Чуть короче жизни

– Хватит болтать, поехали!

Анна приподняла кружевные оборки лилового платья, и степенно поднялась в коляску.

– Барышня, нешто вы не со мной поедете? – спросил Василий печально.

Анна стрельнула в широкоплечего молодца лукавым взглядом, чуть зарделась щечками:

– Папенька мне с тобой ездить не велит. Ты шибко гоняешь!

Василий надул было губы, но Прохор ему ответить не дал.

– Сам давеча жаловался, что городовые свистели! – напомнил он посрамленному сопернику. – А у барышень от скачки головы кружаться!

Вообще-то, он нагло врал: и Женя, и Анна не раз катались по городу с ветерком, просто Прохор лучше понимал лошадей, и адвокат действительно доверял ему больше, чем собственному кучеру. Вообще-то, Горюнов уже приобрел автомобиль, но капризная английская штучка все еще торчала в гараже в ожидании шофера (на немецкую машину шофера сыскать было легче, но английская престижу давала больше).

Довольный победой Прохор взгромоздился на козлы и взял в руки вожжи.

– Открывай ворота! – крикнул он басом, но раздосадованный Василий демонстративно ушел на конюшню, поэтому приказ бросились исполнять дворовые мальчишки.

4

Нинель Ботвеева жила на окраине. Ее двухэтажный особнячок стоял несколько в стороне от других домов и выделялся розовыми шелковыми занавесками на окнах да бесхвостым каменным львом у парадного входа. (Хвост мраморному царю зверей прошлым летом отбили подгулявшие мастеровые.)

Хозяйка дома слыла искусной гадалкой, а также большой специалисткой по любовной магии. Нинель Ботвееву наперебой приглашали к себе семьи, где имелись девицы на выданье.

Прохор остановил лошадей на углу улицы. Барышни одна за другой выбрались из коляски, ведь подойти пешком к дому Нинель, считалось хорошей приметой. Когда барышни позвонили у крыльца, расторопная горничная провела их в светелку, где Нинель обычно принимала гостей. Сама хозяйка явилась минут через пятнадцать, щуря еще не накрашенные черные глазки и откровенно позевывая.

– Чего желаете, мои разлюбезные: гадать будем или привораживать?

Анна внезапно смутилась, хотела что-то сказать, но замешкалась. Женя была настроена более решительно:

– Сперва – гадать!

В руках Нинель привычно замелькали затертые карты.

– Какая-то дама бубновая возле твоего короля вьется, – сообщила она Анне, которая тут же обиженно заморгала. – Не иначе, как приворожить хочет!

Пока Анна выясняла у Нинели подробности насчет козней бубновой дамы, Женя листала толстенную книгу Папюса, посвященную тонкостям магии. Женя была у Нинели не в первый раз, и всегда эта книга лежала на зеркальном столике, раскрытая на одной и той же странице. «Любовь. Возбудитель человека воли», – значилось название раздела. Женя подозревала, что Папюс понадобился гадалке лишь для создания атмосферы особой таинственности.

Нинель смешала карты, пообещала Анне за отдельную плату обратить к ней сердце трефового короля и вопросительно обернулась к Жене.

– Гадай на ближайшее будущее! – велела Женя.

– Насчет имения спроси! – напомнила Анна, но Женя отмахнулась. Ее невольно привлекали мелькающие в руках гадалки карты, которые, казалось, сами сновали по столешнице. Нинель снисходительно улыбнулась, потом взглянула на карты, и улыбка стала кривоватой.

– Будет тебе дорога, милая, дорога неблизкая, опасная. И будет около тебя человек… Человек? – гадалка пристально всмотрелась в карты, и на лбу ее у вдруг проступили капельки пота. Резким движением Нинель смешала карты.

– Сглазили тебя, не буду гадать сегодня!

– Меня? – удивилась Женя. – Да кто же успел?!

– Долго ли сглазить барышню! – гадалка сгребла карты в ящик стола и вдруг размашисто перекрестилась: – На все воля Божья!

Раздосадованными возвращались домой барышни: Нинель наотрез отказалась продолжать работу.

Герни

Животрепещущий вопрос: нужно ли ездить к гадалкам? Отвечаю: если у вас есть лишние деньги и слишком мало своих проблем, тогда нужно! Денег у вас убавится, проблем добавится, так что общее равновесие не нарушится.

5

Вечером в доме Горюновых ждали гостей, и Женя осталась, чтобы принять участие в живых картинах. Она любила эту нехитрую забаву, частенько устраивая представления в поместье маменьки.

