Отсутствие

Но за какие грехи, за что?.. Сколько часов своей жизни я проводил сидя на одном месте, когда от накопленной меланхолии нет сил доползти до своего тюфяка с клопами… Нет мотивации, когда нет просвета, и так на протяжении всей моей жизни… А знаю ли я, что такое жизнь?! А за стенами моего подвала кипит жизнь; от этого, во мне бушует черная ненависть к этим ублюдкам! Мне тошно произносить их имена. Я чувствую, что моему терпению приходит конец – порвана нить… Как резко на улице грянул гром!.. Будто погода снова заодно со мной.

Я подрываюсь, словно ошпаренный кипятком. И только одно желание – разодрать их всех, загрызть этих вальяжных зажравшихся людей! У меня бы вполне получилось это.

Нет грусти, нет радости, только черное желание мести. Я в мгновение оказываюсь у подвальной двери. В порыве ярости я открываю дверной замок ключом с третей попытки и распахиваю дверь с размахом. Дитя тьмы покидает бездну пустоты. За дверью меня ждало все величие моей семейки. Множество дорогих вещей, мебели, картин… Опрокинув по дороге этажерку со статуэтками, я взмыл по лестнице. Мгновение – и я оказался в глухом коридоре!

Передвигаясь быстро, я мог рассмотреть только помутневшие в моих глазах портреты рода Ренненкампфов… Вот я в гостиной. Испытав еще один всплеск эмоций, вся душевная боль, отчаянье приобрели новые краски. Отдавшись во власть злобе, я начал крушить все, что мне попадалось под руку. Антикварный сервант, наверное, безумно дорогой – дороже собственного сына! И полочки с его надлежащим полетели во все стороны. Ненавижу вас, ненавижу вас всех, будь проклят тот день, когда родились все эти твари!

В расход пошло все, и даже я сам. Порвав свой поношенный сюртук, я обмотал его рукавом кулак и разбил окно. Я все же порезался, а мне все равно. А какие мягкие бархатные шторы, горите синим пламенем! Я оборвал их с карниза и швырнул за окно, – подарок людям. А какие здесь стены, такие гладкие, кажется, что они глаже всего моего бычьего клоповника!

Вы ограничили мой мир стенами подвала ради моих мук, или чтобы вырастить и полакомиться мною?! Так будет вам кровавое пиршество! Когда я сорвал со стены зеркало в помпезной раме, оно упало на пол и растрескалось, тогда в отчаянии я упал на его растрескавшуюся гладь. Барахтаясь, словно сумасшедший, я истекал кровью…

Потом я встал и побрел в неком забытии по комнатам, и забрел, как позже догадался, в кабинет отца. Ярость вновь овладела мной, я стал раскидовать содержимое ящиков стола. И что же я увидел?.. Свидетельство о своем рождении и смерти. Мое рождение хуже самой смерти. Свидетельство о рождении я решил сжечь, оно отправилось в горящий камин. А моя смерть, давно я умер для всех; но не для вас, друзья мои! Смочив палец в ране, я оставил кровавые отпечатки на свидетельстве о смерти, и оставил его одиноко лежать на пустом столе.

Ярость прошла, и я почувствовал усталость и побрел в свою обитель, состоящую из четырех сырых прогнивших стен. Обычно я помню минуты перед сном, но сейчас мгновенно отключился.

Утро не внушало радости, особенно исполосованное тело в запекшейся крови. Я медленно приподнялся и уставился в потолок – мрачный, как ночь даже по-утру. Потолок – это тоже небо, состоящее из множества объектов; на потолке проглядываются очертания некого образа. Но мое внимание привлекло не это, а странные звуки за дверью, очевидно, звуки деятельности "родителей". Прислушиваясь, я понял то, что они до ужаса напуганы и собирают вещи, выносят мебель… Это продолжалось ещё пару дней. Жалкие трусы, вам никогда не хватит смелости спуститься ко мне и взглянуть мне в глаза! Вы должны гордиться мною, ведь я полностью оправдал вашим ожиданиям, не так ли?..

Я снова сижу на берегу реки и смотрю на противоположный. Теперь-то мне ничего и никто не может мешать!.. Эти кретины съехали, а я остался, – теперь в доме открыли общественную библиотеку. Единственное, чего я могу опасаться – того, что кто-нибудь обнаружит меня. Потому я ухожу ранним утром, а вечером возвращаюсь назад.

Светило солнце, но жары небыло. Сегодня я прихватил с собой бумаги, чтобы попытаться вновь написать стихи. Почему-то не ложится… Чертов упадок, будто погром в доме отобрал все мои силы. Произошло бы что-нибудь, что могло бы вновь вернуть мне вдохновение!

