#янесабина

– Ты с ним что ли пришла? – Ален наконец оттолкнулся от скамейки и выпрямился. Он смотрел мне прямо в глаза. Я опустила взгляд. Это парень только что назвал меня красивой, а я промолчала. Может быть мне нужно было сказать ему тоже что-то в ответ? Он, в общем-то, тоже был достаточно симпатичным.

Он сделал несколько шагов вперед и встал от меня на расстоянии вытянутой руки. Запах алкоголя и сигарет никуда не ушел, и снова ударил мне в нос с новой силой, я закусила губу, чтобы сдержать позывы тошноты. Внутри все скручивало от волнения. Что-то во всем этом было неправильно. Неправильным все было с самого начала. Но я упорно верила, что я делала все правильно. Что происходит в этом доме? В котором парни целуют девушек, с которыми не встречаются. И где Айгерим? Иногда мне так не хватало уверенности ее мыслей. Они были будто глоток свежего воздуха во моей голове. После ее слов, у меня часто прояснялись мысли, мне становилось легче дышать.

– Ты красивая, Сабина.

Ален повторил свои слова, но теперь уже смотрел мне прямо в глаза.

– Спасибо.

– Я тебе не нравлюсь, да?

Мысли скрутились в непонятный узел.

– Почему ты спрашиваешь?

– Ты мне понравилась сразу. Но ты не обращаешь ни на кого внимания. Ждешь Кайрата?

– Меня пригласил сюда Кайрат.

Все шло не так как я себе представляла. Этого момента и этого диалога не было в моей голове, когда я сбегала из дома без разрешения тети и дяди.

– Хочешь провожу домой?

– Я подожду Кайрата, а потом мы пойдем домой. Уже поздно.

Я улыбнулась и сделала несколько шагов назад. Мне нужно было срочно найти Кайрата. Я была готова признаться тете и дядя в том, что сбежала и принять свое наказание. Мне просто нужно было уйти отсюда. Ален меня начинал пугать. Я вспомнила Камиллу и Владимира, целующихся в углу и вздрогнула. Может быть Ален тоже хотел это делать со мной? Нет-нет, нет! Я помотала головой. Но Ален подошел ближе, я снова отступила, но он схватил меня за руку.

– Ты такая красивая, Сабина.

Он не должен мне говорить такого. Ведь он так не думает на самом деле, и мне стало жаль себя. Он был просто пьян. Он просто глупый и пьяный. Я попыталась вырваться, но он только крепче сжимал мое запястье. Страх медленно пробежал по ногам обхватив мои лодыжки. Нужно было убегать отсюда, но ноги отказывались шевелиться.

Его дыхание оказалось так близко от моего лица. Жесткие и холодные губы прижались к моим губам и я вздрогнула. Вырваться не получалось. Мои игры с Аленом не пройдут. Аман только играл со мной, но никогда меня не трогал. Ален был другим и мне стало по-настоящему страшно. Так страшно как никогда не было. Все было сном. Просто страшным сном. Его губы закрывали мои, а противный мокрый язык настойчиво проталкивался в мой рот, и я начала задыхаться. Я уперлась руками в его грудь, и попыталась оттолкнуть. Но он оказался сильнее чем казался на первый взгляд. Его большие ладони залезли мне под куртку и нащупали застежку бюстгальтера через ткань платья. Мне нужен был воздух. Со мной что-то происходило. Что-то плохое я чувствовала это всем телом, но у меня не было сил бороться. Ален прижимал меня к себе все крепче и крепче, а я сжимала зубы до боли и хруста в челюстях. Оставь меня, пожалуйста.

Он повалил меня на скамейку и задрал платье. Это все происходило не со мной. Все это было слишком странным. Совсем не тем. Это был просто сон. Кошмар. От которого я не могла никак проснуться. Его рука зажимала мой рот. Я не могла шевелиться. Мое тело просто отказывало двигаться. Он закрыл не только мое тело, но и мой мозг. Мозг не посылал никаких сигналов телу. Просто отключился. Я слышала звук ремня и молнии его брюк. Его пальцы были везде, пока он рвал мои колготки. А я просто молчала.

Он вжал меня в твердую поверхность скамейки, я чувствовала ее позвоночником. Толчки не прекращались, но боли не было. Было что-то другое. То что я не могла никак назвать. У такого нет никакого названия. Я была Сабиной. А Сабина это просто оболочка. Просто тело. Это ничего не значит. Но Ален наконец остановился. Я перестала чувствовать его тепло и липкость. Его рука перестала закрывать мой рот и я открыла глаза.

