяев. Транспорты с припасами стали в 3 милях от берега, а некоторые из них пропадали по несколько дней.

Вообще высадка армии сопровождалась редким счастьем; времени хватало, погода стояла великолепная, противник не показывался. Но какой-либо совместной работы армии и флота при высадке не было и в помине. Высаженным войскам не хватало всего, они даже отчасти голодали. В первый день едва удалось высадить 6 000 человек, в следующие дни – еще меньше из-за начавшегося сильного волнения, так что пришлось высаживать еще в других местах. Только через четыре дня высадили большую часть войск, но из-за недостатка барж почти все материалы остались на судах. Часть полевых орудий выгружали до конца июня, а осадную артиллерию свезли на берег так поздно, что ее уже не пришлось применить. Даже слабый и лишь чуть-чуть энергичный противник мог бы нанести экспедиционной армии тяжелое поражение.

Высадку в таком месте, совершенно не отвечавшем всем требованиям, следует назвать грубой ошибкой еще и потому, что случайная буря во время высадки совершенно отрезала бы высаженную часть войск и обрекла бы ее на уничтожение. Только на редкость счастливая судьба спасла американцев от тяжелого и позорного поражения – за эти дни не было урагана.

Наступление на Сантьяго повели довольно беспорядочно по разным дорогам, но всюду энергично отбросили испанцев после ряда небольших стычек. Раненые доставляли американцам немало затруднений, потому что для них опять-таки ничего не было приготовлено. Шафтер остался первоначально на корабле и предоставил наступление своим младшим генералам, не имевшим никаких вспомогательных средств. Войска медленно подвигались вперед по лесистой, бездорожной местности, страдая от ужасного климата. Стоявшие к северу от Гуантанамо 8 000 испанцев не беспокоили их.

2 июля американцы разбили 8 000 испанцев у Эль-Каней-Сан-Хуан к востоку от Сантьяго, понеся при этом большие потери: 104 убитых и 800 раненых. Не столько искусное ведение боя, сколько храбрость солдат дала американцам эту победу. Вскоре они подошли к Сантьяго, где наступило некоторое затишье, так как испанцы, несмотря на подкрепление в 3 000 человек, не решались перейти в наступление и не сознавали даже выгоды своего положения, дав таким образом американцам время подготовиться.

Власти в Сантьяго считали свое положение настолько безнадежным, что Сервера решил сделать попытку прорваться в Гавану, чтобы не попасть в руки неприятеля вместе с городом, которому, очевидно, предстояла сдача из-за голода. Кроме того, он неоднократно получал уже определенные приказания из Мадрида и из Гаваны покинуть порт, но не успел этого сделать из-за крайне медленной погрузки угля.

Сэмпсон учредил самый бдительный надзор над входом; ночью его освещали так сильно прожекторами, что можно было заметить даже отдельную шлюпку: суда его приближались ночью на 1-2 мили, а миноносцы, вспомогательные канонерки и паровые катера стояли еще ближе. Большие суда составляли на расстоянии около 2 миль полукруг из 6-8 броненосцев и броненосных крейсеров. Днем суда отходили дальше, заходя по одному в Гуантанамо пополнять свои запасы.

2 июля Сервера вернул на суда свои десанты и решил прорываться на следующий день, так как ночью светила луна и слишком слепили неприятельские прожекторы; кроме того, ночью американские суда стояли ближе к выходу.

3 июля, утром, он узнал что перед самым выходом находятся 5 судов. Это были «Бруклин», «Индиана», «Техас» и прибывший из Тихого океана «Орегон» – суда с ходом в 15,5-21 узел и вооруженные 14 крупными, 46 средними и 130 мелкими скорострельными пушками. Этому вооружению испанцы могли противопоставить только 6 крупных, 10 средних и 90 мелких скорострельных пушек. Кроме того, 3 американских броненосца имели гораздо более сильную броню, чем испанские суда. Но испанские суда были значительно слабее, еще и потому, что на одном из крейсеров, «Кристобаль Колон», не были поставлены все 25-сантиметровые пушки.

Артиллерийской подготовки почти совсем не было. Машинная команда не привыкла к работе на полном ходу. Днища кораблей обросли так, что вследствие этих причин все четыре испанских корабля едва могли развить свою полную скорость в 20 узлов и, конечно, не были в состоянии держать ее даже самое непродолжительное время.

3 июля в 9:30 утра начался прорыв. Сервера руководил им с флагманского крейсера «Инфанта Мария Тереса», другие суда следовали на расстоянии в 800 метров, а контрминоносцы, дававшие ход в 28-30 узлов – на дистанции в 1 000 метров. Выйдя из прохода, суда немедленно ложились на западный курс под самым берегом.

Сэмпсон находился на крейсер «Нью-Йорк» в 7 милях к востоку у Сибоней, чтобы обсудить с генералом Шафтером дальнейшие операции. Американские суда стояли полукругом: к западу от входа «Бруклин» и «Техас», прямо против него – один «Айова», а восточнее – «Орегон», «Индиана» и маленький быстроходный вспомогательный крейсер «Глочестер», находившийся под самым берегом.