Подруги сговорились предстать благородными англичанками, плененными свирепым морским разбойником. На роль разбойника Анна планировала кучера Василия. В старых сундуках отыскалась турецкая феска и турецкий же халат, которые тотчас были посланы Василию на конюшню. Английское платье для Жени пришлось слегка перешивать, так как Анна отличалась здоровой упитанностью, и платье ее на Жене неприлично висело.

Сам Леонид Евграфович задумал появиться перед гостями в облике собирающегося в поход боярина. Елизавета Матвеевна терпеливо мастерила мужу седую бороду из мочала, и давала распоряжения горничной относительно Мишки и Гришки. Сыновья адвоката должны были изобразить юных арапов, борющихся со змеей. Змею заменял широкий кожаный ремень, который Мишка и Гришка с восторгом и визгом душили. От змеи они как-то незаметно переключались друг на друга, и уставшая горничная уже в который раз разводила их по разным комнатам. Но когда маменька пригрозила, что не даст им мазаться под арапов, а наоборот велит надеть костюмчики и весь вечер быть при ней, Мишка с Гришкой притихли и позволили уложить себя на дневной сон.

Весь день прошел в хлопотах, поэтому Женя почти забыла о неудачном утреннем визите. Некоторой проблемой стал несговорчивый Бусик, который начинал сердито цокать, едва его переправляли с плеча Жени на прикроватный столик. Но Женя определила, что, если рядом с упрямым зверьком ставится блюдечко орехов, гнев сменяется на милость, и Бусик позволяет новой хозяйке закрыть себя в комнате.

6

Под вечер стали съезжаться гости, две трети из которых Женя знала хотя бы в лицо. Улатин – город небольшой, развлечений не так уж много, и жители частенько сталкиваются у одних и тех же дверей.

Пока гости поочередно подходили приветствовать хозяев, Анна щедро отпускала улыбки, шепотом поясняя подруге изменения в семейном положении тех, кого она давно не видела. Неожиданно, Женя ощутила весьма чувствительный толчок под локоть, и, подняв глаза, обнаружила рядом с сыновьями сахарозаводчика Лукашина – Иваном и Дмитрием – совершенно незнакомого молодого человека. Высокого, с приятными чертами лица, но с удивительно пронзительным взглядом. Под этим взглядом Женя отчего-то почувствовала себя неуютно.

– Иностранец! – старательно делая безразличный вид, прошептала Анна. – Знакомый Лукашиных!

«Знакомый Лукашиных» одеждой очень заметно отличался от улатинских горожан. Его малиновые с серебряной вышивкой брюки, казалось, еще хранили на себе пыль древней Мексики. Тонкая сорочка белизной оттеняла загорелую кожу лица и шеи, короткая куртка подчеркивала стройность фигуры. Словом, улатинские барышни не сводили глаз с симпатичного иностранца, который пока еще не покидал мужской кружок.

Как всегда, беседовали о политике. Леонид Евграфович солидно вещал о преимуществах английского оружия и бранил нерасторопных русских министров, которые снова тянули с перевооружением армии.

– Вот, вы полагаете, какое оружие лучшим? – обратился он неожиданно к иностранцу. – Да вы, верно, по-русски не понимаете? Ду ю спик инглиш? – припомнил адвокат свои познания в английском.

– Благодарю, я довольно понимаю по-русски! – ответил гость с заметным акцентом, но вполне разборчиво. – Всем видам оружия я предпочитаю янвайское.

– Я-янвайское? Это где ж такое производят?

– Остров Янвая. Там небогато с местными ресурсами, зато искусные мастера-оружейники. Все пираты Северных да и добрая половина с Южных морей вооружены именно янвайским оружием.

– Вы такой знаток пиратов?

– Их довольно много в наших местах…

Разговор заинтересовал Женю, но продолжения его она уже не услышала, так как братья Лукашины с двух сторон атаковали Анну, и пришлось поспешить на помощь подруге. Цветистые комплименты Ивана и Дмитрия показывали, что кроме «Биржевого листка», братья периодически почитывали и изящную литературу типа Ната Пинкертона.

– Ваш взгляд пронзил мое сердце наподобие пистолетного выстрела! – сообщил Анне Дмитрий.

– Вообще-то пронзают обычно – шпаги! – охладила пыл кавалера Женя. Анна с благодарностью оставила братьев на Женю, и поспешила «за кулисы», то есть в гостиную, где заканчивали приготовления к живым картинам.