Двойная ошибка

Батур Кара оказывается высокомерным выскочкой. Но невозможно не признать, что у него безукоризненный английский, а первую контрольную по математике он умудряется написать на тот же балл, что и я. Да и в программировании он, похоже, шарит не хуже меня. Вот уж не ожидал от него такого: с виду ему очень подходит поговорка «Сила есть – ума не надо». Впервые сталкиваюсь с мажором, который может составить мне конкуренцию.

Сестра не отходит от брата ни на шаг. Выглядит забавно в своём длинном балахоне и платке с какими-то блестящими висюльками. Девчонки пытались было подтрунивать над ней, но Батур тут же поставил их на место. Интересно, она младше брата или они – такие непохожие между собой двойняшки? С учёбой у неё дела плохи: она едва говорит по-русски, а все способности к точным наукам природа явно отдала Батуру, обделив сестру, – видимо, решила, что математика этой девочке в жизни не пригодится.

Одноклассники называют её «принцессой Айлин». И есть в ней что-то такое – от настоящей принцессы: всегда исключительно ровная спина, высокомерие во взгляде, который она поднимает редко, но метко, и многочисленные украшения, которые обычно не носят наши девочки даже из очень богатых семей. Ловлю себя на мысли, что то и дело глаза неосознанно ищут эту восточную красавицу.

Школа начинает готовиться к осеннему балу. Внезапно оказывается, что Айлин хорошо поёт. Накануне праздника перед генеральной репетицией Маргарита Львовна просит меня:

– Лёня, сходи, пожалуйста, с Линой в актовый зал, покажи, что там у нас где, и помоги ей настроить музыку, микрофон и всё, что ей понадобится. Мы чуть позже к вам присоединимся.

– Ну идём, – обращаюсь к девчонке.

Она бросает вопросительный взгляд на брата, тот кивает, и она выходит из класса вслед за мной.

Девчонка всё время молчит, отвечает односложно: только «да» или «нет». Понимает меня – и то хорошо. Готовимся к репетиции, я включаю ноутбук, копирую с флешки «минус», проверяем колонки и микрофон. Когда заканчиваем и Айлин спускается со сцены, подаю ей руку, решая сыграть джентльмена. Но она поднимает на меня свои чёрные глазищи, одаривает убийственным взглядом и бормочет: «харам». Я уже слышал от неё это слово и делаю вывод, что подавать руку ей нельзя. Как они живут? Она же чуть не навернулась с этих ступенек в своём длинном платье!

На репетиции она поёт… У неё потрясающий голос! Готов слушать её пение бесконечно. До развода родителей мы жили в столице, и бабушка, папина мама, часто водила меня в оперу и филармонию, настаивая на том, что ребёнка нужно развивать гармонично. Именно благодаря ей я узнал и полюбил музыку, хотя никогда не играл ни на одном инструменте.

Глава 3

Айлин. Наши дни

«Меня это не интересует. Ты пойдёшь со мной, я тебя купил», – слова болезненно хлещут по сердцу. За почти три года работы в ресторане я и не такое слышала. Но от Лёни эти слова причиняют особую боль. Вчера, когда пьяные одноклассники несли всякую ахинею, было обидно, но терпимо. А сейчас – дышать перестаю, потому что каждый вдох даётся с трудом, обжигая внутренности лавиной отчаяния.

Десять лет… Десять лет назад он бросил меня на произвол судьбы. Я поверила ему, а он подставил меня, не побеспокоился о моей безопасности, крыше над головой и угле для ночлега. Бросил, не предложив никакой помощи, ни разу за эти годы не появившись в моей жизни.

Я так молилась, чтобы он нашёл меня и спас из того ада, в который периодически сталкивала меня судьба, но Бог не помогает грешницам…

И вот теперь Лёня стоит в нескольких шагах и уверяет, что купил меня. Тарас уже не первый раз берёт у клиентов деньги, вынуждая меня саму отбиваться от мужчин, которые считают, что им принадлежит весь мир.

