Девушка встречает парня

Явно, никто никогда не спускался на берег реки. Явно, никто не должен этого делать.

Я скатилась к водной кромке. Обувь для этого не подходила. Я сняла ее. Трава была очень мокрая. Подошвы колготок от нее потемнели. Я испорчу деловой костюм.

Поверхность Несса рядом с берегом была усеяна цветами, они плескались у моих ног – тонкая изморозь из плавучих лепестков, которые сдуло ветром с деревьев возле собора за спиной. Реку обрамляли церкви, словно демонстрируя: порядочные люди еще во что-то верят. Возможно, они и верили. Возможно, считали, это что-то меняет: все ритуальные венчания, крещения, конфирмации и погребения, все эти столетия, когда в разных своих церквях, наполненных одним и тем же холодным воздухом с гор и c Ферта, люди просили о том, чтобы вещи доказали, что они все-таки имеют смысл, просили о каком-нибудь подтверждении того, что мир находится не в человеческих, а в более важных руках. Лично я была бы счастлива, думала я, сидя на мокрой траве и засунув руки в еще не остывшие туфли, если бы просто знала, что мир – это ягода в клюве у птицы или всего-навсего скошенная дернина вроде этой, которую одним прекрасным весенним утром извлекло из космической пустоты то или иное бессмысленное существо. Этого бы хватило. Вполне хватило. Достаточно просто знать это наверняка.

Сама река была быстрой и черной. Она утешала. Она текла здесь задолго до того, как появился городок с его магазинами, церквями, ресторанами, домами, снующими горожанами, судостроением, рыбной ловлей, портом, многолетними войнами из-за того, кто будет получать со всего этого барыши, а затем с переправкой горских мальчиков-солдат на юг для участия в войнах королевы Виктории, переправки на суднах по новенькому каналу, а затем по озерам в ледниковых расселинах долины Грейт-Глен.

Если бы я захотела, то могла бы просто войти в реку. Могла бы встать и скатиться по береговому откосу. Могла бы просто отдаться быстрой древней реке, броситься в нее камнем.

Возле ноги лежал камень. Это был местный камень, с белыми ребрами и поблескивающей внутри слюдой. Я швырнула его вместо себя.

Река рассмеялась. Клянусь. Она рассмеялась и изменилась, пока я смотрела. Изменившись, она осталась прежней. Вся суть реки заключалась во времени – в том, что время вообще-то очень мало значит. Я посмотрела на часы. Блядь. Я опоздала на полтора часа. Ха-ха! Река снова надо мной рассмеялась.

И я тоже рассмеялась и, вместо того чтобы идти на работу, отправилась тусоваться по новому торговому центру.

Теперь у нас здесь были такие же магазины, как и во всех больших городах. В них были все крупные марки и те же самые лейблы. Поэтому мы здесь стали точно такими же хорошими, как и все большие города по всей стране, что бы ни означало слово «хороший».

Но в торговом центре было полно безгранично грустных покупателей, и люди, работавшие там в магазинах, были даже еще грустнее, а некоторые казались жадными и смотрели на меня так, будто я представляла угрозу, будто я могла что-то украсть, пока бродила и ничего не покупала в пол-одиннадцатого утра. В общем, я ушла из нового молла и вместо этого отправилась в букинистический магазин.

Букинистический магазин раньше был церковью. Теперь он стал церковью для книг. И здесь было ровно столько книг, отданных другими людьми, что можно было их листать, но тебя ничуть не тошнило. Как в том стихотворении – сидишь и читаешь себе книжку, а потом закрываешь ее и ставишь на полку, и жизнь так коротка, что, возможно, умрешь еще до того, как раскроешь эту книгу снова, а ее страницы, отдельные страницы, запертые в книге на полке, возможно, больше никогда не увидят свет. Короче, мне пришлось уйти из магазина, поскольку его владелец подозрительно на меня зыркал, ведь я проделывала то, что непроизвольно проделываю во всех книжных магазинах из-за этого злополучного стихотворения: беру книгу с полки и раскрываю веером, чтобы каждая страница увидела немного света, затем ставлю обратно, потом беру следующую и делаю то же самое, а это отнимает кучу времени, хотя в букинистических, похоже, не возмущаются так, как в «Бордерс», «Уотерстоунз» и прочих, где продавцам обычно не нравится, если сгибаешь или ломаешь корешки новых книг.

Потом я остановилась взглянуть на большой плоский камень, забетонированный в тротуаре рядом с мэрией, – знаменитый камень, старейший и важнейший камень в городе, старейшее доказательство существования города в том городе, где я выросла. Говорят, встарь на этот камень прачки ставили корзины с бельем по пути к реке и обратно или же терли о него белье, когда стирали, – не знаю, что из этого правда и правда ли хоть что-то.

У меня в кармане зазвонил мобильник. Даже не глядя, я поняла, что это из «Чистоты», и на секунду подумала про Мидж, поэтому я решила быть хорошей девочкой, что бы ни означало слово «хорошая», и направилась-таки в «Чистоту», вверх по холму, мимо большого рекламного щита, который кто-то очень мило испортил.

«Matchmake.com. Получи то, что хочешь». И шрифтом помельче внизу: «Получи то, что хочешь, в первые шесть недель, или получи бесплатное членство на шесть месяцев».

