Отвоюй меня у Небес…

Однажды муж предложил мне отправиться в ту самую восточную страну. Нет, я никогда не говорила ему о своем юношеском романе, просто наши дети выросли, и он решил, что нам не помешает второй медовый месяц. Страна с морем и пустыней, по его мнению, как нельзя лучше подходила для этого. Когда он сказал о своем предложении, я вдруг поняла, что рана, которая образовалась много лет назад в моем сердце, до сих пор болит. Но я согласилась, решив удовлетворить желание мужа и свое любопытство. В тот же день я нашла в интернете страничку человека, от которого мне пришлось отказаться по воле судьбы. Он был женат и все также красив. С фотографий смотрели на меня счастливые лица его взрослых сыновей и его самого. Набравшись смелости, я отправила ему сообщение, не особо надеясь, что он захочет мне ответить. Но он ответил в тот же день. Он очень обрадовался, расспросил меня о семье, моей жизни, и сказал, что ждет нас с мужем в гости.

Мужу я сказала, что это давний друг времен моего студенчества, что отчасти было правдой. Он встретил нас в аэропорту. И я сразу поняла две вещи. Первая – любовь не проходит. Она просто способна на время затаиться в самом дальнем уголке нашего сердца, чтобы потом дать о себе знать при любом удобном случае. Вторая – судьба все это время продолжала вести свою игру, наблюдая за нами и обдумывая ходы. Он улыбнулся мне той самой улыбкой, в которую я влюбилась когда-то, и спокойно предложил нам проследовать в его автомобиль. Нас ждал большой белый джип с шофером и прохладным дорогим салоном. Роскошь его дома, к которому мы подъехали минут через тридцать, не удивила и не испугала меня. Отчего-то я всегда представляла его себе выходящим во всем белом из подобного дворца. Мы провели в его доме несколько часов, отобедали и поговорили о детях, моей карьере и работе мужа. Его жена подавала нам на стол, хотя в доме было полно прислуги, и ни разу не села рядом. Надо ли говорить о том, что на ней была черная чадра, которая давала доступ к рассмотрению лишь ее глаз и кистей рук, щедро усыпанных золотыми браслетами и кольцами. Роскошь царила повсюду. И мне нравился этот дом, мне комфортно было сидеть за таким богатым столом с самыми изысканными яствами. Мне все еще нравился мужчина, который с королевской осанкой восседал за ним, не сводил с меня своих ослепительных черных глаз и непринужденно беседовал с нами. Но я не могла себя представить в роли этой женщины, стоящей, словно безмолвная тень, за спиной своего мужа, замотанной, с головы до ног в черное, и не имеющей права даже вступить в разговор.

Когда мы с мужем уезжали в наш отель в такси по ночной трассе чужой страны, у меня были смешанные чувства, но на сердце царила удивительная легкость. После стольких лет я получила, наконец, ответы на два своих вопроса к судьбе. Она не просто ответила мне, она явно показала, зачем разлучила меня с человеком, которого я так любила, и который так любил меня.

Я поняла, что одной любви мало, что я всегда чувствовала бы себя чужой в этом чужом для меня мире, где таким, как я, места нет, и не будет. Ведь я всегда была человеком очень свободных взглядов, я обожала свою работу журналиста, и возможность много путешествовать являлась крайне важной для меня. Позови он меня в те далекие годы с собой, я бы не раздумывая ни минуты, уехала бы за ним в его жаркую, щедро залитую солнцем, страну. Я могла бы принять его религию, покинуть всех моих родных, забыть всех друзей и начать свою жизнь с чистого листа рядом с мужчиной моей мечты. Я могла бы отказаться от чего угодно, ради того, чтобы он был счастлив, но тогда мне бы пришлось отказаться от самой себя, похоронив мои мечты о журналистике навсегда. Я могла бы отречься от целого мира, замотав себя в черные одежды, но как отречься от того, что приносит людям пользу и наполняет меня чувством самоуважения? Я так сильно его любила, что, разумеется, пошла бы ради него на все. Была бы я при этом счастлива? Однозначно нет. Я увидела, что напрасно роптала на судьбу. Потому что, по сути, все было правильно, ибо есть люди для любви, а есть для жизни. Мне вспомнились слова бабушки о том, что этот мир совсем не жесток, а просто учит меня любить, и я осознала эти слова в полной мере только теперь. И еще одна мысль пронеслась в моей голове. Она была ответом на еще один мой вопрос, который так беспокоил меня: Зачем вообще нужны такие встречи нам на пути? Чтобы не забыть ее, я взяла телефон и стала записывать:

«На самом деле, по-настоящему важно только то, что трогает сердце. Ничто на свете не имеет большой ценности, если в душе Вам на это наплевать. Но даже самое крошечное, с точки зрения, окружающих, событие, может перевернуть всю жизнь с ног на голову и наоборот. Наверное, в конце пути с нами остаётся только то, что мы по-настоящему прочувствовали. Наши печали, радости, слезы, переживания – всё то, что мы подарили кому-то и, вместе с тем, оставили себе. Мы можем забыть какие-то имена и очень важные даты, но никогда не забудем тех, кто заставил наше сердце биться чаще, сжиматься, болеть или, наоборот, летать от наслаждения. В конечном итоге, жизнь – это совокупность того, что прошло по нашим венам и нервам, что легко коснулось кожи, чтобы прочно под ней засесть или оставить незаживающие ожоги. Мы есть то, что выстрадали, перенесли, перебороли в себе, что искренне любили и ненавидели. Всё остальное не имеет значения.»

– О чем ты думаешь? – спросил меня муж.

– Я думаю о море.

Попутчица

Я ехал в Женеву на скором поезде из Милана. За окном быстро сменялись восхитительные пейзажи альпийской природы. Время тянулось долго, но мне некуда было торопиться, а потому я просто наслаждался видами, и в пол уха слушал французскую и итальянскую речь. Примерно через час моего пути мне захотелось кофе, и я направился в вагон ресторан. Все столики были заняты, я решил сесть рядом с молодой и очень красивой женщиной, одетой очень элегантно, и даже, как мне показалось, чуть неуместно для демократичного второго класса.

– Вы позволите? – задал я вопрос по-английски, не зная итальянка она, или француженка.

– Разумеется.

Ответ прозвучал на очень ломанном английском. Я сразу признал в ней соотечественницу, но не стал делиться с ней своим предположением, чтобы ненароком не смутить ее. Я сел напротив, имея прекрасную возможность рассмотреть незнакомую пассажирку. Она была не просто красива. Про таких говорят «шикарна». Не смотря на то, что стоял конец октября, и погода была не ниже 18 градусов по цельсию, на ней был накинут черный меховой жакет, в который она зябко куталась. Он выгодно оттенял ее белокурые волосы, собранные у нее на затылке в тугой узел. Она была целиком поглощена перепиской по телефону и лишь один раз бросила на меня беглый взгляд своих огромных серых глаз. Поезд дернулся, и телефон выскользнул у нее из рук, с грохотом упав на пол. Она чертыхнулась по-русски, а я, обрадовавшись, что не ошибся в ее происхождении, подал ей телефон и представился. Она улыбнулась мне самой очаровательной в мире улыбкой и назвала свое имя. Я спросил ее, едет ли она домой в Женеву, или же это деловая поездка. Мы разговорились. Она призналась, что едет к любимому человеку и очень волнуется. Она нервно вертела в руках телефон, и я не мог не обратить внимание на красоту и изящество ее ладоней. Она была вся какая-то очень хрупкая и беззащитная, и мне очень захотелось ее приободрить и успокоить. Я по-хорошему завидовал человеку, к которому она ехала. Такая красивая, изящная, любящая. От нее исходил какой-то необыкновенный аромат, и дело было не только в парфюме, а еще и в особых флюидах нежности и женственности, которые буквально струились от нее в разные стороны. Я был очарован, мне хотелось вот так ехать и ехать рядом с ней, под стук колес и ритм так внезапно усилившегося, биения моего сердца.

– Расскажите мне свою историю, – вдруг выпалил я и сам не узнал своего голоса.

– Не думаю, что история моя такая уж интересная…

– И все же, расскажите, знаете, нет в мире лучшего слушателя, чем случайный попутчик, которого ты никогда больше не увидишь.