Как же я устала от этой грязи и безысходности…

Тринадцать лет назад

Спускаюсь на кухню выпить воды. В коридоре свет приглушён, в доме тишина – уже очень поздно. Внизу в папином кабинете слышатся голоса. Мама всхлипывает, а папа говорит что-то на повышенных тонах. Знаю, что любопытство – грех, но ноги сами несут меня к дверям кабинета.

– Эмин, я боюсь! Неужели ты думаешь, что за границей они нас не достанут?

– Я не буду упрямиться и рисковать, как Осман, отдам им всё, что они хотят. Надеюсь, после этого они оставят меня в покое.

В темноте его голос звучит очень зловеще. Нам угрожает опасность? Смерть дяди Османа и его семьи не была случайной?

– Марьям, собери только самое необходимое. Всё должно выглядеть так, будто ты едешь с детьми на родину навестить родных. И никому ни слова!

– А ты? Эмин, я боюсь за тебя!

– Я приеду позже, когда улажу тут все дела. В случае чего, твой брат не оставит тебя.

Слышу, как мама плачет, а отец успокаивает её, и страх пронизывает меня от головы до кончиков пальцев. Забываю, зачем шла на кухню, и убегаю в свою комнату.

«И никому ни слова!» – папины слова стучат в висках. Это значит, что я не смогу попрощаться со своими любимыми подругами и учителями? А как же занятия музыкой?

Переезд в другую страну пугает меня. Мы много раз ездили навестить маминых родных, и я имею представление о жизни там. Не скажу, что мне не понравилось, но слишком много отличий от нашего привычного уклада. В чём-то больше свободы, в чём-то больше риска и опасности.

Есть ли там такая же женская школа? Позволит ли мне отец учиться? Смогу ли я продолжать заниматься музыкой и вокалом? Я совсем не знаю их языка. Батур давно учит русский наряду с английским, потому что папа считает, что это необходимо для его будущего бизнеса. И я бы тоже хотела, но родители уверяют, что для девочки это – лишнее.

Наутро мама ничего нам не говорит, а я помню папино предостережение и тоже молчу. У меня очень умный отец, он всё правильно решит, нужно только слушаться и выполнять все его требования. Пытаюсь вести себя, как ни в чём не бывало, но удаётся мне это плохо. Учительница вокала замечает мою нервозность, но, к счастью, объясняет это женскими днями и не ругается.

Дома всё идёт, как обычно, и даже начинает казаться, что тот ночной разговор мне приснился. Но спустя несколько дней отец неожиданно говорит:

– Дети, через полчаса мы едем в аэропорт. Вы с мамой летите в гости к дяде Юнусу.

И я понимаю, что вот оно – начинается то, о чём разговаривали родители ночью в кабинете.

Что можно собрать за полчаса? В панике разбегаемся по комнатам, хватаем хотя бы самое необходимое. Чувствую, что не вернусь сюда, поэтому стараюсь запихнуть в рюкзак самые дорогие моему сердцу вещи. На лицах брата и сестры я вижу недовольство, но никто не осмеливается озвучить его вслух. В нашей семье принято, что распоряжения отца не обсуждаются.

Ровно через полчаса с небольшими рюкзаками и одним чемоданом на четверых мы стоим во дворе и ждём, пока шофёр выводит машину из гаража. Батур и Дерья думают, что мы летим ненадолго, как обычно – на неделю или около того. Я же подозреваю, что на сей раз мы задержимся там намного дольше, но не решаюсь уточнять у взрослых. Отцу виднее.

В самолёт мы садимся с двумя папиными охранниками. Они сопровождают нас по всему пути к дому маминого брата, а потом сразу возвращаются обратно.

На новом месте поначалу всё идёт, как обычно, когда мы приезжаем сюда в гости. Нас даже размещают в те же комнаты, что и всегда. С прислугой мы уже знакомы, правила этого дома нам известны. Только теперь повсюду нас сопровождает охрана, которую дядя Юнус нанял специально для нас.

Кроме того, он нанимает нам учителей русского языка. Батур занимается отдельно, поскольку у него уже хорошие знания, а мы с сестрой начинаем с самых азов. Мне легко даются гуманитарные предметы, я схватываю языки буквально на лету, но всё равно русский кажется сложным, намного труднее английского.

