Созвездие Русалка

– У вас есть шесть часов, – напомнил он.

– Мало, мало, – пробормотал Хадди.

Осовски не ответил ничего. Его полностью поглотило изучение кристаллиса в колбе.

– Схожу выпью кофе и найду прищепки на нос, – хмыкнула Майерс. – А ты поспи, капитан. Тебе стоит сделать перерыв. Тем более, что Куин заступила на вахту.

Тейт и правда давно не смыкал глаз. Больше полутора суток. Он почесал заросшую щетиной щеку и согласился:

– Лягу на пару часов. Приглядывай за ними.

– Так точно.

Майерс лучисто улыбнулась. Больше Тейт не видел у нее такой улыбки никогда.

Знала ли тогда Майерс, что случится с ними позже? Чувствовала ли она такое же душевное волнение, как сам Тейт? Лежа на дне резервуара, Тейт задавался этими вопросами, чтобы не сойти с ума. Он изо всех сил гнал от себя тревогу и старался сфокусироваться на воспоминании об улыбке Майерс, солнечной и светлой. Чтобы не думать о существе, прошелестевшем совсем близко.

Поршень клапана хлюпнул в жижу и заходил в два раза сильнее. Резервуар, в который заползло невидимое существо, двинулся вверх. Из своего убежища Тейт пронаблюдал за тем, как потолок поглотил люльку и сросся в ровный навес обратно.

Тейт выждал несколько минут, но больше ничего не происходило. Тогда он выполз из своего резервуара и подошел к месту, откуда появилось существо. Стена здесь была ровной и пористой, как везде. Слегка заросшей серо-розовыми полипами. Тейт коснулся чистой части там, откуда до этого вышло существо. Вопреки ожиданиям, поверхность оказалась мягкой и податливой, липкой, как жевательная резинка.

Он не знал, что делает, но понимал, что другого пути нет. Тейт погрузил пальцы в материю. Она не кончалась. Он не встретил внутри нее препятствия, будто вся стена состояла сплошь из этого тянущегося наполнителя. Ничего не случилось и с рукой. Тейт погрузил ее по кисть, потом по локоть. Кожу облепило нечто, напоминавшее жир, который он ранее соскреб со стенок резервуара. Однако ткань стены прилегала неплотно. Она оставляла небольшой зазор для дыхания.

– Не могу поверить в то, что делаю это.

Тейт задержал дыхание и рискнул. Он шагнул в стену так, как до того делало существо. И очутился внутри корабля.

Это было не стандартное “внутри”, к которому он привык. С каютами, вентиляцией и источниками энергии. Это было кровеносной системой чужого корабля. “Внутри” здесь значило “внутренности”. Движения не сковывались, они убыстрялись. Каждый шаг оборачивался десятью, а сквозь стены прекрасно просматривались залы и комнаты, прикрытые легкой рябью, подобной кругам на воде.

Кислорода было в достатке. Тело приспособилось к дыханию через неясную полупрозрачную субстанцию. Она забила крылья носа, став фильтром, через который легкие наполнял привычный воздух. Ненужная для дыхания часть отсеивалась серебристыми пузырьками, остававшимися у губ.

Тейт двинулся вдоль стены. Вся прослойка занимала около пяти метров. Среди смеси розового и серого тут и там проглядывали мерцавшие синие кристаллы. Изредка большие, иногда маленькие, но чаще – россыпь струящегося хвостами галактик песка. Тейт несся среди них по стене-коридору, полному вязкой жидкости, будто плыл на космических скоростях.

Мимо проносились блестящие сгустки. Смазанные, они не давали себя хорошо рассмотреть. Они спешили по своим делам и не задерживались на одном месте. Большинство двигалось вправо. Тейт поддался общему потоку и последовал за ними. Как луч света несся он через вены корабля, пока его не выплеснуло в сферическую запруду.

Огромный огненный шар висел в пространстве, связанный жилами со стенами. Его поверхность кипела, под алым слоем бурлили пульсирующие сгустки. Десятки, сотни, тысячи. Они появлялись в поле зрения и тут же исчезали в жилах-коридорах. Иные задерживались в полусонной дреме и плавали в тягучем соусе, свернувшись клубками.

Один из них развернулся. Его светящееся ядро подчинялось холмистому телу, причудливо менявшему форму. Он подплыл к Тейту, изучая с любопытством ребенка.

Существо изогнулось. Его длинная шея свернулась петлей от змеиного тела, а светящаяся точка переместилась в голову, образовав подобие человеческой, но с вогнутыми костями черепа. Кости не держались в расплывчатых формах и постоянно проседали под натиском жидкости.

Наконец, появился и рот. Большой, разрезанный от уха до уха. Существо разинуло чудовищную пасть, и в темноте нёба Тейт увидел звезды.