Она улыбнулась мне и начала свой рассказ…

Они встретились пять лет назад в Москве, на какой-то благотворительной выставке. Швейцарец, красивый, спортивный, но женатый. Она недавно разошлась с человеком, с которым жила три года гражданским браком. Жак пленил ее своим обаянием и прямолинейностью – он сразу же предупредил ее, что не против провести с ней следующий день и следующую ночь. Такие встречи никогда не интересовали ее, но тут впервые она не смогла устоять. Ей его захотелось так, будто каждая клетка ее организма испытывала к нему голод. Они стали встречаться, день и ночь, которые они провели вместе, плавно перетекли в следующие два месяца. Так хорошо ей никогда не было, однако он сразу предупредил, чтобы она и не думала влюбляться. А ей захотелось его просто любить. Всем своим уже наполовину остывшим сердцем, каждым нетронутым уголком души. Ей впервые было совершено наплевать на последствия, и не тревожило будущее, всё равно какой выйдет итог – счастливый или нет. Она поймала себя на том, что не задается дурацкими вопросами: «А что если ничего хорошего из этого не получится?» и «А вдруг я горько пожалею, что пошла у него на поводу?» Всё, что её интересовало, было заключено только в текущем моменте. И в нем она была не просто счастлива. Она была на седьмом небе от предвкушения каждой новой встречи с Ним. Она не могла не улыбаться, думая о нем – губы сами растягивались в счастливой улыбке. Он ей нравился, очень нравился. И всё, что она хотела – это оказаться поскорее в его руках, ощутить аромат его парфюма, который сводил её с ума, на своей коже, запустить пальцы в его светлые волосы и потерять контроль над собой, полностью и безоговорочно сдавшись этому обаятельному мужчине. Межу ними ещё толком ничего не было, кроме сумасшедшего секса и долгих разговоров до утра, но она уже звала его Своим и совершенно не удивлялась такой несвойственной ей прыти. Она просто радовалась вернувшейся способности чувствовать, и подзабытому желанию быть очаровательной и нежной. Ей неважно было, сколько это продлится, она хотела быть Его женщиной здесь и сейчас. Остальное не имело значения.

Он провел в Москве полгода, а затем уехал домой в Швейцарию. И хотя она и приняла уговор не влюбляться, ее сердце разбилось вдребезги. Сердце ведь не спрашивает разрешения любить. Оно просто любит. Он уехал, а она осталась и стала скучать так, как ей казалось, никто не скучал. Они писали друг другу. Каждый шаг, каждый жест, каждый сон был описан в мельчайших подробностях. Как ни странно, но в разлуке они лишь еще больше сблизились. Однажды он сказал, что любит ее, что на самом деле полюбил ее сразу, с первого мгновения, но не хотел признаваться в этом даже самому себе. А потом запретил себе и думать о любви. Она и так это знала, но это признание перевернуло все в ее душе, и она решилась на рискованный шаг – прилетела к нему в Женеву. Они провели три незабываемых дня, и нужно было возвращаться. Приехав в Москву, она решила со всем покончить. Слишком больно было, слишком тяжело понимать, что они никогда не будут вместе, что он, возможно, по-своему счастлив с женой, а ей отводилась незавидная и жалкая роль любовницы. Она перестала вести с ним переписку, удалила аккаунты в соцсетях и с головой ушла в работу. Шло время, и рана на ее сердце стала потихоньку затягиваться. Она уже вошла в привычный ритм жизни, но однажды случилось то, что заставило ее лишний раз убедиться в том, что как бы ни распланировал ты свою жизнь, у судьбы всегда свои планы…

Ее послали в Милан открывать новую выставку. Город закружил и очаровал, работа поглотила все грустные мысли, которые иногда проскакивали в Москве, теплое и ласковое солнышко отогрело ее замерзшую душу. Она была совершенно счастлива, мир и покой вернулись к ней. Но вот однажды… Она шла по залитой солнцем миланской площади, думая о чем-то хорошем, а навстречу ей двигался человек, как две капли воды похожий на ее возлюбленного. Она закрыла глаза, подумав, что показалось, но едва открыв их снова, поняла, что ошибки быть не может. Это был он и он шел прямо к ней. Они остановились посреди людной площади и с минуту просто стояли и молча смотрели друг на друга. А потом он ее обнял.