– Эй!

Голос Кайрата разорвал весь кошмар и я внезапно оказалась на земле. Но я ничего не чувствовала. Меня просто лишили всех чувств одновременно. Что-то липкое поглощало меня полностью. Как болото, в котором ты оказался совершенно неожиданно и в твоих мыслях больше ничего нет. Ты просто понимаешь, что это все. Больше нет ничего. Только тишина.

Я бежала ничего не разбирая перед собой. Вы знаете, что такое память тела? Это даже не твоя память, это просто рефлекс, который вырабатывается с годами. Ты просто делаешь то, что можешь делать, и ноги сами несут тебя туда, куда несли всегда даже без твоего ведома. Мои ноги несли меня домой. Я могла сопротивляться сколько угодно, и называть тетю Акмарал тетей, а дядю Мухита дядей, но первые люди, о ком я подумала, когда обнаружила себя бегущей по морозу были они. Они были своими. Все что могло произойти плохого со мной у них дома было знакомым и нормальным. Любили они меня или нет, или просто терпели меня, или были вынуждены или им было меня жаль или противно. Это все было совершенно неважным. Дело было в другом. Они были моим домом. Они были всем, что у меня было. Только они и больше ничего. Меня оставили все. Но я была не одна, даже отрицая это.

На деревянной скамейке возле дома, я пыталась перевести дыхание и унять дрожь, но никак не могла. Меня вырвало всем, что я ела. Но дрожь не проходила. Меня вырвало еще раз. Я все еще ощущала себя грязной и в каком-то липком тумане, несмотря на холод. Мне было жарко, мне хотелось сорвать с себя все что было и сжечь это в мусоре. Мне хотелось сжечь себя в том же огне, в котором будут гореть мои вещи. Просто забыть и просто перестать думать.

Мысли не переставая возвращали меня в тот двор к Алену. К выражению лица Кайрата. Я сама во всем виновата. Сама. Я пошла в тот дом, и сама дала другим возможность думать о себе так ужасно. Я вела себя доступно. Может быть я всегда была такой? Может быть я сама всех провоцировала? И Аман тоже был не виноват? Во всем виновата была только я.

Я ничего больше не помнила о том вечере, и о том, как я пробралась в дом, и ничего не помнила о том, что я делала. Но проснувшись утром, я обнаружила себя в своей комнате в крови. В зеркале в ванной я увидела лишь бледную тень обычной себя и разодранную в кровь грудь и живот. Под ногтями запеклась кровь, от меня пахло рвотой. Что произошло со мной вчера? Я не хотела ничего не вспоминать. Я только яростно терла себя голубой мочалкой, не обращая внимания на царапины на груди и ключицах и животе. В горле стоял неприятный привкус и меня снова вырвало. Я собрала волосы в тугой хвост на затылке и обстригла ногти. Ножницы в моих руках выглядели слишком блестящими, и я снова поднесла их к волосам, но так и не решилась отрезать и их. Снова.

В дверь забарабанили.

– Хватит тратить воду, иди пей чай.

Я ничего не планировала и ничего не ждала. Но теперь все изменилось. Я стала еще дальше от себя. Я становилась Сабиной. Той девочкой, которую из меня делали. Все считали меня Сабиной, кроме меня самой. Такое возможно? Будто тебя спрятали в теле совсем другого человека, и ты не можешь оттуда выбраться как бы не старался. Мне нужно было выбраться отсюда. Из этого дома и из этого имени. Мне нужно было вспомнить как меня зовут и что с нами случилось.

Я села напротив тети Акмарал, которая зашивала рубашку дяди Мухита.

– Что случилось со мной?

– Что? – тетя Акмарал даже не посмотрела на меня, лишь на мгновение прекратив штопать.

– Как меня зовут?

– Не с той ноги встала? Иди помой посуду.

– Что со мной случилось? Как меня зовут? Где мой отец?

Я не узнала своего голоса. А может быть я никогда его не слышала? И голос тоже был всегда не моим? А принадлежал Сабине? Мне нужны были ответы или я могла взорваться.