Который день я пристально наблюдаю за пастушкой, которая пасла овец. Огненно-рыжие вьющиеся крупными зигзагами волосы, большие тёмно-зеленые глаза, безумная улыбка… Родись бы она на несколько веков позже – тот час бы ее истребили инквизиторы. Она, как я понял, жила в деревне на противоположном берегу. Овцы были загнаны на островок в реке, а та сидела на противоположном берегу. Она рисовала своих овец, – оригинальное решение!.. Я даже не могу сказать, сколько ей лет, – я не промахнулся бы, сказав, что она приблизительно моего возраста, в то же время могу быть прав, что она старше двадцати.

Вскоре я понял, что она поймала на себе мой взгляд и принялась рассматривать меня. Как это пугало!.. Я просто не знал, куда деться: так трепетно, так некомфортно было мне… Впервые я чувствовал на себе чей-то взгляд. А через пару минут мое сердце вовсе остановилось, – она отложила бумагу и уголь, встала, отряхнула подол платья и направилась по подвесному мосту через реку в мою сторону. Мне оставалось лишь убеждать самого себя в том, что она направляется не ко мне. Но нет, все было тщетно, – она присела ко мне и заговорила:

– Доброе утро. Выглядит странным, когда женщина делает комплимент, – она говорила с чуть ироничной интонацией, как рассказывают сказки детям, – но ты – очень харизматичный тип. Я наблюдала за тобой с интересом. – я несколько секунд смотрел на нее и пытался придумать, что ей сказать, и все же сумел выдавить:

– Спасибо. Должен сказать, мое мнение о тебе такого же. – предвкушаю ее реакцию на мои зубы, ха… А все оказалось не так:

– У тебя акульи зубы. Вот так феномен! Любопытно. Это добавляет тебе большего шарма… – а я в ответ улыбался и краснел. Все же я нашел тему для продолжения разговора:

– Как тебя зовут?

– Маргарет Шефер. Спешу задать аналогичный вопрос…

– Ларс.

– А фамилия?..

– Неужели это так важно?.. Я не могу больше употреблять эту фамилию относительно к себе.

– Что же привело тебя к этому, Ларс?

И я был вынужден пересказать своей собеседнице всю свою жизнь. Это было нечто вроде исповеди, – она внимала все так же, как и бумага впитывает чернила. С каждым словом, которое я говорил ей, мне становилось все легче и легче… В конце я чувствовал себя абсолютно свободным от всего. Маргарет хотела что-то сказать мне, но я решил предупредить ее вперёд:

– Не стоит выражать мне сочувствие; я избавился от этого груза, лишь рассказав об этом тебе, – спасибо за внимание и понимание. – а потом она ещё читала мои стихи и говорила, до чего я интересная личность… Это было изумительно, – никогда никто не говорил мне того, что говорила она!.. Я был на седьмом небе. А потом, кажись, к рассвету, случилось такое:

– Маргарет, расскажи о себе. Я прошу, – пожалуйста!..

– Не проси! Единственное, что я могу сказать – я устала от мирской суеты, – от деревни, от овец, от людей, которые ещё хуже, чем овцы!.. – она с долей истречиности махнула рукой в сторону стада, а потом вздохнула и продолжила:

– Я устала от лжи, – от своей лжи, которая покрывает мою жизнь сплошным обманом! Позволь мне, позволь – я буду честна с тобой, Ларс. Так честна, как ты честен со мной. Так, как ты честен с самим собой. Ты поразил меня, – каюсь. Я не встречала человека лучше, чем ты. Ты знаешь, у тебя восхительные длинные светлые волосы, – и она вставила свои тонкие пальцы в мою копну волос, – а твои глаза… Они голубые и светлые, но сколько в них боли… Ларс… – и она, закрыв глаза, стала медленно приближаться ко мне, а потом ее губы соприкоснулись с моими, и последовал поцелуй.

Меня ошеломили ее действия. Я мог только в самой глубине души мечтать об этом, но тут подавлять эти мысли, убеждая себя тем, что это невозможно. Но теперь я мог знать – возможно все!..

А следом мы придались резкому порыву страсти, будто бы мы были одни на всем белом свете, – единый порыв на двоих, как это прекрасно… Будто это был отрывок из книги о вечной любви, а я был ее героем, и этот момент, как строки не могут исчезнуть из книги, уже никогда не исчезал из моей памяти. Мы потеряли головы от любви друг к другу одновременно, и слов уже нехватало, чтобы выразить эти чувства.

