– Понятно.
И усмехнулся.
Карен пил, и пил, и пил… пока не закончилась водка. В общем – то, как и все остальные. Только на душе у него было намного хуже, чем у других. Но он старался не подавать вида. Нет, так нет.
Карен сидел в своей палате, увидел, что я прохожу мимо, и позвал меня:
– Ну, чем ты тут занималась?
– А ничем. А вы?
– А мы в бар ходили. Там была такая официанточка! – он сделал ударение на слове такая. – Вова так и провожал ее глазами… но у него ничего не получилось.
Вова, быстро шагая, заглянул в палату:
– Саша! Пойдем в столовую.
– Опять?!
– Мы едим один раз в день: с утра до вечера.
В отделении нельзя было желать «приятного аппетита». На это отвечали: «не твое дело».
Вова кушал и спрашивал:
– Никто не приставал, когда меня не было?
– Нет, – засмеялась я.
– Точно?
– Ну… Алеша просил, что б я его поцеловала.
– И все?
– Да.
– Ты виделась дома со своим парнем?
– Нет.
– Почему?
– Да мне даже и не хотелось.
– Расскажи, почему.
– Потом. Пока рано.
– Я хочу знать это сейчас!
– Из-за тебя.
– И все?
Я обиделась и пожалела, что ему призналась.
– Ты ко мне тогда последние дни и не подходил.
– И ты не догадываешься, почему?
– Нет.
– Что, правда, что ли?
– Да…
– Мамой поклянись, что не знаешь!
Нет, он надо мной издевается. Ну, и я над ним:
– Клянусь.
– Ты же только и делала, что говорила о своем парне!
Я показала ему все свои зубы. И удивилась:
– Но ты ж сам меня расспрашивал!?
– А у гадалки? Зачем ты спрашивала про него?
Вот за этим и спрашивала.
– Ладно, а чем занимался ты?
– Да в бар ходили с Кареном.
– И ты там разглядывал официантку, только у тебя ничего не получилось, потому, что армянки не преступны.
Он и до того уже не улыбался:
– Это тебе Карен успел эту х…ю рассказать…
Вечером Карену стало скучно, и он додумался сбежать в город. Это можно было сделать через ту крышу, на которой мы загорали. Вниз с нее спускалась лестница. Правда, до лестницы оставалось еще доброе расстояние, но Карен бы спрыгнул.
– Пойдешь со мной, Вова?
Я затаила дыхание.