Единственная для верианского принца

Века назад пояснение нашего существования звучало бы сродни магическому фэнтези, сказке для взрослых… Только не сейчас, когда люди наконец-то открыли третье силовое поле. Его так и назвали, к сожалению, не слишком-то красиво. Порой используют термин «аура». Правда, трактуют его несколько иначе, нежели восточные религии.

Легенда о нас звучала так.

Где-то там, во Вселенной живет раса аджагар. Восьмимерные ящеры добровольно взвалили на плечи охрану целостности миров. Внешне аджагары похожи на драконов, как их видят фантасты моего мира. Может после мимолетной встречи с ними люди и выдумали мифологических чудищ?

Аджагарам тяжко находиться на планетах малой размерности, вроде моей. Вот они и задумали таких, как мы, наделили даром реанимировать ткань Галактики собственной энергетикой.

Согласно все той же легенде, ящеры превращались в аборигенов какой-то планеты и спаривались с их женщинами. Те принимали аджагар за мужей, любовников и, если в ближайший месяц беременели от собственных мужчин, дети рождались такими, как я.

Современная наука выяснила – любое живое существо во Вселенной обладает пресловутым третьим силовым полем. Чем оно больше, сильнее, тем разумней владелец. Самое мощное силовое поле у аджагар. Наши творцы умудряются с его помощью переводить одну материю в другую, материю в энергию, энергию в материю. Удивительные превращения материи в энергию в ядре атома, ящеры совершают одним лишь велением мысли.

Щелчком пальцев получают из апельсина – лейку, из рыбы – книгу, из дерева – водопроводную трубу, из стального клинка – черепаху. К сожалению, «волшебство» забирает уйму энергии.

Отчасти таким даром наделены и мы, получившие от аджагар силовое поле, а от родителей своей расы – физическое тело.

Кто-то из сородичей усердствует на ниве созидания миров, кто-то – нет. Я иногда включаюсь в работу, иногда прячусь от нее. В моем мире араччи нынче не редкость. Когда-то, столетья назад нас было наперечет. Теперь же, число полукровок преумножилось, а люди узнали о нас, как о соседствующей с ними расе. Нам выдали особые удостоверения, запротоколировали, просветили, изучили.

Грянула эра телепортов, и мы затерялись среди новых рас, с далеких планет, вроде той, куда отправляюсь сегодня.

Благо деньги не считаю – хоть годами развлекайся.

Когда-то мои выставки притягивали редких зевак, надумавших «культурно убить время». Экспрессионистские полотна покупались из рук вон плохо. А спустя половину столетия, ни с того, ни с сего, взлетели на вершину популярности. За несколько лет я заработала больше, чем за весь предыдущий век. Уродись я человеком, посмертная известность не исправила бы прижизненную бедность, но… повезло.

По виртуальным сетям – потомкам доисторического интернета – за секунду можно продать хоть тысячу, хоть миллион произведений. Человек смотрит в трехмерной проекции, думает, решает. Если теряется в выборе, приставляет картину к стене, двигает, примеряет. Чудеса техники упростили жизнь и творцам и ценителям прекрасного.

Слава богу, нам больше не требуется встречаться лично!

Теперь для меня это – единственная доступная радость.

Хочется глотнуть одиночества. Наскучили дежурные приветствия. Набили оскомину улыбки – наследство некогда великой Америки, ныне – части мирового государства с русским и английским языками. Утомили разговоры, раздражали любые близкие контакты.

Я напоминала себе яблоко из папье-маше. Оно манит зрителя лакомыми бочками, сочным блеском. Но напрасно. Нет у бумажного плода ни сладко-кислого до упоительности запаха, ни хрустящей под пальцами спелости. Пустота внутри гулко вторит постукиванию.

Казалось, я как это бумажное яблоко. И все прекрасное, незабываемое, бесценное, что есть в жизни – давно позади. Впереди же – только искусственное будущее без ароматов, мелодий, красок настоящей жизни.

Миновали мои юные деньки, когда в веселой компании друзей не замечала – град на улице или метель. Миновали времена второй молодости.

Как и многие бессмертные я инстинктивно ощущала – впереди столетия.

Малыша завела по тем представлениям очень поздно – ближе к сорока. Миновали будни молодой мамочки, растившей двух сыновей и дочку. Да, да, потом я родила еще двоих.

Отгремели и те шальные дни, когда ходила с внуками на дискотеки, притворялась их модной старшей спутницей – предметом зависти товарищей. Все это осталось далеко позади… Теплые воспоминания греют душу, сердце, что особенно ценно сейчас.

Нынче затрудняюсь даже подсчитать – сколько поколений моих потомков живет на Земле. Увы! Ни один из них не родился араччи, как я.

Я потеряла всех, кого близко знала, кого любила, кем дорожила больше всего на свете. От бесприютного одиночества душа застыла, как застывает жук в янтарной капельке. Красивый и будто бы живой.

Будто бы – вот главное слово.