Он её не просто обнимал… Он обнимал её так, будто она какая-то хрупкая драгоценность, которую нельзя выпустить из рук, ведь она тотчас разобьётся на тысячу маленьких осколков. Он так касался ее волос, словно на их кончиках сосредоточено было что-то невероятно важное и нужное для него. Она чувствовала, как в его сильных и нежных руках собираются воедино все её разрозненные кусочки, оторванные от души безжалостной жизнью. Ощущала, как затягиваются болезненные раны на её усталом и измученном сердце. Рядом с ним ей было удивительно спокойно. Утихали все её мысли, кипящие в голове, усмирялись чувства. Она казалась сама себе такой маленькой рядом с этим большим и могучим человеком. Ей ужасно хотелось быть послушной, покорной и смиренной. Ничто внутри неё больше не боролось, не сопротивлялось, не рвалось. И если бы он приказал ей пойти за ним, она немедленно последовала бы, не раздумывая ни секунды. Но он просто стоял, обнимал её, молча, нежно касаясь своим дыханием её лица. И ей хотелось стоять вот так с ним вечность. И пусть мир, который потерял для них всякое значение, полетел бы в пропасть – они бы просто этого не заметили. Так хорошо было этим двум, подошедшим друг другу, словно сложные пазлы, уставшим странникам, что даже время остановило для них свой безжалостный бег, а ангелы на Небесах плакали от счастья…

Они договорились встретиться в Женеве и больше никогда не расставаться. Закончив свой рассказ, она вопросительно посмотрела на меня.

– Что Вы об этом думаете?

Я ответил вопросом на вопрос:

– А что Вас смущает? Я заметил, Вы сильно волнуетесь, будто опасаетесь чего-то.

– Я боюсь, что он не придет, что передумает, что просто решит вернуться к жене, хотя и довольно давно в разводе. Что я ему не нужна.

У нее на глазах выступили слезы.

– Понимаете, я не могу поверить в то, что это правда. Что судьба смилостивилась и дала нам второй шанс, чтобы быть вместе.

– Думаю, все будет хорошо, вот увидите, – очень уверенно заявил я. Хотя, сказать по правде, уверенным в этом совсем не был. По личному опыту я хорошо знал, что жизнь штука сложная, и никогда не знаешь, что ждет тебя за следующим поворотом.

Нам оставалось ехать минут пятнадцать, поезд потихоньку замедлял ход, а напряжение моей случайной знакомой нарастало. Я молил Бога, чтобы этот Жак не пришел и мысленно клял себя за это. Я никогда не встречал такой красивой и пленительной женщины, способной так искренне любить. Мне вдруг захотелось, чтобы она была моя и ничья больше. Захотелось сделать ее очень счастливой и спокойной, я уже строил в голове воздушный замок, в котором мы с ней вместе могли бы жить долго в любви и достатке, как вдруг поезд остановился. Она сошла с него первая. Даже не сошла, а буквально выпрыгнула в объятия интересного высокого светловолосого мужчины. Он подхватил ее легко и проворно, закружил в воздухе, затем осторожно поставил на землю. Они ушли вперед, обнявшись, и она даже не оглянулась. Думаю, что она сразу же забыла о моем существовании. Да и кто помнит случайных пассажиров?

Последние слова

Нам не дано знать, когда оборвётся наша или чья-то жизнь. Человек смертен и, как говорил булгаковский Воланд, внезапно смертен. Мы все это знаем, но продолжаем вести себя, словно боги, перед которыми расстелила свой звёздный путь Вечность. Нам не жалко гадкого, дурного, злого, что исходит из наших уст, уродуя не только наши сердца, но ломая судьбы и жизни близких людей. Нам страшно сказать: «Я тебя люблю», зато с лёгкостью произносим мы: «Я тебя ненавижу». А если закрыть глаза и представить, что слова эти станут самыми последними, которые Вы скажете кому-то или кто-то их услышит от Вас в самый свой последний миг, и уйдёт с ними туда, где стираются имена и границы? Мы боимся. Боимся быть слабыми, ведь любовь делает нас беззащитными, но совершенно не боимся быть жестокими. Наша жизнь хрупка, словно ёлочная стеклянная игрушка, которую держит в руках маленький неловкий ребёнок. Мы никогда не простим себе слов, сказанных в порыве гнева, особенно, если прощения за них поздно вымаливать. А умирая, лёжа на смертном одре, не сможем простить всех упущенных возможностей быть счастливыми из-за собственной трусости… Я думаю, каждое «Я люблю тебя» должно быть произнесено в этой жизни, ибо никто не знает, встретитесь ли вы в следующей. «Я люблю тебя»… Я готов отдать все, что угодно, за возможность вернуться в прошлое и сказать эти три слова той, кому сказать их больше не получится.