Нам так никто и не говорит, как долго мы пробудем в гостях. Брат начинает что-то подозревать, а я – всё больше волноваться за папу. Прошу маму нанять мне учителя музыки и вокала – музыка меня всегда хорошо отвлекает от переживаний. Но она мне отказывает, ссылаясь на отсутствие распоряжений отца на этот счёт. Она никогда не делает что-либо, не посоветовавшись с ним. Но через несколько дней мне привозят электронное пианино, тем самым разрешая заниматься музыкой хотя бы самостоятельно. Становится окончательно понятно, что возвращаться на родину в ближайшее время мы не планируем.

Папа приезжает спустя два месяца и сообщает, что мы некоторое время будем жить в этой стране. Но с мамиными родственниками мы не остаёмся, а переезжаем в другой город. Нам снова никто ничего не объясняет, мы просто выполняем папины распоряжения. Мне всё больше кажется, что мы от кого-то бежим.

* * *

В гимназии поначалу всё выглядит слишком непривычным, а потому пугающим. На родине я училась в частной школе для девочек, а здесь мы с мальчиками вместе, что добавляет мне стресса.

Из-за плохого знания языка осваиваюсь медленно. Но постепенно у меня появляются друзья, и не только среди девочек. Батур, правда, сердится и постоянно говорит мне, что я не должна дружить с мальчиками, тем более если они другой веры и другого социального статуса.

А какой наш нынешний статус? В Турции мы были богаты. Но если отец отдал всё в обмен на нашу безопасность, то теперь мы богаты или бедны? Подозреваю, что по местным меркам всё ещё богаты, раз «мажоры» (слово-то какое смешное!) принимают нас с Батуром за своих. Но мне с ними тяжело: девочки слишком развязные, их поведение порой шокирует. Впрочем, они тоже смотрят на меня, как на восьмое чудо света, и посмеиваются.

У Батура появляются друзья и новые интересы, ему быстро надоедает опекать меня, но он боится оставлять меня без присмотра, а потому поручает следить за мной Тагиру. Парень нравится брату – нашей веры, знает рамки приличий, может постоять за себя, и меня в обиду не даст.

Без опеки брата я теряюсь. Хоть он старше меня всего на двадцать минут, я привыкла во всём полагаться на него. Но общение с новыми друзьями и подругами даёт свои результаты: мне значительно легче становится изъясняться по-русски, постепенно пропадают чувства страха, неуверенности и дискомфорта. К окончанию школы мне кажется, что я живу в этом городе не два года, а всю жизнь.

Одиннадцать лет назад

Папа сперва категорически против моей учёбы после школы, уверяет, что как только мне исполнится восемнадцать, сразу выдаст меня замуж. Эти разговоры мне совсем не нравятся, поскольку мечтаю выбрать себе мужа самостоятельно, по любви, а не по папиной указке. Но разве я могу с ним спорить?

Я только тихонько прошу маму поговорить с ним насчёт учёбы. Может, муж будет не против и позволит мне потом продолжать учиться, всё-таки в этой стране нравы даже в религиозных семьях не такие строгие. А если нет, то бросить я всегда успею. Не представляю, какие мама выдвигает аргументы, но мне разрешают поступить в консерваторию и заниматься музыкой и вокалом.

За два года ситуация вокруг папы, видимо, успокаивается. Он сокращает охрану, разрешает нам выходить в город без телохранителей. Как обстоят его коммерческие дела – не имею понятия. Батура тоже не посвящают пока во взрослые вопросы. Его задача – учиться в университете, чтобы стать достойным преемником отца.

Видимо, жизнь в местном обществе всё-таки развращает и заставляет проще смотреть на многие вещи. У меня появляется тайна – я дружу с мальчиком. И это не просто болтовня на переменах между уроками, а самые настоящие свидания. Правда, ходим мы гулять не вдвоём, а с моей подругой Лейлой и её парнем, и ничем предосудительным не занимаемся. Очень боюсь, что если об этом узнает отец, то сильно разозлится.