Боли я не чувствовала, даже когда тетя Акмарал схватила меня за волосы. Разве это боль? Она думает мне больно? Она думает, что это заставит меня замолчать? Она ничего не знала о боли. Ее ногти впивались в кожу, но мне этого было мало. Я не чувствовала себя живой. Даже сейчас. Я продолжала кричать, а тетя Акмарал продолжала хлестать меня по щекам до тех пор, пока я не упала на ковер. Я не помнила, что она кричала, но это точно были не ответы на мои вопросы. О чем я только думала? Она никогда не ответит на мои вопросы. И я продолжала кричать. От слез лицо было совсем мокрым, но я не плакала. Боли не было и ничего не было.

Когда я решила сбежать из дома? Тогда когда месячные не пришли в конце месяца? Или может быть тогда, когда меня стошнило завтраком, который оставила мне тетя Акмарал?

Я не была глупой. Я была заперта в доме, и заперта в собственном теле. Я ждала. Ждала, что наконец что-то произойдет в моей жизни и меня освободят. Все исчезнет, как сон и я освобожусь. Но ничего не менялось. Когда месячные не пришли и в следующем месяце, а тетя Акмарал принесла в мою комнату новую белую рубашку для школы, я все поняла. Кроме меня самой, никто не сможет меня освободить. Освобождение своего духа от тела – это, возможно, был еще более затяжной процесс, чем мне казалось. Целыми днями я что-то делала. Домашние дела, прогулка до магазина, утренняя тошнота, уроки.

Айгерим ни разу не пришла к нам. Кайрат тоже пропал. Тетя Акмарал меня не трогала. Но и не разговаривала со мной без надобности. Дядя Мухит чувствовал что-то в воздухе и тоже избегал меня. А я молчала.

Что мне нужно было делать стало понятно, но я ждала. Зря. Все было зря. Вся моя жизнь была слишком пустой, и теперь я не могла думать о том, что я могу сделать еще одну пустую жизнь.

Собрать рюкзак вещей, налить воду в бутылку и спрятать в глубине целый кирпич хлеба казалось таким естественным решением. Моя жизнь должна была начаться, а не закончиться. И когда она начнется должна была решить только я. Так я сбежала из дома и стала воровкой, забрав все деньги из платка тети Акмарал под подушкой.

Меня зовут Сабина. Но это неправда. У меня нет друзей. Я беременна

Все изменилось, но мне не стало легче. По вечерам после 8 вечера я набирала ведро теплой воды и брала веник, совок и тряпку. Я мыла подъезды и пол в магазине в соседнем подъезде. Девочек с которыми я жила звали Таня, Катя и Асем. Они были старше меня. А Асем работала секретарем в огромном офисе. Как я их нашла? С Таней я познакомилась в автобусе в Алматы. Она везла огромную сумку у себя на коленях. Она поделилась со мной пирожком с капустой, и спросила, куда я еду и зачем. В Алматы она предложила мне пожить пока с ней и ее подругами. Теперь я спала на полу между кроватями Тани и Кати. Утром я уходила на работу в столовую, вечером подрабатывала мытьем полов.

Живот рос совсем незаметно. Тошноты больше не было. Была усталость. Неимоверная и болезненная. Таня меня жалела. Она отвела меня к своему гинекологу. Женщина в белом халате оказалась ярко-рыжей. Она смотрела на меня с презрением. С тем самым, которое я видела в глазах тети Акмарал. Удивительно, но я не вспоминала о тех, кого оставила в Сарканде. Я просто вычеркнула всех из своей жизни, и запрещала себе о них думать. Все кого я любила и ненавидела. Тетя Акмарал, дядя Мухит, Аман, Кайрат, Айгерим, Ален. Все, кто что-то сделал для меня или со мной в прошлой жизни, теперь остались лишь в прошлом, и я не хотела их видеть в нынешней.

Впервые, когда я ощутила то, что во мне живет маленькая жизнь повергло меня в шок. Я плакала целый день и всю ночь и даже прогуляла работу, сославшись на плохое самочувствие. Мне уже была пора прекращать работать. Я была не глупой. Я все понимала. Как и на что я должна содержать себя и своего ребенка. Врач отправила меня на УЗИ и мне сказали, что у меня будет мальчик. Но я никак не могла связать ребенка, свое состояние и саму себя воедино. Все казалось каким-то не таким. Все казалось совершенно чужим. Мое тело менялось вместе с моим настроением. Я успела отложить немного денег. Удостоверение личности я прятала в маленькой сумочке вместе с деньгами под подушкой. Таня знала все. Она работала в какой-то гостинице в ночную смену и их с Катей не было дома по ночам. А я работала.