Мы встречались с Маргарет каждый день, мы проводили вместе тёплые летние дни. Мне было хорошо и легко, пустота внутри меня наконец-то была заполнена. Теперь мне есть, о ком думать, я больше не слонялся из угла в угол в подвале, я больше не сидел у сырой стены, больше не смотрел в одну точку, пытаясь сбежать от самого себя…

День за днём летел незаметно. Все же у меня было предчувствие, что что-то обязательно случится, – это нечто прервет наши чувства друг к другу, ведь никогда не бывает так, чтобы жизнь была сплошной красивой сказкой о вечной любви без жертв и преград! О, да, – ещё у меня было предчувствие того, что Маргарет что-то скрывает от меня. Зачастую в сумерки Маргарет, загнав стадо в стойло, приходила ко мне и прощалась. Я не понимал – неужели у нее есть какие-то обстоятельства, обременяющие ее?.. Я неоднократно спрашивал ее о том, почему она не остаётся, чтобы провести ночь на берегу реки, спрашивал ее о том, где она живёт, спрашивал ее о том, сколько ей лет, – но знал о ней только ее имя, фамилию, профессию и некоторые увлечения!..

Конец августа, – скоро наступят холода. Частенько шли дожди, – летние, тёплые. Но сегодня, кажись, ничего не предвещало беды.

Почему-то когда я пришел ранним утром к берегу реки, небыло ни стада, ни Маргарет. Очень странно! Как правило, уже к пяти часам утра она выводила овец на пастбище. Время шло, – и когда рассвет уже вступил в свои права, ее очертания появились в далеке. Маргарет шла с опущенной головой, как грустная лошадь… Она медленно приближалась.

Пусть это было тяжело, я побежал по подвесному мосту к ней, – я сразу понял, – что-то произошло! Наконец я подошёл к ней и немедля стал распрашивать ее, что произошло.

– Ларс… Я говорила тебе, что вокруг меня лишь ложь и обман?.. Это правда! Я вынуждена рассказать тебе все так, как есть. Мне было около восемнадцати лет, когда моя семья разорилась, – я была вынуждена выйти замуж – не по любви. Но обязана была обольщать своего мужа, обязана была наигрывать чувства… Я бы могла сбежать от него, когда он запил, но обстоятельства снова не сложились – я родила ему сына, – ребенка бросить я не могла. Я терпела ради ничего… А вчера… Вчера он узнал о том, что встречалась с тобой. Ларс, я сбегаю. Я не хочу больше жить так… Вот так! Не хочу больше притворяться и хамить самой себе.

Я был ошеломлён:

– Маргарет, что же ты собираешься делать?!

– Я собираюсь уйти из города. Я буду странствовать, смотреть на мир, людей!.. Я буду рисовать, освою другие ремесла! Хочу стать свободной, – и в ее глазах зажёгся тот огонек, какой при первой нашей встрече, – я хочу, чтобы ты сбежал со мной. Ты должен быть свободен от самоистязаний, как и я… Мы сбежим… Сегодня вечером!

Я был в шоке, – должен признать. Я никогда не думал об этом, – и тут я понял, – я никогда, никогда не выберусь из своего подвала! Мне нужно вдохновение для счастья, вдохновение приходит ко мне лишь во мраке и одиночестве, я рождён, чтобы жить во тьме!.. А Маргарет… Ей нудно, чтобы вокруг нее были люди, много людей, – ей нужен свет. Она не будет счастлива со мной никогда, – а я желаю для нее только этого. Именно я ограничиваю ее.

– Маргарет… Дорогая Маргарет, выслушай и пойми меня. Я не могу сбежать с тобой, не могу жить на белом свете. Я могу жить только взаперти, в подвале. Подвал испортил меня, я не смогу творить вне четырех стен подвала. Я счастлив только наедине с собой, – я ужасен! Тебе не стоит быть со мной, – ты будешь несчастна. Прости и прощай, моя любовь…

Мы разошлись в разные стороны без оглядки. Лишь поцеловались на прощание, не сказав больше ни слова. Я – на свой берег, а она – вдоль по своему… Я уходил, и дождь провожал меня. Не тот теплый летний дождь, а совсем другой… Холодный. Осенний…

Стоило мне вновь вернуться во тьму, как вновь чертов стих:

Лунное сияние заменило мне мать.

Подвальный мрак уничтожил светлую память

Здесь, в этом Богом забытом месте

Где время замирает на грани жизни и смерти,

Являешься ты, подобна божеству.

С тобою интересно… и по существу…

Твое молодое тело сковано жизню

Ты прекрасна… и я это вижу