Измена. Я не буду твоей

Игнатьев протягивает мне подготовленный листок, к которому прикреплено уведомление о сокращении.

Я бегу глазами по вакансиям. Ничего, что могло бы мне подойти. Не уборщицей же оставаться. А всё остальное – слишком заоблачное для меня. Все эти руководители направлений, главные администраторы и так далее.

– Елена Сергеевна, не переживайте, – Игнатьев пытается быть мил, но я вижу в его глазах ледяную стужу. – Вы ведь замужем. Неужели муж не обеспечит?

– Он… он тоже временно без работы.

Это никак не трогает большого босса. Правильно, чего ему волноваться за каждую тетку, которую он собирается уволить?

– В любом случае, никто не гонит вас прямо сейчас. Понадобятся дни для собеседований с новыми работодателями – дадим без вопросов. Приношу свои извинения, что всё так вышло.

Я выхожу из кабинета и понимаю, что меня начинает тошнить. Мутная чернь поднимается к горлу, и я едва успеваю добежать до женского туалета. Мне плохо. Мне страшно. Мне хочется спрятаться от всего мира и никогда не вылезать из своего кокона.

– Тебя тоже сократили? – спрашиваю Светку, когда поток клиентов чуть утихает.

– Сократили? – подруга хмурится. – Ты о чем? Кого-то сокращают, что ли? Подожди! – брови ее поднимаются. – Тебя сократили?!

– Угу.

Как же так…

Её не тронули, хотя сама она часто ходит по врачам, лечит больной позвоночник. А у Наташи ребенок только-только в первый класс пошел, и последние годы она провела с ним на больничных. Но они остаются работать, а я… я иду на улицу.

Нет, я не завидую подруге или кому-то другому и не желаю им зла. Я рада, что у них всё нормально – но липкий ужас цепляется за мою шею паучьими лапами.

Всё то, чему меня учили с детства – «будь хорошим человеком, услужливым, не требуй за свою помощь денег, и тебя обязательно заметят» – привело меня в эту точку.

К увольнению.

Глава 4

Я не знаю, как сказать мужу о моем сокращении. Язык не поворачивается. Мне почему-то так стыдно, будто я сама в этом виновата. Даже забывается, что мы скандалили и до сих пор не помирились.

– Дим…

Он показательно готовит себе ужин. Сам. Яичницу со шкварками, и меня начинает подташнивать при одном виде этих шкварок. Жир разлетается в стороны, брызжет на шкафчики.

– Ну? – муж даже не оборачивается в мою сторону.

– Меня сокращают, – произношу и начинаю плакать.

Он все-таки поворачивается ко мне, смотрит с непониманием, а потом цедит:

– Ты что, шутишь?

Качаю головой, не в силах ответить.

– Лена, ты издеваешься, да?

Этот его вопрос, возмущенный до бескрайности, заставляет меня собраться.

– Тебя самого сократили, – говорю почти твердым голосом.

– Вот именно. А ты должна была сделать всё, чтобы этого не произошло с тобой! Я без дела не сижу, все деньги в бизнес пытаюсь вложить, а ты решила с работой попрощаться? Мне как будто без тебя проблем мало!

Это возмутительно и жутко унизительно, но его слова как пощечина. Отрезвляют. Я словно перестаю смотреть на мир сквозь призму розовых очков. Смаргиваю.

– В смысле, ты хочешь вложить все деньги в бизнес? Все наши сбережения? Дима, ты с ума сошел?!

– Я уже вложил, – внезапно он усмехается, и эта усмешка мне абсолютно не нравится, она дикая и полубезумная. – Не хотел тебе раньше времени говорить, но да, будем с корешами машины перепродавать. Поэтому, Лен, сейчас твои фортели с увольнением вообще не в тему. Придумай что-нибудь.

Сказать, что я в ужасе – ничего не сказать. Мне хочется метаться по квартире, рвать волосы. Последние наши сбережения. Деньги, отложенные за счет того, что мы во всем себе отказывали, про отпуска забыли, в кафе ходили только по огромным праздникам, потрачены. Исчезли. Их нет.

Всё то, что давало хоть какую-то надежду, потеряно.

Он просто забрал наши деньги…

Я не ужинаю, не могу даже заставить себя умыться. Всю меня сдавливает страхом. Я не понимаю, с кем живу. Не понимаю, куда делся мужчина, которого я однажды полюбила. Когда он превратился вот в такого человека?

Лежу в кровати и тупо смотрю в одну точку, даже моргать забываю. Дима ложится рядом, но сегодня нас разделяет с ним огромная пропасть из непонимания. Я уже не знаю, хочу ли быть рядом с этим человеком.

– Лен, – внезапно оборачивается ко мне Дима, и голос его горит безумием. – У меня есть одна мысль. Только что появилась. Может, и неплохо, что тебя увольняют. Слушай…

Идея, которую предлагает мой муж, не просто бредовая – она ужасна во всех смыслах. Она настолько жуткая, что я даже забываю, как дышать, и только смотрю на Диму расширившимися глазами.

– Ты же говорила, что у вас всякие схемы есть по льготному кредитованию, – шепчет он, словно нас кто-то может услышать. – Помнишь, даже рассказывала, как один клиент обманул ваш банк на кругленькую сумму, а суд остался на его стороне, потому что в договоре всё было указано верно? Так вот. Тебя ж всё равно увольняют. Давай провернем какую-нибудь такую тему, кредитнем нас с тобой на пару десятков миллионов под нулевой процент. Ну, и пропишем, что кредит нужно вернуть единой суммой… лет через восемьдесят.

– Дима, что ты несешь…

Я в ужасе. Это уму непостижимо. Он хочет меня подставить под тюрьму?! Хочет, чтобы его жена села?! Не понимает, что если бы такие «шутки» прокатывали, то все сотрудники банка ездили на навороченных тачках и отдыхали на Мальдивах?

Да, у кого-то однажды получилось обмануть и навариться – но после этого систему безопасности банка усовершенствовали настолько, что лишний рубль не позволят утаить.

Да даже если бы и можно было что-то сделать. Я не стану ввязываться в криминал!

– Лен, подумай, – муж хватает меня за плечи и встряхивает. – Мы все проблемы свои решим, квартиру побольше купим, с долгами разберемся. Пусть считают это твоей маленькой компенсацией. Неужели ты не заслужила её за все те годы, что отпахала в этом убогом банке? Они тебя выставили за порог, унизили напоследок – неужели ты собираешься молча это проглотить?! Они тебя в грязь втаптывают, а ты возьмешь и уйдешь? Лен, не глупи. Даже если что-то и обнаружат, ты уже давно уволишься оттуда.

– Дима, если они «что-то обнаружат», – передразниваю невольно, – то меня посадят.

– Ты же умная, ты сможешь всё организовать таким образом, чтобы никто не подкопался. Давай, нагнем эту систему! Покажем, что мы из себя представляем! Что мы не какие-то лошки подзаборные, мы сами способны себя обеспечить!

Он так окрылен, словно просит меня о самой прекрасной вещи на свете. Довольный донельзя, глаза блестят, улыбка широченная. А мне страшно. Я даже шевельнуться боюсь, потому что не понимаю: на что еще способен мой муж? Что творится в его голове?

– Ну, что? Ты согласна?

Медленно качаю головой.

– Даже не проси. Ты не понимаешь, во что просишь меня влезть.