Мне не нужен был ребенок. Я просто не знала что делать. Что делать со своей жизнью и что делать с маленькой жизнью внутри меня. Мальчик толкался ночью и затихал под утро. Это был наш маленький диалог. Я спрашивала его как у него дела, а он пинал меня в ответ. Что со мной тогда происходило, я до сих пор не могу подобрать слова. Одновременно, я была Сабиной и не была ею. Во мне смешалось прошлое, настоящее и будущее. Как все эти три времени поселились во мне? И когда все так успело измениться? Один неправильный шаг, одно неверное движение и ты уже не ты, а твоя жизнь уже не твоя.

Воды отошли, когда я собиралась ложиться спать. День выдался совсем тяжелым, и я просто застыла. Что-то теплое лилось по ногам и я никак не могла этого остановить. Первыми мыслями было то, что со мной что-то не так, что это кровь. Но убедившись в том, что это не кровь я запаниковала еще больше. Никого не было дома и я просто набрала номер скорой помощи.

Мальчик был некрасивым. С прилипшими к голове черными волосами. Он был сморщенными и каким-то худым. Как маленький старый человечек. Он кряхтел и громко плакал слегка надтреснутым голосом. Я стала мамой. Нет. Не так. Я родила маленького мальчика и теперь чувствовал себя опустошенной. Когда он был внутри меня, я была наполнена жизнью, пусть даже и не своей. Но теперь я снова оказалась одна, а мальчик получил свою собственную жизнь. Отдельно от меня. Его глаза казались совершенно черными, а маленькие пальчики цеплялись за мои волосы. Что я ощущала? Больше ничего. Я его не любила. Он больше не был моим. Он стал мне чужим, но я хотела понять его. Я хотела найти с ним то понимание, которое нашла с ним когда он был еще во мне.

Асем переехала. Мы остались с Таней и Катей. Но нас снова было четверо. Девочки предложили мне снять другую квартиру с двумя комнатами. Но я отказалась. Мальчик был спокойным. Он будто знал, что его не ждали и его никто не любит в этом мире. Он будто смирился с тем, что я его родила. И что теперь он навсегда один. Внутри меня что-то болело и иногда ночью я не могла сделать и вздоха. Я прижимала руку к груди, а второй прижимала голову мальчика к груди. Имя мы придумывали долго. Мне было все равно, как его зовут. Но Таня и Катя продолжали настаивать предлагая целую кучу имен. В итоге мы остановились на имени Дамир. Таня покупала Дамиру смешные распашонки, штанишки и комбинезоны, а Катя пыталась закормить меня молочными продуктами. Деньги, которые я отложила подходили к концу. Пособие, которое мне помогла оформить Таня помогало, но Дамиру исполнилось три месяца, и молоко стало убывать. Дамир все чаще плакал и все меньше спал, а по вечерам я не могла сбежать из дома, чтобы подработать. Я не строила никаких планов, а жила как существовала и просто плыла по течению.

Разговор с Таней стал тем разговором, который меняет тебя и всю твою жизнь. Чем занималась Таня по ночам я знала. Кто я была такая, чтобы кого-то судить о том, чем она зарабатывает на жизнь. Все было лучше, чем голодать. Не есть несколько дней было нормальным для меня, но как оказалось не нормальным для Дамира. Молоко полностью пропало когда Дамиру исполнилось 6 месяцев, и Таня усадила меня за кухонный стол. Ее короткая стрижка, которая мне так нравилась растрепалась, а тушь немного размазалась под глазами. Она смотрела на меня серьезно и заботливо. На меня так не смотрели. На меня, вообще, старались не смотреть, но в лице незнакомой девушки я нашла неожиданно и мать, и подругу. Она была старше меня всего на семь лет, но у нее было огромное сердце, которое могло уместить целый мир, но решило почему-то уместить там меня и Дамира. Я видела как она смотрела на Дамира, когда качала его утром или когда кормила его кашей из бутылочки. Он хватал ее за палец и что-то пытался ей говорить, а она улыбалась так, как может улыбаться только женщина, которая любит. Так смотрела на меня моя мама. Так я это помнила или просто хотела помнить.