– Звезды, – задумчиво проговорила Куин, приложившись к электронной сигарете. – Временами я думаю, что они похожи на людей. Такие же одинаковые, но при этом совершенно разные.

Майерс усмехнулась, закатав рукава. Она только закончила подзарядку батарей и выглядела уставшей.

– Не думала, что ты любишь философию.

– Я и не люблю, деточка. Это не философия, это жизнь.

Куин отвела сигарету от рта и нажала пару кнопок на пульте управления: на экране вместо звездной карты появилось изображение лаборатории, в которой трудились Хадди и Осовски. Хадди сидел за компьютером и что-то внимательно изучал. Его крупный лоб усеяли капли пота. Осовски брал очередные пробы кристаллиса с зонда. До назначенного времени оставалось два часа.

– Знаешь, необязательно курить так. Ты можешь поставить имплант или перейти на таблетки.

– Ты совсем ничего не понимаешь в удовольствии.

Куин выдохнула дым и вывела поверх экрана систему передатчиков. Она заглушила рубку: теперь разговор в ней не мог услышать никто за ее пределами.

– Что думаешь, кэп? Без всего этого ученого лепета и фантастики. Что мы нашли?

На соседнем экране появилось схематичное изображение аномалии. Недоступная человеческому глазу, даже перебор спектров не помог. Невидимая, она застыла в звездной системе монолитом, как бы сообщая об опасности, которую несла, но не давая разобрать настоящей причины.

При расчетах ее обозначили шаром. По размерам она была в десятую часть самой мелкой планеты системы и находилась аккурат между метеорным потоком и магнитной планетой. Стоило кораблю выйти на орбиту, как помехи усилились настолько, что не осталось никакой надежды связаться с колонией.

– Что-то, от чего лучше держаться подальше, – Тейт не выспался, но было не привыкать. – Я не верю в то, что наши системы не смогли обнаружить эту штуковину с ее-то гравитацией. Странно, что она не искривила орбиту планеты.

– А если это правда? Если ее действительно там раньше не было?

Майерс скрестила руки на груди и остановилась напротив экрана. Ее глаза сузились в попытке пристальнее рассмотреть причину всех бед.

– То есть, мы наткнулись на инопланетяшек? – Куин захохотала. – Столько лет одни в бесконечном космосе, а тут на тебе – чужой невидимый корабль? Серьезно?

Тейт покачал головой. Идея с инопланетянами ему пришлась не по душе. Он никогда в них не верил и уж точно не хотел стать тем, кто первым выйдет на контакт. Еще ни разу человечество не находило следов жизни в космосе, отличных от собственных. Бактерии изредка встречались на астероидах, но все они были схожи с земными, так что ученые единогласно заявляли: это осколки комет, которые когда-то проходили в нашей системе.

– Я думаю, – сказал он, – что это остатки некого тела, которое мы не смогли засечь. Черной дыры, возможно. Или дрейфующее облако из другой системы. Мы мало что о них знаем.

– Черная дыра, еще лучше! – Куин всплеснула руками. – Может, еще про сгусток темной материи скажешь?

Тейт невесело усмехнулся и пригубил кофе.

– Возвращайся к работе, – тогда ответил он, – чем раньше закончим, тем быстрее отсюда уберемся.

Правда, убраться из злополучной системы Лямбда Шесть Двадцать Три у них так и не получилось.

Глава 3. Свободны как птички

Пасть обрушилась на Тейта иссиня-черным ковшом. Внутри существа жил космос. Цепи астероидов и планет, звезд и пылевых облаков тянулись нитями. Тейт продирался сквозь них как солнечный ветер, пронизывал до самой сути и выныривал на другой стороне мира.

Рядом резвились кометы. Их длинные хвосты оставляли рассеянный золотой шлейф. Тейт летел так, будто был сродни им. Он стал частью вселенной. Он несся все дальше, погружаясь в начальное время, стремясь к самому центру, в сингулярность.

Галактики разрастались, двоились, троились. Под искаженной лупой времени они существовали в нескольких измерениях одновременно и, вместе с тем, всегда лишь в одном. Каждая из них являлась центром своего мира с множеством отражений. И каждое отражение было настоящим и единственным центром мира другого, ранее недоступного.

Человеческий глаз не мог их увидеть. Не мог сосчитать пузырчатые вселенные, расположенные за сингулярностью. Тейт ощущал кожей волновые излучения. Звук тут еще не родился, кругом простиралась бесконечная тишина, лишенная покоя. Зрелище удивительное и захватывающее.

Постепенно чернота уступила. Вселенная раскалилась до красного, желтого, а после – чистого белого. Ровно так, как до того тьма поглощала пустоту, так теперь ее залил невыносимый свет. Он проникал под корку мозга, застревал там, как единственное доказательство жизни. Он сам и был жизнью.

– Это другая жизнь.