…

Два дня пролетели незаметно.

Кабинка для еды, над столом снабжала меня горячими завтраками, обедами и ужинами.

Я читала любимые романы, тонизировалась йогой, наслаждалась созерцанием планет и звезд.

Порой удивительно прекрасных, порой безобразных, а порой напоминавших о родной Земле.

Одни походили на кусок камня, тяжелый и мертвый, другие – на удивительный, идеальной формы кристалл, голубой или зеленый. Скорее всего, живой… Третьи – на загадочные руины с глубокими жерлами кратеров, острыми пиками скал. Четвертые опоясывались радужными кольцами или туманными облаками.

Все это я уже видела в предыдущих путешествиях.

Сама не ожидала, но четыре стены каюты и еще четыре санузла довольно-таки быстро наскучили. Я немного поколебалась и решила наведаться в общую смотровую. Экраны там занимали две стены, позволяя любоваться участками космоса, которые ускользали от обзора в каюте.

Для начала приклеила за ухо пластиковый лингви-диск. Прибор, чуть больше половины ладони, переводил с чужих языков на земные. Вздохнула, словно собиралась на важное мероприятие, и вышла наружу, захлопнув дверь до характерного щелчка замка – хр-р-р.

Просторная кабинка лифта позволила бы перевезти два пианино.

Я поднялась на два этажа и вышла в огромный холл. По сравнению с ним бальные залы Версаля – убогие комнатушки. Как и весь корабль, стены и потолок здесь словно бы отливали из стали. Хоть до рези напрягай глаза – ни единого стыка, ни единой щели не отыщешь.

В дальнем конце цепляли взгляд две двери, если верить проспекту по четыре метра в высоту и три в ширину – каждая. Их идеально гладкую поверхность золотили лучи желтоватых лампочек. Они ровным слоем облепили потолок, придавая ему сходство с симметрично бугрящимся облаком, подсвеченным солнцем. Я дернула длинный вертикальный поручень одной из дверей и вошла в смотровую.

Столпотворения не было. Это вам не бар и не дискотека на нижних этажах. И уж точно не новомодный прогулочный парк-оранжерея на верхнем – экспозиция растений с разных концов Галактики.

Кучка землян что-то обсуждали возле одного из экранов. Галдели, бешено жестикулируя семь-восемь хорров, в спортивных костюмах, подозрительно напоминавших наряды земных гопников далеких лет. Только цепей на шее не хватало. Невдалеке шушукались два заурра, в традиционных золотых одеяниях, сродни римским тогам. Поодаль от всех застыл одинокий эрис. Ну и ладушки.

Я заняла свободное место на расстоянии примерно двух вытянутых рук от заурров, в пяти шагах от эриса. Замерла, положив ладони на длинный поручень – от одной стены к другой – странное наследие времен, когда люди путешествовали поездами.

Эрис бросил на меня внимательный взгляд чисто-голубых глаз, тряхнул светло-русыми волосами, до пояса, и вернулся к созерцанию экрана.

Мне нравились одеяния этой расы, опять же, очень похожие на эльфийские. Лосины, которые облегали мускулистые ноги, сапоги, до середины икры и свободные туники, почти до колен. Эрисы шили одежду из удивительной струящейся ткани – смельен. Элитные земные ателье со скрипом заполучили ее совсем недавно. Глядя на смельен вблизи, я почему-то всегда вспоминала мультфильм про Царевну-лягушку. Принцесса скроила рубашку для отца Ивана-царевича из прозрачного покрывала ночного неба, вышила пентаграммами звезд, серпом Луны.

Несколько минут я разглядывала систему необитаемых планет, похожую на модель атома.

Они двигались лениво, тяжело. Точно композиция из пяти шаров вращалась в плотной жидкости. Красно-желтой звезды и четырех серо-зеленых планет. Трех маленьких, словно шарики для гольфа, и одной огромной, словно мяч для фитнесса. По ее полупрозрачной поверхности, сродни лунному камню, неспешно расползались, плыли радужные разводы.

– Рэммильер Бриллен Нонкс! – внезапно ворвался в мои размышления бодрый голос проводницы – крианки. В последнее время телепорты все чаще обслуживали именно они.

В новостях что-то говорили о безработице на Крийе, договоре взаимопомощи с Землей и еще с парой планет содружества.

Сначала я не поняла, что за нелепый набор слов декларировала девушка, куда более складная, чем проводник у якоря №12. Только руки все же казались слишком уж длинными, потому что время от времени поправляли брюки на коленях.

Даже абсолютно лысая голова крианки благодаря идеально ровному черепу радовала глаз.

Словно бы ответом на мой невысказанный вопрос в дверях появился очень высокий верианин со светло-нефритовой кожей. Ах да! Мне же говорили, что целая их делегация возвращалась с Земли на родную планету.

Судя по трем именам, Нонкс – королевского рода. У незнатных верианцев имен всего два. И я нигде, кроме Земли, не встречала отчества.