Как только испанские суда показались в выходе, американцы немедленно пошли им навстречу. Сомкнутый строй противника облегчил командирам решение вопроса, как им действовать. Стоявшая у самого входа, с западной его стороны, маленькая американская канонерка немедленно взяла курс в открытое море, чтобы не мешать стрельбе больших судов.

В 9 часов 40 минут «Айова» начал с 5 500 метров отвечать на огонь испанцев и поворачивал несколько раз влево для стрельбы всем бортом, держа при этом к берегу, на пересечение курса испанцам. Но последние стали вскоре удаляться, так как американские суда находились под малыми парами. «Бруклин», бывший ближе всех, продолжительное время выдерживал бой один, оставаясь на старом курсе; первым его поддержал «Орегон».

Строй испанцев вскоре нарушился, потому что более быстроходные суда обогнали другие. Вскоре они находились всего в 1 000 метрах от первых трех американских судов. Удачные попадания американцев вызвали пожары на двух концевых судах, на которых выгорели деревянные палубы. Помпы и пожарные трубопроводы были также повреждены, так что в 10 часов флагманский корабль и «Альмиранте Охендо» были вынуждены выброситься на берег, приблизительно в 9 милях от замка Морро.

«Орегон» развил к этому времени уже 16 узловой ход, т. е. свою наибольшую скорость – блестящий результат после продолжительного перехода из Калифорнии! Кроме него теперь открыли огонь по «Вискайя» также «Бруклин» и «Техас». В 12:15 горящая «Вискайя» выбросилась на берег, всего в 10 милях к юго-западу от флагманского корабля. Оба контрминоносца, вышедшие через 20 минут после крейсеров, подверглись расстрелу со стороны линейных кораблей и вспомогательного крейсера «Глочестер». Один из них выбросился через четверть часа на берег, другой затонул на глубоком месте.

Тем временем подошел Сэмпсон на «Нью-Йорке», приказал двум броненосцам возобновить блокаду и распорядился спасением команды выбросившихся испанских судов, что было связано с большой опасностью, из-за происходивших там взрывов и сильного прибоя у берега.

«Кристобаль Колон» находился некоторое время вне дальности артиллерийского огня, в 6 милях вперед «Бруклина». Но еще раньше 1 часа дня этот последний, вместе с другими судами, нагнал его, и американцы опять открыли огонь. В половине второго выбросился на берег и этот последний корабль, в 50 милях к западу, и спустил флаг. Волнением его опять сорвало; он затонул на мелком месте и перевернулся. Работу машин этого корабля нельзя назвать иначе, как очень неважной; под конец корабль давал едва 13 узлов при максимальном ходе в 21 узел.

Испанцы потеряли на всей эскадре 400 человек убитыми и 150 ранеными; свыше 1 800 человек попало в плен. Сервера и все командиры были ранены, два из них убиты.

На «Бруклине» не было ни одной серьезной аварии, несмотря на 25 попаданий; в «Айову» попало 9 снарядов. Потеря в личном составе была ничтожна. Серверу погубило его решение не выходить ночью. В темноте ему удалось бы гораздо скорее скрыться из вида, даже при лунном свете. Американцы не успели бы так быстро приготовиться к бою и не дали бы такого количества попаданий. Кроме того, он сделал ошибку в том, что избрал сомкнутый строй и облегчил этим противнику сосредоточение сил и огня. Дальнейшей ошибкой было то, что миноносцы вышли так поздно. Если бы его суда разошлись по радиусам, условившись насчет рандеву на следующий день, то, вероятно, большинству удалось бы прорваться.

Процент попаданий у американцев был очень незначителен: из 138 орудий было сделано свыше 7 100 выстрелов (по позднейшим сведениями даже еще на 2 000 снарядов больше) и попало всего только 163 снаряда, т. е. 2,3%, иными словами, меньше одного попадания на пушку. По другим точным данным было всего 101 попадание: по 10 – из крупных и средних и 81 – из мелких орудий. Расстояние между противниками колебалось от 1 500 до 3 000 метров. Даже не учитывая не стрелявшие орудия левого борта и 37 мм. пушки, стрелявшие только на 2 000 метров, мы получаем всего по 2 попадания на орудие, считая и снаряды, попавшие в оба контр-миноносца.

Итак, артиллерийская подготовка была уже вовсе не так хороша, как это часто утверждают; огонь был недисциплинированный, особенно в начале, американцы стреляли торопясь и кое-как. Правда, у испанцев она была еще ниже, даже «Бруклин», имевший только слабую броневую защиту, и подвергавшийся некоторое время один огню всех испанских судов, не получил ни одного серьезного повреждения. У испанских орудий прицелы были поставлены на значительно большую дистанцию, чем она была на самом деле.