Это был массивный розовый плакат с попарно нарисованными на нем мультяшными человечками, стоящими возле домиков и слегка похожими на ведущих прогноза погоды. Вместо лиц у них были пустые мультяшные кружки, но человечки были в форме или обмундировании и держали что-то в руках, чтобы было понятнее, кто они такие. Медсестра (женщина) и полицейский (мужчина). Это была одна пара. Моряк (мужчина) и стриптизерша (женщина). Учительница (женщина) и врач (мужчина). Должностное лицо (мужчина) и творческая личность (женщина). Мусорщик (мужчина) и балерина (женщина). Пират (мужчина) и персонаж с младенцем (женщина). Кухарка (женщина) и водитель грузовика (мужчина). Мужчины и женщины различались между собой грудью и прическами.

Под строчкой «Получи то, что хочешь» кто-то красным, изящным каллиграфическим почерком написал: НЕ БУДЬ ИДИОТОМ. ЗА ДЕНЬГИ ЭТОГО НЕ КУПИШЬ.

А внизу, типа граффити-тега, стояло странное слово: ИОЮИСОЛ.

Иоюисол.

Ты опоздала, – сказала Бекки на ресепшене, когда я проходила мимо. – Тебя искали.

Я поблагодарила ее. Сняла пальто и повесила. Села. Включила комп. Зашла в гугл. Набрала странное слово и кликнула на поиск в интернете.

Молодец, Антея, все-таки добралась, – сказал за спиной один из лысиков.

Куда? – сказала я.

На работу, Антея, – сказал он. Он склонился у меня над плечом. Изо рта у него пахнуло кофе и ехидством. Я отодвинула голову. Он держал в руке эксклюзивную пластиковую кофейную ванночку с пристегивающейся крышкой. На ней было написано «Чистота».

Я подкалываю, Антея, – сказал он.

Ясно, – сказала я. Жалко, что я не могла вспомнить его имени, а то бы постоянно к нему обращалась, как он обращался ко мне.

Все остальные ухитрились добраться ровно к девяти, – сказал он. – Даже школьницы-стажерки. Они пришли вовремя. Бекки на ресепшене. Она пришла вовремя. Я даже не буду приводить в сравнение твою сестру, Антея.

Спасибо, – сказала я.

Лысик слегка передернулся – вдруг я посмею возразить.

Мне просто интересно, что могло тебе помешать соответствовать тем же требованиям, которым ухитряются соответствовать все остальные. Какие-нибудь соображения, Антея?

По вашему запросу – иоюисол – ничего не найдено. Рекомендации: убедитесь, что все слова написаны без ошибок. Попробуйте использовать другие ключевые слова. Попробуйте использовать более популярные ключевые слова.

Я усердно тружусь над концепцией, – сказала я. – Но мне пришлось это сделать дистанционно. Приношу извинения. Мне очень жаль, э… Брайан.

Ага, – сказал он. – В общем, мы тебя ждем. Весь креативный отдел, включая Кита, прождал тебя почти все утро. Ты же знаешь, как стрессует Кит, когда дело касается времени.

Зачем же вы ждали? – сказала я. – Почему просто не начали? Я бы не возражала. Я бы не обиделась.

Переговорная номер два, – сказал он. – Пять минут. Хорошо, Антея?

Хорошо, Брайан, – сказала я.

Значит, его все-таки звали Брайан. Спасибо вам, боги. Или, если нет, он просто не стал возмущаться, или ему было насрать, что я там говорю, или, возможно, он даже не слушал, что я там сказала.

* * *

Окей, дамы и господа, – сказал Кит. (У Кита был американский выговор. С Китом я еще не встречалась. Кит был боссом всех боссов.) Начнем. Включите свет… э… э… Имоджен? Умница. Спасибо.

Мидж со мной не разговаривала. Она проигнорировала меня, когда я вошла в комнату.

Я хочу, чтобы вы посмотрели эти слайды, – сказал Кит. – И я хочу, чтобы вы посмотрели их молча.

Мы сделали, как нам велели.

Замок Эйлен-Донан[15 - Эйлен-Донан – романтический замок на небольшом скалистом о. Донан в Шотландии, основанный в XIII в.] в облачный день. В воде вокруг замка отражаются облака.

Старый мост в Каррбридже[16 - Деревня в Баденох и Стратспи, где находится самый старый каменный мост в Хайлендсе.] в снежный день. Снежный хвост на мосту. Вода под ним отражает голубизну неба. Лед на его кромках.

Спина кита поднимается из ярко-голубой воды.

Место раскопок с полосой голубой воды позади.

Озеро с зеленой безлесной долиной и военным мемориалом спереди.

Остров поднимается из ярко-голубой воды.

Хайлендская корова на фоне осеннего пейзажа, за ней – тонкая линия света на воде.

Городок. Через его центральную часть течет река, куда я недавно швырнула камень. Небо, изящные мосты, берега реки, здания на берегах, их мерцающие двойники вверх тормашками в отражениях.

Команда, – сказал Кит в темноте. – Спасибо вам всем, что вы здесь. Вода – это история. Вода – это мистерия. Вода – это природа. Вода – это жизнь. Вода – это археология. Вода – это цивилизация. Вода – место, где мы живем. Вода – здесь, и вода – сейчас. Получите сообщение. Получите его в бутылке. Вода в бутылке ежегодно приносит два миллиарда фунтов стерлингов только в одной Великобритании. Вода в бутылке обходится потребителю примерно в десять тысяч раз дороже, чем то же количество водопроводной воды. Вода – это все, что мы в «Чистоте» себе воображаем. Воображение «Чистоты». Это моя сегодняшняя тема. Ну и вот мой вопрос. Как именно мы бутилируем воображение?